Мигель уклонился от удара, и меч Рэймана со всего размаха воткнулся в землю. Стэнс стоял, тяжело дыша.
Де Санта приставил клинок к его шее и наставительно сказал:
– Во-первых, никогда не теряй рассудка. Во-вторых, если твоя голова будет отделена от шеи – то ты умрешь.
Постепенно Рэйман стал овладевать искусством боя на мечах. Его движения были уже не так неуклюжи, как в первый раз. Они приобрели уверенность и силу зрелого воина. Рэйман уже не бросался на противника, очертя голову, и мог парировать любые удары.
Но до совершенства было еще очень далеко. Когда в очередной раз он попытался нанести удар сверху, то чуть было не потерял равновесие, но устоял на ногах, только оперевшись о меч.
– Никогда не нагибайся вперед. Ты выставляешь шею и теряешь равновесие.
В подтверждение своих слов де Санта легонько подтолкнул Рэймана, и тот упал на землю. Но с каждым днем он дрался все лучше и лучше. Тело его наливалось силой, а ум – знаниями.
Однажды Рэйман спросил де Санта:
– А если бы мы с тобой должны были сражаться? Ты бы отрубил мне голову?
Де Санта стал мрачным. Он не ответил на вопрос Рэймана.
Ранним утром они шли по берегу моря, босыми ногами ступая по мокрому песку.
– Мы должны драться до тех пор, пока не Земле не останется только один из нас. Знай, что ты находишься в безопасности только в своем собственном доме. Это даже не закон, это традиция, – тихо сказал де Санта.
Из-за песчаной дюны вышел красавец-олень с ветвистыми рогами. Мигель остановился.
– Ну вот, наконец, – тихо сказал он, стараясь не спугнуть животное.
Рэйман недоуменно посмотрел на де Санта.
– Доверься мне, – сказал тот и положил руку ему на сердце. – Закрой глаза, почувствуй, как у него бьется сердце, как в жилах у него течет кровь...
Подражая оленю, де Санта стал шумно дышать и водить ногой по песку, словно копытом.
Рэйман незаметно для себя погрузился в такое состояние, что смог физически ощутить жизнь, пульсирующую в десяти метрах от него. Он слышал стук сердца, шум крови, которую оно толкало по жилам, увидел раскрывающиеся легкие...
– Чувствуешь? – тихо спросил де Санта.
В висках Рэймана стала стучать собственная кровь. Энергия дикого животного начала передаваться ему.
– Я чувствую, – прошептал он неуверенно, – чувствую...
Де Санта улыбнулся:
– Тогда давай.
Он хлопнул Рэймана по плечу и рванулся с места.
– Я чувствую его! – повторил Рэйман.
Де Санта на бегу обернулся:
– Стэнс, давай!
– Я чувствую его! – уверенно повторил Рэйман. – Я чувствую.
Он бросился вперед с криком:
– Я чувствую его!
Рэйман быстро догнал де Санта, который взбирался по холму на высокий откос над морем.
– Э-ге-гей! – радостно кричал Стэнс, обгоняя де Санта.
Он бежал вверх, широко расставляя руки, словно пытаясь обнять море, горы и все вокруг.
– То, что ты сейчас чувствуешь, – крикнул Мигель, – называется возбуждением!
Они с разгона прыгнули вниз, в холодную темную воду...
Наступил день, когда де Санта решил проверить навыки Рэймана в обращении с мечом.
– Ну что ж, сразимся! – с улыбкой произнес Рэйман.
После того, как он парировал несколько коварных ударов каталонца, тот улыбнулся:
– Очень хорошо!
Он вновь напал на Стэнса, вынуждая его защищаться. Рэйман отразил все удары каталонца, а затем ловким движением вышиб меч из руки противника. Толкнув его плечом, Рэйман повалил де Санта на землю и приставил лезвие меча к его горлу.
Мигель медленно поднял руки и с опасением взглянул на Стэнса. Рэйман пристально посмотрел в глаза Мигеля, затем убрал меч и широко улыбнулся, протягивая тому руку:
– Дай руку, брат.
– Ну что ж, – Мигель де Санта улыбнулся. – Теперь я вижу, что ты умеешь все, что ты стал таким, как я. Отныне я буду звать тебя Шотландцем.
– Почему? – удивился Рэйман.
– Потому что отныне ты окончательно расстаешься со своей прошлой жизнью. А так как я обучил тебя всему, то я имею право дать тебе имя.
– Но почему Шотландец? – снова переспросил Рэйман.
– Не знаю, – де Санта пожал плечами. – Мне почему-то постоянно хочется тебя так называть...
В одно из воскресений Шотландец вместе с Линдой и де Санта отправились в деревню на ярмарку.
Линда ходила по шумным рядам торговцев, выбирая продукты для ужина. Рэйман с каталонцем медленно прохаживались в стороне от ярмарочного шума.
Неподалеку от них вокруг деревянного помоста собралась толпа зевак, наблюдавших за традиционным для деревенских ярмарок в Шотландии кулачным боем.
