… время бежало, а вокруг, вокруг… мое солнце-лампа так и не гасло.
Правильно. Здесь не было окон. Здесь не было ни зеркал, ни часов… Здесь не было отпечатков времени, зацепок, но тем не менее… мир не застыл. Мир жил, а значит — значит, существовала и я.
Вдруг замОк несколько раз щелкнул, и двинулись, зарычали гнетущие затворы. Еще немного — и тяжелая, железная дверь поддалась.
Я отчаянно сжалась в клубочек, рьяно силясь стать невидимкой. Стать незаметной. Исчезнуть.
Глупо. Тщетно. И не для нашей реальности грезы.
Пожилая женщина с тазиком в руках, и с огромным, махровым полотенцем через плечо, по-хозяйски стала вертеться у комода, готовясь, копошась как несушка, к какому-то важному для нее действу,
… при этом совершенно не обращая внимания на меня.
Долгие, долгие… минуты рассуждений, и наконец-то я решилась на самые главные…. но такие ошибочные слова:
— Помогите, прошу… Помогите…
(вдруг обернулась, застыла, взгляд в глаза — ждала продолжения та)
— … сбежать, — едва слышно прошептала я слова, что болезненным комом застряли в моем детском сознании, стали в горле как морской еж.
(долгие секунды рассуждений — и вдруг едко хмыкнула)
— Веди себя подобающе, слушайся Хозяина, и всё будет хорошо. Совсем скоро ко всему привыкнешь. И поди, может, понравится…
Резкие шаги… — и вдруг схватила меня за руку, потянула на себя — невольно поддалась, встала я, выпрямилась рядом с ней (всё не могу втолковать, что та хочет).
Ловкие, проворные движения — и стала усердно обтирать мое тело, вытирать пот, смывать грязь с кожи.
— Подойди ближе, — нервно рявкнула та, и дернула меня к тазику.
— Да не нужно меня мыть!
(раздраженно фыркнула я и тут же попыталась вырваться — тщетно; я была готова клясться — ее хватка была сильнее, чем у утопающего в предсмертной агонии)
— Не дергайся! — яростно вскрикнула та, и силой встряхнув мою руку (причиняя нарочно боль), тут же снова принялась за свое дело.
— А разве душ не проще принять?
— Чего? Какой еще душ?
… да, да. Это семейство еще жило теми устоями.
Мой Лорд оказался… невиданным консерватором (хотя признать существование электричества все же пришлось, что невероятно на него было не схоже).
…
— Веди себя с Хозяином, как подобает, и тогда… может, он тебя оставит в живых и сделает любимицей.
Эти слова были последними, что я услышала от нее в тот день. А вернее, за последующие несколько месяцев.
… небольшая, глиняная миска картофеля, кусок плохо прожаренной рыбы и ломтик хлеба.
Это всё, чем был богат этот дом. Иногда рыба сменялась на овощи, или кусок вареного мяса.
Знаете, иногда, когда я сбегала из дому, — и того не было. Так что… жаловаться Барби не смела…
И вот, вымытая, переодетая, накормленная Кукла ждала своего Господина.
Мне было страшно. Безумно страшно. Рассудок постоянно искал варианты, возможный исход такой встречи…. но ничего, ничего конкретного и более-менее приемлемого я не находила.
… попала в ловушку. И кто тому вина? Кто?
В этот миг я даже не знала, кого больше всего ненавижу: Лорда… или Берна.
Спустя несколько часов Лорд все же меня навестил. Ведя себя, как джентльмен (что было совсем дико, если сравнить с предыдущей нашей "встречей"), проявлял заботу и уважение.
(чушь! черт, еще буквально пару таких "свиданий" — и меня уже тошнило от его манерности…)
Привел к себе в спальню, усадил в дальнее кресло, как раз напротив себя…
… живо кинулся в сторону — подхватил со стойки скрипку.
