Глядя снизу вверх на древние бесстрастные морды, Керанс мог понять загадочный страх, который они вызывали, вновь разжигая архаические воспоминания о жутких джунглях палеоцена, когда рептилии были побеждены появляющимися млекопитающими, и ощутить неукротимую ненависть одного зоологического класса к другому, узурпировавшему его власть.
В конце протоки они вошли в следующую лагуну, широкий круг темно-зеленой воды почти в полумилю диаметром. Ряд красных пластиковых буйков обозначал канал к проходу на другой стороне. Катер имел осадку немногим более тридцати сантиметров, и, пока они резали гладь лагуны, а косые лучи солнца падали сзади, открывая затопленные глубины, им ясно были видны очертания пяти- и шестиэтажных зданий, что высились под водой, как гигантские призраки. Когда прокатывали волны, тут и там поверхность разрывала поросшая мхом крыша.
В двадцати метрах под днищем катера меж зданий тянулся серый прямой променад, останки какой-то бывшей транспортной артерии; ржавеющие сгорбленные остовы автомобилей по-прежнему стояли у обочины. Многие лагуны в центре города были окружены замкнутым кольцом зданий — и в результате ила туда попало совсем немного. Свободные от растительности, не считая немногих дрейфующих комков саргассовых водорослей, улицы и магазины сохранились почти нетронутыми — подобно отражению в озере, которое невесть как утратило свой оригинал.
Большая часть города давным-давно исчезла, и лишь здания со стальными каркасами в центральных коммерческих и финансовых зонах пережили наступление паводковых вод. Кирпичные дома и одноэтажные фабрики пригородов полностью скрылись под дрейфующими массами ила. Там, где эти массы вырывались на поверхность, в пылающее тускло-зеленое небо тянулись гигантские леса, покрывая бывшие пшеничные поля умеренных поясов Европы и Северной Америки. Непроходимые «мато гроссо», порой ста метров в вышину, они образовывали кошмарный мир соревнующихся органических форм, что стремительно возвращались в палеозойское прошлое, где единственными путями для транзита военных отрядов ООН оказывались системы лагун, наложившиеся на прежние города. Но даже они теперь забивались илом, а затем зарастали джунглями.
Керанс прекрасно помнил нескончаемую процессию зеленых сумерек, что опускались позади них, пока они с Риггсом медленно двигались по Европе на север, оставляя один город за другим, когда миазматическая растительность заболачивала узкие каналы, теснясь от крыши до крыши.
Теперь они собирались оставить еще один город. Несмотря на мощную конструкцию главных коммерческих зданий, от него теперь осталось немногим больше, чем три основные лагуны, окруженные цепью небольших озерец метров по пятьдесят в диаметре, а также сетью узких проток и бухточек, которые в конечном итоге, приблизительно следуя первоначальному плану города, терялись во внешних джунглях. Тут и там они либо вовсе исчезали, либо расширялись в обильно испускающие пар полосы открытой воды — остатки прежних океанов. Эти полосы в свою очередь сменялись архипелагами, что срастались, образуя плотные джунгли южного горного массива.
Военная база, установленная Риггсом и его отрядом и дававшая пристанище биологической экспериментальной станции, располагалась в самой южной из трех лагун под прикрытием целого ряда самых высоких сооружений города — тридцатиэтажных зданий, в которых некогда размещался финансовый сектор деловой части.
Пока они пересекали лагуну, на ее ближней к солнцу стороне, почти скрытый отраженным светом, виднелся выкрашенный в желтую полоску цилиндр плавучей базы; вращающиеся лопасти вертолета на крыше цилиндра вонзали в воду сверкающие копья. В двухстах метрах дальше по берегу располагался меньший по размеру и выкрашенный в белое корпус биологической экспериментальной станции, пришвартованной к широкому горбатому зданию, что прежде служило концертным залом.
Керанс глазел на прямоугольные утесы, где сохранилось достаточно целых окон, чтобы напомнить ему репродукции озаренных солнцем променадов в Ницце, Рио и Майами, которые он еще ребенком разглядывал в энциклопедиях в Кемп-Берде. Курьезно, однако, что, несмотря на сильнейшую магию мира лагун и затонувших городов, Керанс никогда не испытывал никакого интереса к его содержимому, никогда не трудился выяснять, в каком именно городе они расположились.