Двое широкоплечих крестьян ожесточенно колотили друг друга, раздевшись до пояса. Де Санта с отвращением посмотрел на грубое развлечение и отвернулся.
Рэйман нашел глазами в толпе Линду, которая выбирала кур у молодой краснощекой торговки, и улыбнулся.
– Все, что мне нужно, – это семья! – сказал он.
Мигель хмуро взглянул на него:
– Ты не можешь иметь семью, Шотландец. Ты не можешь иметь детей.
Рэйман развел руками:
– А как же Линда, неужели все это напрасно?
Словно почувствовав что-то недоброе, Линда обернулась.
Рэйман мгновенно улыбнулся, широко расставив руки. Она взяла с деревянного прилавка сумку, в которую торговка сунула кур, расплатилась и подбежала к Стэнсу.
– Рэйман, я купила кур на ужин! – радостно улыбаясь, сказала она.
Он обнял и крепко поцеловал ее. Де Санта тяжело вздохнул и отвернулся.
– Я пойду еще что-нибудь посмотрю из одежды, – сказала Линда.
Она быстро пошла к другим рядам, проталкиваясь между оживленно галдевшими возле прилавка со сладостями мальчишками.
– Кыш, сорванцы! – крикнула она, когда кто-то из них дернул ее за золотистую косу.
Наблюдавший за ней Рэйман нежно улыбнулся и сказал, обращаясь к де Санта:
– Как она красива!
Мигель положил ему руку на плечо:
– Ты должен оставить ее, брат!
Рэйман мрачно отвернулся и сел на каменную ограду. Де Санта подошел к нему и сказал:
– Шотландец, я родился 2437 лет назад. За это время, что я прожил, у меня было три жены. Последняя из них была японская принцесса, ее отец – император был гением.
Де Санта наполовину вытащил из бамбуковых ножен свой меч с резной рукояткой, изображавшей крылатого дракона.
Он похлопал рукой по клинку и произнес:
– Император сам, своими руками, выковал этот меч еще за пятьсот лет до Рождества Христова. Этот клинок уникален...
Он помолчал несколько мгновений и добавил:
– Такой же уникальной была его дочь...
Он вынул меч целиком из ножен и протянул его Рэйману. Тот пытливо осмотрел клинок и протянул его обратно.
Де Санта аккуратно сунул меч обратно в ножны.
– Когда она умерла, я думал, что не смогу жить, – задумчиво произнес де Санта. – Я хочу, чтобы ты не узнал такой боли. Я прошу тебя, оставь Линду.
Рэйман подавленно молчал, глядя на девушку, которая выбирала себе новую одежду. Наконец он встал и медленно побрел к холмам...
Рэйман и де Санта сидели на небольшой деревянной площадке, почти у самой вершины башни. Внизу, под высокой винтовой лестницей, Линда возилась с выстиранным бельем.
Она развешивала на веревке рубахи Рэймана.
– Ты помнишь тот день, когда мы впервые встретились? – спросил де Санта.
– Да.
– Тогда ты чувствовал себя так же?
Рэйман мрачно кивнул головой:
– Да. Но такое же чувство я испытывал раньше, когда Стэнсы сражались в долине с Маккаферти. Это было чувство смерти.
Перед его глазами возникло оскаленное в злобной ухмылке лицо Дикого Горца, который вонзал огромный меч ему в грудь.
Рэйман поморщился, вспомнив об этом. Де Санта подергал себя за ухо, в котором висела серебряная сережка, и покачал головой.
– Я знаю, кто такой Дикий Горец. Он один из нас. Именно из-за него я обучаю тебя всему, что знаю сам.
– Ты знаешь его? – удивленно взглянул на Родригеса Рэйман. – Откуда?
– Когда ты проживешь сто лет, ты тоже будешь знать всех себе подобных, – усмехнулся каталонец.
– Он вырос в диком горском племени, где каждый мужчина должен быть только воин. Знаешь, как они развлекаются, Шотландец? Они заставляют маленьких детей драться в загоне с голодными собаками за кусок сырого мяса.
– Ого! – Рэйман покачал головой.
– Дикий Горец – страшный враг. Он силен и жесток. Если бы тогда тебя не спасли, ты уже давно находился бы в царствии вечного мрака.
Рэйман потрясено посмотрел на де Санта.
– Как же бороться с таким дикарем?
Каталонец усмехнулся и положил руку на рукоятку меча.
– Сердцем, верой и искусством, – ответил он. – И в конце концов останется только один из нас...
Все сидели за столом, и даже Лизун расположился на спинке стула. Перед ним на тарелке лежало аж четыре гамбургера, но они давно остыли, а все оставались нетронутыми. На этот из ряда вон выходящий факт никто не обратил внимания, что ярко доказывало, в каком состоянии пребывают охотники за привидениями. Они были в полном замешательстве.
– Это я во всем виноват, – мрачно произнес Уинстон Замаяна, – я так грубо разговаривал с Рэем... Я был на него так зол... Наверное, меня бес попутал... Мне хотелось задеть его побольнее, и я...
– Что ты ему сказал? – спросил Питер.
– Я ему сказал, что он белоручка и чистоплюй, что кичится своим высоким дворянским происхождением.
