Мы привезли с собой на Марс машину для передвижения – марсоход. Это было удобно, потому что позволяло перемещаться быстро.
Мы отъехали от нашей кабины довольно далеко, исследуя поверхность, собирая грунт.
В какой-то момент все закрыла пылевая завеса – и горизонт, и черное небо над нами. Лучи солнца, пробивавшие себе дорогу через марсианскую пыль, создавали причудливые узоры. И вдруг мне показалось, что это не просто узоры, а Десятки лиц, которые смотрят на меня со всех сторон. Я потряс головой, сказав себе, что у меня разыгралась фантазия от радости, что я и Нил – первые на этой планете.
Но лица не исчезли. Они рассматривали нас с любопытством и даже обсуждали между собой впечатления о нас.
В какой-то момент я заметил, что это вовсе не пыль играет с нами шутки. То, что нас окружало, было сгустками какой-то прозрачной материи, которая улавливала солнечные лучи. Эти сгустки мы потому и видели, что они были наполнены светом. Они задерживали свет, значит действительно существовали.
Мне стало жутко. Мне вдруг показалось, что я на конце веревки, которую в любой момент могут перерезать.
И вдруг я заметил в себе новые ощущения. Я понял, что на Марсе присутствует не только то, что видит глаз, но и нечто духовное.
Я убеждал себя, что мне так кажется потому, что на Земле много людей сконцентрировали на нас свое внимание и каким-то образом передают телепатические сигналы. Но нет, это внимание исходило из студенистых сгустков вокруг нас.
Примерно через пять минут после нашего безмолвного контакта из массы хозяев планеты выделилось одно самое большое и самое яркое лицо.
– Мы знаем цель вашего появления, – губы или то, что служило губами, шевелились, но слова мы улавливали не ушами, они как бы звучали у нас в голове. – Мы знаем, что вы не собираетесь причинить нам вред. И тем не менее, мы советуем вам покинуть это место. И впредь не стоит ни вам, ни кому-то другому его посещать. Вам здесь нечего делать!
Сказав подобное приветствие, личность стала удаляться. Остальные тоже как бы разбежались в разные стороны. Над нами осталась только чернота космоса. В центре этой черноты звездочкой блестела наша любимая Земля.
Конечно, мы вскоре покинули планету-соседку.
После нашего приземления на поверхность Атлантического океана нас подобрали, привезли в центр и поместили на десять дней в карантинный отсек – боялись, что мы привезли с Марса какие-нибудь заразные микробы.
Может, вы знаете, что еще три года подряд Америка отправляла на Марс новые экспедиции. А потом подобные исследования прекратились. Почему? Я не берусь судить.
В свое время мы пытались, но у нас не получилось донести правду через официальные источники информации. Поэтому мы стали действовать самостоятельно. Нил, командир нашего корабля, пошел в священники. Во-первых, это приблизило его к людям, во-вторых, в основе религии лежит примерно то, что мы видели на Марсе. Нил говорит, что мы встретили там души наших предков.
– А что еще они вам говорили? Может, были другие признаки или намеки на что-то необычное?
– Вроде нет.
– Спасибо, Эдвин, – произнес Питер. – Это дало не очень много информации, но подтвердило многие наши теории и догадки, что, безусловно, самое важное. Спасибо, дружище.
День закончился все тем же назойливым оглушительным звонком. Трем заговорщикам пришлось расходиться по палатам, так и не сговорившись окончательно о деталях путешествия: кому назад, а кому вперед, в двадцать первый век.
В начале знакомства Питер и Уинстон не хотели отпугивать Олдвина тем, что сами не знают, как попасть домой, а после рассказа стало совсем неудобно показать, что они его хоть и не по злому умыслу, но обманули. Они сами избегали обсуждения этой темы, так как хорошо понимали, что ни один из них не знает ответа на вопросы: «Где? Когда? Как?» Они оба, не сговариваясь, надеялись на удачу, которая до сих пор им сопутствовала.
Эдвин Олдвин все это время радостно повторял себе под нос:
– Я буду первым астронавтом, который долетит не только до другой планеты, но и до другого столетия! Я – первый астронавт, которому суждено путешествовать не только в космосе, но и во Времени! Друзья мои, я так вам благодарен! Вы не пожалеете, что встретили старого Эдвина! Вы не пожалеете.
После того как затих звонок в коридоре, Пит, не раздеваясь, лег на кровать и уставился на блеклую лампочку под потолком. Он мучительно пытался сообразить, где же находится выход. Он ругал себя, на чем свет стоит, за то, что не уточнил эту «маленькую» деталь у Энди в Институте. Это произошло, конечно же, из-за таинственности и спешки в ту ночь.
Пит, правда, знал, что путь домой будет как бы прокручиванием в обратном направлении пленки с записью их пришествия сюда. Но он не знал, когда и где это должно начаться. Он волновался, что упустит самый важный момент, и все будет безнадежно испорчено.
Незаметно для себя он начал засыпать. И приснилось ему, как решил сам Питер, родное, милое бормотание и ворчание Лизуна. Вейтман улыбнулся сквозь сон знакомым звукам, но вдруг наяву почувствовал скользкое прикосновение к лицу. От неожиданности Пит подскочил на кровати и вскрикнул от радости – перед ним извивался Лизун, точнее, извивалась половина Лизуна. Именно половина, с одним глазом и одной рукой. Питер вытаращил глаза и от удивления забыл закрыть рот.