Резкий шаг в центр комнаты — выпрямился, вытянулся, как истинный музыкант, АРТИСТ (перед зрителем), и было уже, подумала, что сейчас зазвучит музыка, но ошиблась…
… как-то нездорово, непривычно, изнеженно прижал тот свой инструмент к щеке, и неспешно, ласково провел по тонкой талии корпуса, словно по обнаженному телу любовницы, шаловливо перебирая пальцами, изучая все горбинки…
… в глазах его блестели, плясали черти — безумство, оно, буквально, так и перло из него…. пугая, шокируя меня до дрожи и заледенения конечностей…
— Вот она. Моя драгоценность, моя любовь, моя Богиня.
Понимаешь, Каролина, однажды…
— Оливия. Я — Оливия.
(несмело, едва слышно прошептала я)
— Нет. Теперь тебя будут звать Каролина. И запомни, — (его голос еще был нежен и ласков, в то время как в каждом звуке звучала жестокость и угроза, а глаза блестели от ярости). — Я ненавижу, когда меня перебивают.
(виновато опустила взгляд, а на устах застыло несмелое "простите")
— Так вот, однажды побывав в самой Мекке скрипачей, в Кремоне, я раз и навсегда влюбился…. стал пленником этой жестокой, холодной Королевны. Я стал ее рабом, а она — она лишь, когда вздумает…. одаривает меня своей добротой.
Послушай, послушай…. как звучит!
… Он играл, играл часы напролет, а я не смела даже виду подать, что устала, что хочу спать, что — неинтересно…
Я чувствовала, чувствовала каждой своей клеткой, что если нарушу его феерию — то в этот же миг умру.
Лишь иногда приоткрывались его веки, бросая короткие взгляды в реальный мир, и ничего, ничего, кроме безумства я там не видела…
Что было потом? Что?
Хотелось бы мне найти такие ножницы, которыми можно было искромсать прошлое. А если не факты, то хотя бы свою память вырезать, истязать до полной белизны.
Но нет.
Не существует ничего подобного, и пути назад — нет. Исправить — не как.
Наигравшись, накупавшись в своем помешательстве, Лорд аккуратно, бережно уложил Королеву опочивать, и принялся… играть уже в другое безумство.
Неспешно подошел ближе, протянул ко мне руку, предлагая встать — подчинилась.
Прижал, притиснул к себе, жадно обнял за плечи.
— Каролина, как же я по тебе… скучал.
(нервно сглотнула я; промолчала)
Губы, его губы коснулись моей шеи и, прилипши наигранно нежным, приторно сладким поцелуем, покорно замерли, наслаждаясь своей грезой (он внимал, внимал биению моего сердца, вслушивался… в бренную жизнь, как звенит она, переливается, обещая тут же прерваться, если будет нарушено, хоть одно правило).
Вдруг его руки скользнули с моих плеч и, несмело коснувшись талии, вмиг замерли, ожидая моего участия. Его губы приблизились к моим, требуя ответных ласк.
…
— Прошу, пожалуйста… всё, что угодно, только не…
(я боялась договорить; но мои слезы и так многое, более… чем достаточно, сказали)
(печально улыбнулся)
— Зря. Зря ты не хочешь подчиниться Сказке. Ведь роль твоя давно уже расписана и менять я не буду.
Вдруг резкий рывок, и дерзко, грубо схватив меня за волосы, вмиг запрокинул голову, высвобождая целое поле для раздолья. Проворное движение — и в следующий миг… его клыки тут же вонзились мне в горло. Запекло, зажгло, будто кто раскаленные спицы мне вогнал в шею. Но доли секунды — и очередной шок… смел все предыдущие страхи.
Нехотя оторвавшись от трапезничества, обмякшее мое тело тут же швырнул от себя на кровать.
Повис, повис сверху. Ловкие, проворные движения и уже в новом месте запекли шпоры, погоняя во мне беспамятство.
В ту ночь я не умерла. Мало того, я многое помню из всего последующего. То, как насиловал, то, как мерно, но жестоко наслаждался новыми укусами. То, как выпивал меня… едва ли не до самого дна, замирая на грани дозволенного и запретного. Наслаждаясь игрой… со смертью, моей… смертью.
И так было каждую ночь.
