- Привет, зазнайка.
Шильке резко повернулся.
- Приветствую тебя, о свет жизни моей!
И подал ей пучок сосновых веточек, купленных в цветочном магазине. Праздники были на носу, так что елочки были повсюду.
- Хочешь сказать, я похожа на ежа? – с улыбкой спросила Рита.
- Раз уж мы перешли к животным аллегориям, то, скорее, на броненосца!
- Ага. А ты, конечно, хотел бы, чтобы я по виду напоминала газель?
- Нет, моя красавица. Ты на вид напоминаешь райскую птицу.
Девушка оценила и комплимент, и находчивость, в связи с чем одарила лейтенанта взглядом номер девяносто три. Убийственным для всех мужчин, находящихся в радиусе действия. Женевская Конвенция должна была бы запретить подобные взгляды, поскольку из-за них мужчины разжигают войны, возьмем, к примеру, Троянскую войну, явно вызванную взглядами Елены. А Наполеон, из-за чего пошел на Россию? Потому что агент польской разведки, пани Валевская, тоже замечательно умела трепетать ресницами. И примеры можно умножать. Шильке надеялся лишь на то, что Гитлер в тридцать девятом году не глядел в глаза Геббельсу. Но сам он сейчас был готов выступить против танков даже без гранат. Только цель личного блицкрига Шильке остановила его наступление, коснувшись его щеки.
- Они красивые, - прижала она веточки к носу. – И пахнут замечательно. Спасибо.
И ему пришла хана! Ему, из мира овна и свинтуса, надрессированного в женско-мужских развлечениях соблазнителя! Шильке пробормотал какое-то дурацкое "удовольствие исключительно с моей стороны" и, говоря по правде, он не знал, а что прибавить еще. Веточки и вправду пахли – тем запахом, который Наполеон слышал под Ватерлоо! Тем смрадом, что щекотал ноздри предков Шильке под Грюнвальдом и неподалеку отсюда, в Хансфельде. Тем ароматом, что овевал испанцев под Сомосьеррой[16]. Все побежденные самцы чувствовали себя точно так же, когда до них уже доходит, что сегодня к своей цели они не приблизятся ни на шаг. А ведь, на первый взгляд, ничего и не случилось. Вот только взгляд номер девяносто три превратился во взгляд номе двадцать два.
- Ты чего-то узнала? – деловым тоном спросил Шильке.
- Да.
Он глянул на девушку из-под козырька фуражки.
- Ммм?
- Крупманн нанесет удар завтра, ровно в четверть одиннадцатого. В Швидницком Подвале[17].
Есть! Теперь Шильке получил возможность выполнить идеальный снайперский выстрел в самое яблочко. Рита помогла ему стать Вильгельмом Теллем, она была породистой охотничьей собакой, которая подставила добычу прямо под нос Стрелка.
- Благодарю. – Теперь уже он бросил грозный взгляд самца. – Наша билетная касса делается все ближе. Очередь препятствий явно сокращается.
- Я рада тому, что ты сказал "наша".
- Если ты считаешь, будто бы я перестану тебя преследовать, приставать к тебе и делать непристойные предложения, ты ужасно ошибаешься.
Рита снова рассмеялась.
- Ничто не мешает тому, чтобы ты меня выводил из этой ошибки.
Теперь уже он оценил ее находчивость. Шильке слегка склонил голову.
- Ты уже знаешь, что надо делать? – спросила девушка.
- Нет, - откровенно ответил лейтенант. – Но завтра это сделаю.
Тут Рита начала смеяться совершенно открыто.
- Нет, задавака, ты просто прелесть.
- Обожаю, когда женщины так обо мне говорят.
Шильке подал девушке руку, и вместе они отправились на прогулку в сторон большой мельницы.
- А что там с твоим следствием? – Взгляд номер шестьдесят пять. Обещающий. – Если это, конечно, не тайна.
Шильке отшатнулся.
- В одном Крупманн был прав: что когда я открою эту папку, то сильно удивлюсь.
- И что же там имеется?
- Описание следствия по делу убийств среди группы лиц, которые пакуют и отсылают произведения искусства, эвакуируемые из Бреслау.
- Ну, тогда тут, похоже, все ясно. Кто-то готовит себе состояньице на послевоенный период, воруя произвдения искусства. этом бардаке вора найти сложно, а тех нескольких, которые чего-то узнали, как раз и убили.
- Поначалу я и сам так думал. Но у меня на столе накладные. Документ с места отправления и документ с места приемки.
- И?
