О «боевой деятельности» подразделения спецслужб СССР под руководством С. Ваупшасова (Смольского)[10], К. Орловского[11] (Аршинова), В. Коржа и др. рассказ впереди.

А пока хотелось бы сделать маленькое отступление и на примере партизанского командира Юзефа Мухи-Михальского (Шабловского), судьба которого, как и многих других, отказавшихся подчиниться сталинской воле, трагически оборвалась на «спецобъектах» ГПУ, рассказать о силовом подчинении белорусских партизанских отрядов. Юзеф Муха-Михальский, уроженец Петруковского повета Варшавского воеводства, в чине хорунжего служил командиром взвода в уланском кавалерийском полку, дислоцировавшемся в м. Ляховичи. По характеру бунтарь и свободолюбец, он не раз в кругу друзей критиковал правительство Польши за реакционную политику. Придирчивые начальники то и дело сажали на гауптвахту строптивого хорунжего. А озлобленный Муха-Михальский, вернувшись после очередной отсидки на гауптвахте, пуще прежнего бранил власти. Последовал арест. Мухе грозил военный трибунал, но он, воспользовавшись беспечностью стражи, бежал.

Впервые о нем заговорили весной 1922 г., когда он возглавил боевую группу в 500 человек, которая действовала в окрестностях Барановичей, Несвижа, Ляховичей, Лунинца, Телехан, Ганцевичей, Столина и Клецка. 20 апреля 1922 г. в отчете отдела безопасности Новогрудского воеводского управления указывалось: «За последнее время в Несвижском и части Барановичского повета участились случаи нападения партизан на фольварки осадников и лесные сторожки радзивилловского лесничества». Отмечалось, что во главе организованной партизанской группы «стоит некто Муха»{20}.

Муху-Михальского агентура, польские чины и гражданские власти считали главным партизанским атаманом, ставив его, согласно данным советских источников, выше Орловского, Ваупшасова, Макаревича, Смирнова и других переброшенных в Польшу московских диверсантов{21}.

Советская историческая школа имеет по этому поводу свое мнение. В книге И. Борисова «Человек из легенды» (1991), отредактированной заместителем председателя Комитета государственной безопасности Беларуси генерал-майором А. Д. Рудаком, говорится следующее:

«Польские власти и печать последовательно и настойчиво распространяли слухи, что в лесах действуют только русские и белорусские «бандиты» и, не жалея усилий, пытались натравить на них польское население. А Кирилл Орловский начал распространять встречные слухи о том, что все налеты, разгромы полицейских постарунков и другие операции, которые проводились Орловским, подчиненными ему командирами групп И. С. Швайко, И. Г. Романчуком, А. М. Рабцевичем, Ю. А. Шабловским и В. З. Коржом, осуществляет со своим отрядом неуловимый и вездесущий бывший польский хорунжий Муха-Михальский»{22}.

Видимо, автор книги И. Борисов и его гэбэшный редактор, «шлифуя» «Человека из легенды», забыли, что на западнобелорусских землях проживали преимущественно белорусы, а не поляки. И, если уж на то пошло, они, белорусы, как и проживающие здесь поляки, и представители других этносов, единым фронтом выступали против оккупантов как польских, так и советских. О чем, естественно, «писатели» не обмолвились.

Вербуя боевиков из местного населения, Москва опиралась также на военных и уголовных преступников. Они, по данным отечественных историков, «присоединившись к советским партизанам, ночью нападали на дома землевладельцев, полицейских, убивали сотни людей»{23}. Одним из таких боевиков был Василий Корж, уроженец д. Хоростово. К своим 25 годам, ко времени описываемых событий, он являлся государственным преступником, которого разыскивали органы правосудия за совершение тяжкого преступления — дезертирство из пехотного полка, дислоцированного в Познани, и избиение командира. Уже упоминавшийся И. Борисов пишет, рассказывая о Корже: 49 дней ему пришлось скрываться от полиции вблизи дома, в лесу{24}.

Теперь о том, о чем умалчивает советская, да и не только советская, историческая наука — физическом устранении руководителей белорусских партизанских отрядов в Польше, санкционированном Кремлем.

В январе 1976 г. газета «Беларускі голас» (Торонто, Канада) опубликовала воспоминания И. Перегуда, белорусского партизанского атамана, который дает комментарий по этому поводу. Иван Перегуд сообщил следующее:

«Минские власти дело восстания в Западной Беларуси поручают органам контрразведки и ЧК. На Полесье направляется Орловский. Он, скрываясь около Ляховичей, устанавливает связь с некоторыми бывшими местными большевиками и создает свой отряд под именем Аршинова. В это время уже был широко известен отряд атамана Мухи (Михальского), хорунжего польского кавалерийского полка — расположенного в Барановичах и Ляховичах. Он был арестован и отдан под суд, но скрылся от конвоя и спрятался у своих собутыльников в соседней деревне. Вдвоем-втроем выходили на дорогу и грабили запоздавших еврейских и польских торговцев. Это принесло ему славу — как борцу против поляков, и крестьяне стали вступать в его отряд. Узнав об этом, большевики предложили ему помощь и свободный переход границы, медицинскую опеку, но при условии: командиром отряда будет их комиссар с двумя заместителями. Он будет разрабатывать планы и поддерживать связь с минскими властями.

Заданием Орловского стало возглавить отряд Мухи и действовать под его именем, а самого Муху при соответствующем случае — ликвидировать. Когда Муха ответил отказом, Орловский, установив место его стоянки, захватил ночью спящий отряд без выстрела и повторил свои требования. Муха вынужден был согласиться. Он оставался формальным атаманом, Орловский (Аршинов) — политическим комиссаром и начальником штаба. Его подручный Рабцевич стал во главе кадров. С этого времени (половина 1922 г.) под именем Мухи действует Орловский, удерживая Муху на своих базах. Это уже была большевистская деятельность — в Клецком, Несвижском, Лунинецком, Столинском и Барановичском поветах. Скрывался Орловский постоянно около Ляховичей.

После каждой большой акции переходил с малой группой (10–15 чел.) границу, уводя за собой Муху. Восстанавливался недели две в казармах либо в имении под Минском («Сельскохозяйственная исследовательская»), которое охраняли чекисты. Потом их тихо, ночью, вновь перебрасывали в Польшу.

Так продолжалось до 1925 г. Орловский со своими боевиками и Мухой (около 20 чел.) вновь прячется в имении.

Чекисты (Орловский, Ваупшасов, Макаревич, Рабцевич и Корж) отпускаются в Минск. Оставшиеся «отдыхают» под охраной в имении, куда вскоре прибыл большой отряд ЧК ГПУ. Брали группами. Выводили в баню и там расстреливали. Трупы, бросив в автомобиль, вывезли…»{25}


Террор и провоцирование польских властей на проведение карательных акций против белорусского населения.

Стремясь усилить свои позиции на кресах, Москва делает ставку на террор. Согласно различным источникам, «с апреля 1924 г. по ноябрь 1925 г. «революционные элементы» осуществили в Западной Беларуси 280 террористических актов, жертвами которых стали невинные люди»{26}.