О «боевой деятельности» подразделения спецслужб СССР под руководством С. Ваупшасова (Смольского)[10], К. Орловского[11] (Аршинова), В. Коржа и др. рассказ впереди.
А пока хотелось бы сделать маленькое отступление и на примере партизанского командира Юзефа Мухи-Михальского (Шабловского), судьба которого, как и многих других, отказавшихся подчиниться сталинской воле, трагически оборвалась на «спецобъектах» ГПУ, рассказать о силовом подчинении белорусских партизанских отрядов. Юзеф Муха-Михальский, уроженец Петруковского повета Варшавского воеводства, в чине хорунжего служил командиром взвода в уланском кавалерийском полку, дислоцировавшемся в м. Ляховичи. По характеру бунтарь и свободолюбец, он не раз в кругу друзей критиковал правительство Польши за реакционную политику. Придирчивые начальники то и дело сажали на гауптвахту строптивого хорунжего. А озлобленный Муха-Михальский, вернувшись после очередной отсидки на гауптвахте, пуще прежнего бранил власти. Последовал арест. Мухе грозил военный трибунал, но он, воспользовавшись беспечностью стражи, бежал.
Впервые о нем заговорили весной 1922 г., когда он возглавил боевую группу в 500 человек, которая действовала в окрестностях Барановичей, Несвижа, Ляховичей, Лунинца, Телехан, Ганцевичей, Столина и Клецка. 20 апреля 1922 г. в отчете отдела безопасности Новогрудского воеводского управления указывалось: «За последнее время в Несвижском и части Барановичского повета участились случаи нападения партизан на фольварки осадников и лесные сторожки радзивилловского лесничества». Отмечалось, что во главе организованной партизанской группы «стоит некто Муха»{20}.
Муху-Михальского агентура, польские чины и гражданские власти считали главным партизанским атаманом, ставив его, согласно данным советских источников, выше Орловского, Ваупшасова, Макаревича, Смирнова и других переброшенных в Польшу московских диверсантов{21}.
Советская историческая школа имеет по этому поводу свое мнение. В книге И. Борисова «Человек из легенды» (1991), отредактированной заместителем председателя Комитета государственной безопасности Беларуси генерал-майором А. Д. Рудаком, говорится следующее:
«Польские власти и печать последовательно и настойчиво распространяли слухи, что в лесах действуют только русские и белорусские «бандиты» и, не жалея усилий, пытались натравить на них польское население. А Кирилл Орловский начал распространять встречные слухи о том, что все налеты, разгромы полицейских постарунков и другие операции, которые проводились Орловским, подчиненными ему командирами групп И. С. Швайко, И. Г. Романчуком, А. М. Рабцевичем, Ю. А. Шабловским и В. З. Коржом, осуществляет со своим отрядом неуловимый и вездесущий бывший польский хорунжий Муха-Михальский»{22}.
Видимо, автор книги И. Борисов и его гэбэшный редактор, «шлифуя» «Человека из легенды», забыли, что на западнобелорусских землях проживали преимущественно белорусы, а не поляки. И, если уж на то пошло, они, белорусы, как и проживающие здесь поляки, и представители других этносов, единым фронтом выступали против оккупантов как польских, так и советских. О чем, естественно, «писатели» не обмолвились.
Вербуя боевиков из местного населения, Москва опиралась также на военных и уголовных преступников. Они, по данным отечественных историков, «присоединившись к советским партизанам, ночью нападали на дома землевладельцев, полицейских, убивали сотни людей»{23}. Одним из таких боевиков был Василий Корж, уроженец д. Хоростово. К своим 25 годам, ко времени описываемых событий, он являлся государственным преступником, которого разыскивали органы правосудия за совершение тяжкого преступления — дезертирство из пехотного полка, дислоцированного в Познани, и избиение командира. Уже упоминавшийся И. Борисов пишет, рассказывая о Корже: 49 дней ему пришлось скрываться от полиции вблизи дома, в лесу{24}.
Теперь о том, о чем умалчивает советская, да и не только советская, историческая наука — физическом устранении руководителей белорусских партизанских отрядов в Польше, санкционированном Кремлем.
В январе 1976 г. газета «Беларускі голас» (Торонто, Канада) опубликовала воспоминания И. Перегуда, белорусского партизанского атамана, который дает комментарий по этому поводу. Иван Перегуд сообщил следующее:
«Минские власти дело восстания в Западной Беларуси поручают органам контрразведки и ЧК. На Полесье направляется Орловский. Он, скрываясь около Ляховичей, устанавливает связь с некоторыми бывшими местными большевиками и создает свой отряд под именем Аршинова. В это время уже был широко известен отряд атамана Мухи (Михальского), хорунжего польского кавалерийского полка — расположенного в Барановичах и Ляховичах. Он был арестован и отдан под суд, но скрылся от конвоя и спрятался у своих собутыльников в соседней деревне. Вдвоем-втроем выходили на дорогу и грабили запоздавших еврейских и польских торговцев. Это принесло ему славу — как борцу против поляков, и крестьяне стали вступать в его отряд. Узнав об этом, большевики предложили ему помощь и свободный переход границы, медицинскую опеку, но при условии: командиром отряда будет их комиссар с двумя заместителями. Он будет разрабатывать планы и поддерживать связь с минскими властями.
Заданием Орловского стало возглавить отряд Мухи и действовать под его именем, а самого Муху при соответствующем случае — ликвидировать. Когда Муха ответил отказом, Орловский, установив место его стоянки, захватил ночью спящий отряд без выстрела и повторил свои требования. Муха вынужден был согласиться. Он оставался формальным атаманом, Орловский (Аршинов) — политическим комиссаром и начальником штаба. Его подручный Рабцевич стал во главе кадров. С этого времени (половина 1922 г.) под именем Мухи действует Орловский, удерживая Муху на своих базах. Это уже была большевистская деятельность — в Клецком, Несвижском, Лунинецком, Столинском и Барановичском поветах. Скрывался Орловский постоянно около Ляховичей.
После каждой большой акции переходил с малой группой (10–15 чел.) границу, уводя за собой Муху. Восстанавливался недели две в казармах либо в имении под Минском («Сельскохозяйственная исследовательская»), которое охраняли чекисты. Потом их тихо, ночью, вновь перебрасывали в Польшу.
Так продолжалось до 1925 г. Орловский со своими боевиками и Мухой (около 20 чел.) вновь прячется в имении.
Чекисты (Орловский, Ваупшасов, Макаревич, Рабцевич и Корж) отпускаются в Минск. Оставшиеся «отдыхают» под охраной в имении, куда вскоре прибыл большой отряд ЧК ГПУ. Брали группами. Выводили в баню и там расстреливали. Трупы, бросив в автомобиль, вывезли…»{25}
Стремясь усилить свои позиции на кресах, Москва делает ставку на террор. Согласно различным источникам, «с апреля 1924 г. по ноябрь 1925 г. «революционные элементы» осуществили в Западной Беларуси 280 террористических актов, жертвами которых стали невинные люди»{26}.
