Там после ночного перехода, усталые, остановились они на рассвете, и Воронвэ встревожился и, глянув на реку, исполнился тоскою и страхом. Там, где когда-то в великой каменной чаше, выдолбленной за века в лесистой низине падающей водой, лежали воды прекрасного озера Иврин, сейчас все было осквернено и порушено. Деревья были сожжены и вырваны с корнем, а каменные края озера разбиты, и воды Иврина, выйдя из них, заболотили всю низину. Мерзлая топь была теперь на месте его, и пахло там гнилью и гарью.

– Увы! Неужели и сюда добралось зло?! – воскликнул Воронвэ. – Далеко было когда-то это место от ангбандской напасти; но все дальше тянутся когти Моргота.

– Так и Ульмо сказал мне, – сказал Туор. – «Истоки отравляются, и власть моя уходит из вод земли».

– Но здесь, – сказал Воронвэ, – побывало зло посильнее орков. Страх поселился здесь. – И он поискал на краю топи, и вдруг выпрямился и воскликнул вновь. – Воистину, великое зло!

И Воронвэ подозвал Туора, и, подойдя, Туор увидел огромную борозду, уходившую на юг, а по сторонам ее вмерзшие в грязь отчетливые отпечатки лап со страшными когтями.

– Смотри! – сказал Воронвэ, и был он бледен от страха и ненависти. – Здесь прошел недавно Великий Змей Ангбандский, самое мерзкое из творений Врага! Запаздывает наше дело к Тургону. Надо спешить.

И не успел он сказать это, как в лесу послышался крик, и Туор с Воронвэ замерли, точно серые камни, вслушиваясь. Но голос был чистым и полным горя, и показалось им, что все звал он кого-то, словно искал пропавшего. И вскоре увидели они, как из-за деревьев вышел высокий человек, в оружии и черных доспехах, с длинным мечом наголо; и подивились они, что клинок меча тоже был черен, а лезвия его горели холодным огнем. Скорбь была на лице пришельца, и оглядев разрушение Иврина, горестно воскликнул он:

– Иврин! Фаэливрин! Гвиндор {Gwindor} и Белег! Здесь был я исцелен однажды. Но не испить мне больше чаши мира!

И ушел он на север, быстро, словно гнались за ним, или дело его было спешно, и лишь голос его, взывавший «Фаэливрин! Финдуилас![15]«, все слышался им пока не смолк в лесах. И не знали они, что пал Нарготронд, и что был это Тýрин сын Хýрина, Черный Меч. Так лишь на мгновение и однажды пересеклись пути двух родичей, Тýрина и Туора.

Когда скрылся Черный Меч, Туор и Воронвэ некоторое время продолжали путь, хотя и настал уже день; ибо скорбь Черного Меча тяжко легла на сердце им, и не могли они смотреть на поруганный Иврин. Но вскоре они нашли себе укрывище и остановились в нем, ибо вся земля полнилась близостью зла. Спали они немного и неспокойно, а к вечеру пошел обильный снег, и к ночи ударил сильный мороз. С того дня не таяли больше снег и лед, и пять месяцев Гиблая Зима, надолго запомнившаяся Средиземью, держала Север в оковах. Холод мучил Туора и Воронвэ, и они боялись, что по снегу их выследят вражеские охотники, и опасались попасть в ловушку, укрытую предательским снегом. Девять дней шли они, день ото дня медленнее и со все большим трудом, и Воронвэ чуть свернул на север, пока не пересекли они три истока Тэйглина; а потом Воронвэ повел снова на восток, и они ушли из гор, и брели устало, пока не перешли Глитуи {Glithui} и вышли на берег Малдуина, покрытого темным льдом[16]).

Тогда молвил Туор Воронвэ:

– Тяжел холод этот, и смерть подбирается ко мне, если не к тебе тоже.

Ибо попали они в беду: давно уже не было у них в глуши никакой еды, и таял запас эльфийских дорожных хлебов; и путники замерзли и устали.

– Беда попавшему между Роком Валаров и Злодейством Врага, – отвечал Воронвэ. – Для того ли спасся я из чрева моря, чтобы пропасть в этом снегу?

Туор же спросил:

– Далеко ли идти нам? Пора уже тебе, Воронвэ, поделиться со мной своей тайной. Прямым ли путем ведешь ты меня, и куда? Ибо должен я знать, будет ли прок от того, что потрачу я свои последние силы.

– Вел я тебя так прямо, как только можно было, – отвечал Воронвэ. – Знай, что Тургон все еще живет на севере земель Эльдара, хоть и немногие верят в это. И близки мы уже к нему. Но немало лиг еще лежит перед нами, даже птичьим летом; а нам надо еще одолеть Сирион, и великое зло, быть может, поджидает нас на пути. Ибо скоро должны будем мы выйти на Тракт, что издавна идет от Минаса Короля Финрода в Нарготронд[17]. А там бродят слуги Врага и следят за Трактом.

– Думал я, что крепчайший из людей я, – сказал Туор, – и много зим перемог я в горах, но тогда была у меня пещера и огонь в ней, а сейчас не знаю, хватит ли мне сил столько пройти по голоду и непогоде. Но будем идти, пока не угаснет надежда.

– Нет у нас другого выбора, – отозвался Воронвэ, – разве что лечь прямо здесь и заснуть в снегу навек.

И так шли они весь тот трудный день, опасаясь больше врагов, чем зимы; но по ходу их снег становился тоньше, ибо шли они теперь снова к югу в долину Сириона, и горы Дор-Лóмина остались далеко позади. В сумерках вышли они на высокий лесистый обрыв над Трактом. И тут они услышали голоса, и, выглянув устало из деревьев, увидели внизу красные огни. Отряд орков стоял посреди дороги лагерем, сгрудившись вокруг огромного костра.