21/ III, 1920, Керчь
Сны — мечтанья, красивые, нежные, длинные,
Только сны.
И любовь — это сказка, глухая, бессильная,
Блеск луны.
Нет у мира холодного искры участия,
То — молва,
И слова обещания, громко звучащие,
Лишь слова.
21/ III, 1920, Симферополь
О, счастлив тот, кто жил украдкой,
Кто истину познал,
Кто жизни мрачную загадку
Невольно разгадал.
Кто бросил жизнь с её тоскою,
С холодной суетой,
И за могильною землёю
Увидел мир иной.
О, счастлив тот, кто жил мгновенье,
Ничтожен иль велик,
Кто бросил жизнь без сожаленья,
Кто цель её достиг.
Бороться с жизнью нет желанья,
На сердце тяжкий гнёт.
В холодном саване страданья
Смерть, как мечта, придёт.
27/ IV, 1920, Симферополь
Бесконечная, ровная даль.
Блеск луны над дрожащей листвою,
И широкого озера сталь,
И камыш над прозрачной водою.
Белых лилий уснули цветы,
Освещённые бледной луною,
И дрожат на деревьях листы,
И молчат берега над водою.
Догорали костры рыбаков,
Лай собак замирал в отдаленье,
Меркли звёзды в дыму облаков,
Всё молчало в холодном забвенье.
И вдоль берега лодка скользит,
Всплески вёсел покой нарушают,
Чья-то песня тоскливо звучит
И в глухих камышах замирает.
Чьё-то сердце, объято тоской,
В эту ночь безутешно рыдает,
А над озером дремлет покой
И туман берега одевает.
Беспредельная, милая даль,
Блеск луны над увядшей листвою,
И заросшего озера сталь,
И о прошлом немая печаль,
Что прошло быстрокрылой мечтою.
8/ V, 1920, Симферополь
Посвящается беженке Л.Р.
Мы молча бродили над морем,
Смотрели в туманную даль.
Одним мы томилися горем,
Одну мы знавали печаль.
Пред нами, на ровном просторе,
Бежали вперёд корабли,
Пред нами смеялося море
И чайки кружились вдали.
Нам вспомнились годы иные,
Когда мы встречались с тобой,
Мы видели сны золотые,
Мы жили весенней мечтой.
С тобою мы встретились снова,
Окутаны мёртвой тоской,
Далёко от края родного,
Над мутной морскою волной.
Мы долго с тобой вспоминали
О том, что минуло давно.
Два разные сердца страдали,
Но горе их слило в одно.
Мы жили одним лишь желаньем,
Дышали незримой мечтой,
Мы связаны были страданьем,
Безумной, унылой тоской.
Мы молча бродили над морем,
Смотрели в туманную даль,
Одним мы томилися горем,
Одну мы знавали печаль.
8/ VI, 1920, Симферополь
Не верю я красивым снам,
Лукавым, ласковым виденьям.
Не верю радужным мечтам,
Души восторгам и стремленьям.
Не верю, что награда есть
За все мученья и страданья.
Кто ж принесёт благую весть
На все мольбы и ожиданья?
Не верю в чистую любовь,
В её порыв в молчанье сонном,
Не верю, что воскреснет вновь
Надежда в сердце утомлённом
11/ VI, 1920, Симферополь
Скажи мне утешенье снова,
Чтоб стало на душе легко,
Чтобы твоё живое слово
Запало в сердце глубоко.
Скажи мне, что пройдут волненья
И голос грусти замолчит,
И вновь, как радость сновиденья,
Надежды призрак прилетит.
Кругом сомненья и раздоры.
Дай мне надежду и покой,
Утешь меня холодным взором,
Без слов волненье успокой!
13/ XI, 1920, Симферополь
Запад гаснул. Кровавое солнце пылало.
Чуть качались берёзы, вершины склоня.
Где-то скрипка вдали так тоскливо рыдала
В тишине догоревшего дня.
На окне, в тесной вазе цветы увядали,
Отряхнув лепестки, наклонившись к стеблям.
Они к солнцу стремились, к прощальным лучам,
Жить им хочется, жить, а они умирали.
Всё так мрачно кругом, так пустынно, уныло,
Нет простора, весь мир, как глухая тюрьма.
Ещё сердце усталое солнца просило,
А уж тьма, беспросветная тьма…
2/ VII, 1920, Симферополь
Мне жаль надежды луч холодный,
Что угасал в душе моей,
Мне жаль мечты моей свободной,
Былых восторгов и страстей.
Мне жаль минувших дней отрады,
Младого счастья прежних лет,
И нету к прошлому возврата,
И веры в будущее нет.
8/ VII, 1920, Симферополь
Моё сердце уснуло, как дитя в колыбели,
И во сне, как дитя, улыбнулось так сладко.
Убаюкано трелью отдалённой свирели,
Оно спит так спокойно и бьётся украдкой.
Моё сердце в неволе, в жизни так утомилось,
Дикой страстью не бьётся, не верит, не слышит.
Как невинный младенец в колыбели забылось,
Оно спит непробудно, не просит, не ищет.
