Тогда Туор бежал от буйного моря и с трудом вернулся на верхние площадки; ибо ветер срывал его с утеса, а когда Туор вышел на вершину, ему пришлось встать на колени, чтобы удержаться. Поэтому Туор вернулся в темный пустой чертог, чтобы укрыться там, и всю ночь просидел на каменном троне Тургона. Самые колонны чертога содрогались от злости бури, бушевавшей снаружи, и казалось Туору, что ветер несет плач и дикие крики. Но Туор устал, и временами засыпал он, и сон его тревожили многие грезы, из которых он ничего не вспомнил по пробуждении, кроме одного: привиделся ему остров с высокой крутой горой посреди, и за нее заходило солнце, и тени покрывали небо; а над островом сверкала яркая одинокая звезда.
После этого видения Туор погрузился в глубокий сон без грез, ибо еще затемно буря улеглась, и черные тучи унеслись на восток мира. Туор проснулся совсем в утреннем полумраке, встал, сошел с трона и, пройдя по сумрачному чертогу, увидел, что он полон морских птиц, захваченных бурей; а когда Туор вышел из чертога, последние звезды гасли на западе перед восходом солнца. И увидел Туор, что огромные волны бушевали ночью на побережье и перехлестывали через прибрежные утесы, и водоросли были даже на площадке перед дверями чертога. Туор глянул вниз с нижней площадки и увидел под ней меж камней и сора эльфа в сером плаще, пропитанном морской водою насквозь. Молча сидел он, глядя поверх разоренных берегов и долгих рядов волн. И было тихо, и ничего не было слышно, кроме прибоя.
Туор стоял и смотрел на молчаливого эльфа в сером, и вспомнил слова Ульмо, и имя вдруг пришло на ум к нему, и он громко позвал:
– Привет тебе, Воронвэ {Voronwë}! Я жду тебя.[10]
И эльф обернулся и глянул наверх, и Туор встретил ясный взгляд его глаз цвета серых волн морских, и понял, что тот – из высокого народа Нолдора. Удивление и страх были в глазах эльфа, когда увидел он над собой высоко на стене Туора в сером плаще, похожем на тень, а под плащом мерцала на груди эльфийская кольчуга.
Так стояли они долго, глядя друг на друга, и эльф встал и низко поклонился Туору.
– Кто ты, господин? – спросил он. – Долго трудился я в беспокойном море. Скажи же мне: что произошло с тех пор, как покинул я землю? Сброшена ли тень? Выступил ли Сокрытый Народ?
– Нет, – ответил Туор. – Тень растет, и Сокрытые сокрыты.
И Воронвэ оглядел его долгим взглядом:
– Но кто же ты? – спросил он снова. – Ибо много лет назад мой народ ушел из этой земли, и с тех пор никто не жил здесь. Но хотя их доспехи на тебе, вижу я, что ты не из них, а из рода человеческого.
– Так это, – сказал Туор. – А ты не последний ли моряк последнего корабля, что отплыл на Запад из гаваней Кúрдана?
– Так это, – ответил эльф. – Воронвэ я, сын Аранвэ {Aranwë}. Но не могу я понять, как узнал ты имя мое и судьбу мою.
– Узнал, ибо Владыка Вод говорил со мной вчера на закате, – сказал Туор. – И он сказал мне, что спасет тебя из власти Оссэ и пришлет тебя сюда, чтобы ты вел меня.
И в страхе и изумлении воскликнул Воронвэ:
– Ты говорил с Ульмо Могучим?! Велик же жребий твой и доля твоя! Куда я должен вести тебя, повелитель? Ибо, верно, ты король над людьми, и многое вершится по твоему слову.
– Нет. Беглый раб я, – ответил Туор, – и бродяга в стране безлюдной. Но есть у меня дело к Тургону, Сокрытому Королю. Не знаешь ли, какой дорогой идти к нему?
– Много бродяг и рабов в эти злые дни, что не были такими рождены, – отвечал Воронвэ. – Видится мне, что ты – господин над людьми по праву. Но если бы и был ты величайшим в твоем народе, не было бы у тебя права искать Тургона, и напрасно бы ты отправился. Ибо даже приведи я тебя к вратам его, не вошел бы ты в них.
– Не нужно тебе вести меня дальше тех врат, – сказал Туор. – Там Дело Ульмо встретит Рок. И если не примет меня Тургон, мое поручение будет исполнено, и Рок возобладает. А что до моего права искать Тургона, так я – Туор, сын Хуора и родич Хýрина, чьих имен не забудет Тургон. И ищу я его по велению Ульмо. Забудет ли Тургон то, что Ульмо говорил ему некогда: «Помни, что последняя надежда Нолдора придет от Моря»?[11]) Я и есть тот, кто должен придти, и потому одел я эти доспехи, что были приготовлены мне.
Туор и сам подивился своим словам, ибо не знал он до того, что сказал Ульмо Тургону, когда тот покидал Нэвраст, и не знал этого никто, кроме Сокрытого Народа. Тем много более был поражен Воронвэ, но отвернулся он, посмотрел на море, и вздохнул:
– Увы мне! Не хочу я возвращаться домой. Часто клялся я себе в глубинах моря, что если ступлю на землю вновь, то стану жить беспечально вдали от Тени Севера в Гаванях Кúрдана, или, может быть, в чистых лугах Нан-Татрена {Nan-tathren} , где весна слаще желаний сердца. Но если выросло зло, пока я странствовал, и опасность надвинулась, то я должен идти к моему народу, – И снова повернулся Воронвэ к Туору. – Я отведу тебя к сокрытым вратам, – сказал он, – ибо мудрый не станет противиться советам Ульмо.
– Тогда пойдем мы вместе, как суждено нам, – сказал Туор. – Но не печалься, Воронвэ! Ибо сердце мое говорит мне, что далеко от Тени уведет тебя твоя долгая дорога, и надежда твоя вернется в Море[12].
– И твоя также, – сказал Воронвэ. – Но сейчас нам надо уйти от него, и спешить.
– Воистину, – согласился Туор. – Но куда поведешь ты меня, и долог ли путь? Не подумать ли нам сперва, как мы будем жить в глуши или, если путь так долог, как пережить нам бесприютную зиму?
Но Воронвэ ничего не сказал о дороге открыто.
– Ты знаешь силу человека, – сказал он. – Что до меня, то я – из нолдоров, и долго должен длиться голод и холодной должна выдаться зима, чтобы одолеть того, чьи родичи перешли через Вздыбленный Лед. Как, думаешь ты, трудимся мы несчетные дни в соленых просторах моря? А разве ты не слышал о дорожных хлебах эльфов? А у меня есть то, что каждый моряк хранит до последнего. – И показал он под своим плащом запечатанную котомку, висевшую на поясе. – Ни вода, ни непогода не вредят им, пока котомка запечатана. Но мы будем хранить их до самой великой нужды; а бродяга и охотник уж найдет себе пропитание, пока дни еще погожи.
– Быть может, – сказал Туор. – Но не во всех землях можно охотиться без опаски, да и промысел этот не всегда обилен. И охотящиеся мешкают в пути.
Теперь Туор и Воронвэ готовы были отправиться в путь. Туор взял с собой малый лук и стрелы, что были у него, помимо оружия и доспехов, что нашел он на стене в чертоге; но копье свое, на котором рунами эльфов Севера было написано его имя, он укрепил на той стене в знак того, что он был там. Воронвэ же не взял себе другого оружия, кроме короткого меча.