- И все сходится. То, что здесь упаковали, там получили. Типичная германская честность. Черт подери, никто ничего не своровал.
Удивленная Рита остановилась.
- Тогда почему же их убивают?
Шильке тяжко вздохнул.
- Вот этого я не знаю, - признался он. – Их убивают, не сообщая причины.
Уже сам, собственно говоря, без какой-либо цели, Шильке сел в трамвай. В Бреслау имелось целых пять трамвайных компаний. Вагоны ездили повсюду и часто, как будто бы кто-то решил провести в трамвае весь день и увидать все, что только город способен предложить для осмотра. Но Шильке даже не глядел в окно. Как ему найти Холмса? Только это и крутилось у него в голове.. Собственно говоря, даже не этот конкретный вопрос. Ведь сам с собой он уже определился, что необходимо сделать так, чтобы это Холмс нашел его. Вот только как это сделать?
Завтра утром, на Рынке, он переживет момент истины. Узнает, действительно ли он интеллигентный, способный сукин сын, или обычная размазня, только и способная, что брести в гулаг за полярным кругом. То будет летучий момент равновесия Вселенной. Сейчас или никогда. Либо он снайпер, либо пушечное мясо. Tertium non datur.
Шильке стиснул кулаки и закусил губу. Лейтенант чувствовал, как на лбу выступил пот.
- Холмс! – неожиданно вскликнул он во весь голос. Ну не мог он сдержаться. Пассажиры с других сидений глядели на него, словно на сумасшедшего. Несмотря на прохладный, зимний воздух, Шильке делалось душно. Он снял фуражку и оттер лоб платком. Так снайпер? Или лагерный навоз?
Но ведь он же блистал умом, закончил элитарное учебное заведение, прочитал тонны книг, был учеником мудрых преподавателей, которые формировали его разум. Врагов у него имелось только двое. Одним был Шильке, а вторым тоже Шильке, не способный подняться над уровнем Шильке под первым номером. Лейтенант печально усмехнулся собственному каламбуру.
Крупманн выбрал идеальное местечко. "Швидницкий Подвал" на Рынке. К ней можно подобраться с практически любой стороны, но и сбежать в любую сторону. Подобного рода места любили агенты разведок. Можно прийти со стороны Шмидебрюке штрассе, Альбрехтштрассе, Хинтермаркт, Охлауэр штрассе, Щвейдницер штрассе, со стороны Блюхер Платц через Одер штрассе, Штокгассе, Реюше штрассе, Шлёссштрассе, Николаиштрассе, а то и от самого Купеческого дома[18], воспользовавшись просветом между Топфкрам и Айзенкрам. Десятки возможностей. И как обставить все это завтра в десять утра? У него не было ни единого человека, и даже если бы выпросил взвод у шефа, то никак не мог бы объяснить, зачем это нужно. Впрочем, это даже наименее существенное, потому что: а как мог он распознать польского агента? Квадратура круга. Ведь это же тот должен был искать лейтенанта, вот только невозможно дать ему знать, что этот самый лейтенант желает познакомиться.
Шильке поднял руки в жесте отчаяния. Сейчас он подумал о своих ужасно умных профессорах.
- О, учителя! Посоветуйте что-нибудь!
И снова он произнес это вслух. Едущие вместе с ним глядели на молодого человека, как на идиота. Только сидевший ближе всех старичок немного придвинулся.
- И что? – Ему было ужасно интересно. – Посоветовали?
Шильке с симпатией улыбнулся ему. Его уже осенило.
- Да! Все рассказали.
- А кто конкретно? – допытывался старичок.
Шильке надел фуражку и сел ровно на деревянной лавке.
- Элементарно, доктор Ватсон, - с достоинством ответил он. – Сам сэр Артур Конан Дойл!
Бреслау очень даже походил на Лондон, в особенности – зимним вечером на Швайднитцер Штадтграбен. Свет фонарей едва-едва пробивал нагромождавшийся над крепостным рвом густой туман. Морозный саван затягивал искрящиеся от ледовых кристалликов стены домов. Конан Дойл чувствовал бы здесь себя, словно дома, хотя de facto был шотландцем. Ну а его Шерлок? Именно здесь он нагонит своего величайшего врага – профессора Мориарти. Так, это был ключ. Профессор Мориарти – главнейший враг Шерлока Холмса. А у кого Холмс искал совета? У своего брата, более проницательного, чем он сам. У Майкрофта Холмса! Это как раз то самое место, где снайперов отделяют от пушечного мяса.