Утро увенчивалось тем, что "пожилая дама" уводила, едва ли не уносила меня в ту, мою темницу…. и там отпаивала меня какими-то травами, настойками. Я рыдала, я блевала, я Богу душу отдавала… и тут же возвращалась назад. Из этого ада не было выхода. Здесь не было… дверей.
И чем сильнее я кричала, сопротивлялась или молила остановиться, тем его жестокость становилась изощренней. Игра любовника давно переросла в "покаяние" маньяка. Всё, чего я боялась — стало реальным, только подарив мне еще возможность быть снедью… вампира.
Честно, не помню. Не помню, когда именно пришло ко мне прозрение. Когда я смирилась, а апатия впустила в мою голову трезвость.
Но помню эту ночь, ночь, когда я впервые стала на путь Холодной войны. Его удивление. Его тщетные попытки вызвать у меня если не страх, то боль, отвращение.
Я молчала, не сопротивлялась. Я НИКАК не реагировала. Я стала мертвой. Для него — мертвой.
Помню, первое время он пытался меня бить, угрожать уничтожить, даже… несколько раз запрещал старухе отпаивать меня. Целыми неделями я билась в лихорадке на грани умопомешательства и отчаяния. Я изнемогла от жажды, тогда когда желудок буквально разрывался от переполнения водой. Мое тело умирало, но опять-таки из-за всех тех лекарств, что попадали в меня прежде, не могло отдать концы. Я была бессмертна в той мере, в какой мог быть обычный человек. Я была едва ли не зомби.
Он устал. Устал смотреть на такое глупое сопротивление, наплевательское отношение к себе.
Лорд больше не приходил ко мне. Не пытался ни пить, ни насиловать.
У него появилась новая… Каролина.
Я ее никогда не видела, но множество раз слышала.
Как оказалось, спальня Лорда находилась где-то сверху, и плюс-минус в смежной комнате. В общем, в полной тишине, в темноте, если хорошо прислушаться… я слышала их разговоры.
Она играла роль. Роль влюбленной невесты, заворожено восхищалась "любимым", его мастерством играть на скрипке, манерой говорить и даже читать книги.
Не знаю, но иногда мне казалось, что… девушка… действительно начинала влюбляться в Лорда.
…
А я? Я жила… в полном одиночестве, и покое… Казалось, Балдмер про меня и вовсе забыл. Лишь исправные посещения служанки говорили мне о том, что в этом доме обо мне еще помнят.
Я сидела в четырех стенах, запертая, заколоченная, и тихо сходила с ума…
… единственное интересное занятие, которые я для себя отыскала в этом дурдоме — так это подслушивать чужие разговоры. Чужие мечты…
В ту ночь, было всё, как обычно, отыграв "любимой" сонаты, жених спешно утолил свой голод во всех смыслах, а затем… милая, любовная беседа снова переросла в мечты о том, как они поженятся, и как он… обратит ее в вампира. Во всех подробностях он описывал этот процесс, тем самым пытаясь успокоить, подготовить девушку…
А затем. Затем… вдруг что-то изменилось. Изменился сценарий.
И это была ее реплика. Реплика… не из авторского текста. "Каролина" попросила большего. Она захотела… вечности… здесь и прямо сейчас.
(Бог мой, я никогда ничего подобного не переживала. Я прошла тот ад… вместе с ними, вот только вместо картинок обозрения ко мне спустилась — беспомощность. Ведь даже при жутком желании — я бы не смогла убежать, скрыться от этих звуков.)
Не помню, какие слова, что за чем шло, но девушка… отчего-то действительно уверовала в любовь Лорда…. и совсем потеряла чувство реальности, потеряла меру, забыла свое истинное место — место бесправной, безголосой куклы.
Я слышала, как она горько вопила от ревности, кричала, что он обязан выполнить обещанное… и вообще… ВСЕХ, ВСЕХ СВОИХ КУКОЛ УНИЧТОЖИТЬ, оставив лишь ее одну, ее — настоящую. Он ОБЯЗАН сделать ее такой, какой она заслуживает быть. Каролина должна стать ВАМПИРОМ.