– И это все? – спросил Игон.
– Нет, – Уинстон немного помолчал. – Самое худшее то, что я в запале выкрикнул ему, будто мы в нем не нуждаемся...
– Как ты мог такое сказать! – воскликнула Джанин.
Уинстон потупил взор и опустил голову. Он боялся поднять глаза на своих товарищей.
– Лучше бы ты это сказал мне, – вздохнул Питер, – я бы все равно не обиделся.
– Или мне, – раздался клокочущий звук, в котором с трудом можно было разобрать слова.
Все посмотрели на Лизуна и печально усмехнулись. Лицо Лизуна выражало полную трагедию. Все знали, что между ним и Рэем сложились очень тяжелые отношения. Лизун постоянно подстраивал Стэнсу всякие мелкие пакости, что выводило Рэймана из себя. Он всегда страшно злился, кидался в Лизуна разными предметами, грозился посадить его в эктоплазменную ловушку. Но если раньше подобные возгласы пугали охотников за привидениями, то постепенно они к ним привыкли и перестали обращать какое-либо внимание.
Со временем все поняли, что Рэйман очень сильно привязался к Лизуну и любит это комичное парообразное существо забавного зеленого цвета. Уже не однажды случалось: когда Лизун попадал в беду, Рэй больше других страдал от этого. Он просто не находил себе места и не успокаивался до тех пор, пока не находил какой-либо хитроумный способ, чтобы спасти своего друга.
Сейчас было все наоборот. Лизун страдал. Весь его внешний облик говорил о том, что этому маленькому безобидному привидению невыносимо больно сознавать, что по чьей-то вине их покинул его лучший друг. И самое страшное было то, что он не оставил после себя никакой весточки.
– Мы должны его найти, – проговорил Игон твердым голосом.
– Но где?! – воскликнула Джанин. – Где?! Где его можно искать? Я себе даже не представляю этого! В таком огромном городе...
– Если мы в отчаянии сложим руки, – снова сказал Игон, – то мы, конечно же, никогда его не найдем. А сейчас мы должны для начала твердо решить: будем искать Рэймана или нет?
– Конечно!
– Конечно! – раздались голоса.
Первым воскликнул Уинстон. Лизун бросил на него злобный взгляд. В течение всего предыдущего разговора он ни разу не взглянул на Замаяну. Уинстон все прекрасно понимал и сознавал, что должен приложить все усилия для того, чтобы вернуть их общего друга. Иначе... Иначе последствия будут непредсказуемыми. Лизун никогда не простит ему такого опрометчивого поступка. А если между ними завяжется вражда, то, само собой, она отразится на отношениях со всеми остальными, и их дружная веселая компания развалится прямо на глазах.
Для каждого из них это будет большой удар. Но, тем не менее, самое страшное будет не это. Самое ужасное будет то, что их большой город останется совершенно незащищенным и, само собой, тут же подвергнется настоящему нашествию всяческих иночудовищ. Они приложат все силы для того, чтобы нарушить мирную жизнь граждан, обратить их всех в рабство, предотвратить земную жизнь в сущий ад. И, таким образом, исполнятся все их самые сокровенные и подлые мечты о всемирном господстве.
Это понимали все.
– Представляю, как сейчас веселятся черти в аду, – проговорил Питер мрачным голосом.
– Да уж, – вздохнула Джанин.
– Я думаю – это преждевременное веселье, – отозвался Уинстон и посмотрел на своих друзей.
Лизун на этот раз не отвернулся: ему начинала нравиться уверенность Уинстона и его искреннее желание вернуть Рэймана. Но до полного прощения было еще очень далеко.
– Мы должны составить план действий, – снова заговорил Игон Спенглер.
Он внимательно окинул всех сосредоточенным взглядом поверх оправы своих круглых очков.
– С чего начнем?
– Надо срочно позвонить в полицию! – предложила Джанин.
Питер скривился.
– От этого будет очень мало толку.
– И, тем не менее, Джанин права, – подвел черту Игон, – в полицию обратиться следует.
– Но надежды на копов очень мало, – возразил ему Питер.
– Иногда помощь приходит оттуда, откуда ты ее совсем не ждешь, – ответил Игон.
– Ну ладно, сдаюсь. Во всяком случае, будем надеяться, что делу это не повредит, – сдался Питер.
– Потом мы должны разделиться и отправиться в разные направления! – воскликнул Уинстон.
Ему хотелось побыстрее остаться одному и заняться поисками Рэя. Он надеялся, что именно ему посчастливится найти пропавшего друга. Ходить же в компании с кем-нибудь из своих друзей ему было просто невыносимо. Уинстон с трудом представлял, как он будет чувствовать себя, ощущая постоянную неприязнь со стороны любого, кто сидел сейчас за столом.
Все посмотрели на Уинстона. Каждый из них понимал, что творится в душе их друга. Хоть он и был виноват, но всем было немного жаль его. Ведь несмотря на все сказанные слова, такого результата он не хотел. Друзья видели, что его желание разделиться исходит от того, что он сам хочет исправить свою ошибку.
