Бедный парень. Водить он научился в гитлерюгенде. Вроде как и молод для фронта, но ведь его и так бы забрали, если бы не тихая опека Шильке. Он, попросту, не мог позволить, чтобы мальчишка пропал. Уж слишком много трупов, слишком много юных трупов. Сам Шильке, к сожалению, был неизлечимым, несгибаемым пацифистом. Он исправлял ошибки Господа Бога на столько, на сколько мог, в тех делах, которых мог сам исправить. Своим незначительным в глобальном масштабе образом. Ну а война отталкивала его сильнее всего.

- Так я могу отрапортовать? Буду ждать у подъезда.

- Можешь. И не жди. – Шильке нашел в кармане какую-то мелочь. – Сходи в кино. Я буду только вечером.

- Яволь! Благодарю, герр лейтенант!

Шильке кивнул. Он снял с полки толстенный том и углубился в чтение "Заката и падения Римской империи".

Этим вечером Рита выглядела ослепительно. Короткая, скроенная по русской моде шубка подчеркивалась длинным, связанным в бедуинском стиле шарфом. Длинная и узкая, спускающаяся ниже колен юбка прекрасно экспонировала замечательные икры. Шильке пришлось ей помочь сесть в автомобиль, поскольку – естественно – девушка была на высоких каблуках. Похоже, он уже начинал влюбляться. Кубельваген был открытый, если не считать полотняного навеса, так что, когда Рита уселась, он прикрыл ее ноги пледом. Рита приняла это настолько тактично и сдержанно, что лейтенант даже сглотнул слюну. Только она умела заявить столь решительно: "Да, я женщина", и я ценю, что ты обо мне заботишься. Да, ты – мужчина, и я осознаю все опасности. Так что риски принимаю на себя по собственной воле". Девушка соблазняла его, как только хотела, но ведь и он сам осознавал опасности, все те крючки и хитрости, которые могла готовить противоположная сторона. Но ему нравились эти женские джунгли неоднозначностей. Ему нравились их недосказанности, мастерские обманы, сотворение ауры, которая могла оказаться всего лишь дымовой завесой. Он хорошо чувствовал себя в этом лесу, ведь лейтенант был опытным охотником, стремящимся к цели, но умело обходящем замаскированные ловушки и засады. Учеба в Лондоне дала ему очень многое в этом плане. Хотя сами англичанки не слишком много дали ему сведений об искусстве истинных европеек с континента. Вот тут он встречался с истинными чемпионками. Но сражения он любил. Обожал возбуждающие стычки, разведку боем, разведывательные действия на территории врага. Вот это была его стихия. К сожалению, и для женщин – тоже. Здесь равный мерялся силами с равным. И потому-то все было столь возбуждающим. Никакой форы ни для кого, никаких извинений, пленников ни одна из сторон не брала, да и кому нужны неудачники. Это была старая континентальная Европа со всей своей, черпаемой из опыта столетий, изысканностью. Мир, уходящий куда-то в забытье, в свои уютные, пожелтевшие листы старинных атласов.

Хайни умело вел машину по улицам этого большого, замечательного города. Поначалу Шильке желал, чтобы влюбленный в автомобили парень мог проехать максимально длинную дистанцию, так что выбрал гостиницу на Бартьельнер Брюке. Но после кратких раздумий понял, что выбор был неудачным. То был летний ресторан, куда приплывали на лодках. Сейчас же, зимой, он наверняка будет пустым и не освещенным. Поэтому сменил цель поездки на Зюд Парк. Сейчас как раз они ехали мимо темной на фоне лунного света водонапорной башни, напоминающей одновременно и готический, и суперсовременный замок ужасов. Здание было громадным, пугающей в серебристом отсвете своими торчащими конечностями, ажурной конструкцией и всеми тайнами, которые она уже скрывала, и которые будет скрывать в будущем. Они проехали небольшую бензозаправку, свернули и доехали практически до железнодорожной насыпи. Там Хайни припарковался у китайского уголка. Парень показал своим пассажирам, что он уже обладает определенным классом: выскочил, словно на пружине, открыл двери со стороны женщины, снял плед и подал руку, чтобы пассажирка могла опереться, выходя из автомобиля. И где он, черт лысый, этому научился? Ах, ответ был прост: ведь парень смотрел бесчисленное количество кинофильмов. Когда Рита вышла, Хайни вытянулся в струнку и прищелкнул каблуками. Способный хлопец! Будут еще из парня люди!

- Благодарю, Хайни.

- С вашего разрешения, герр лейтенант.

Они обменялись улыбками. Рита не могла выдержать. Через несколько шагов, когда парень уже не мог их слышать, она сказала Шильке.

- Ты замечательно дрессируешь своих людей. Такие же самые охотники на баб, что и ты.

- Наука должна продвигаться в народ, - невозмутимо ответил Шильке.

Он уже радовался. Очередная битва в женско-мужской войне посредством слов как раз начиналась. А такого рода война была его стихией. Шильке родился для того, чтобы побеждать в подобного рода поединках – никакой иной цели в акте собственного зачатия лейтенант отметить не мог.

Гардеробщики сразу же окружили их, как только пара вошла в большой, павильонный ресторан в парке. Когда обслуга занялась верхней одеждой, метрдотель повел их к избранному им столику. Вкус и чувство ситуации у него были неплохими. Молодые люди уселись в укромном местечке, заслоненные пальмой, подальше от шумного оркестра. Метр лично зажег свечки, плавающие в небольшом сосуде посреди стола. Официанты подали меню.

Шильке размышлял над тем, с какой стороны ударят русские. Если штаб залил территории в восточной части города, то наиболее вероятным направлением было как раз южное. То место, в котором они как раз находились. А это означает, что драться будут в этом парке. От прелестного ресторана с легкой, буквально воздушной конструкцией останется лишь воспоминание. Будущие жители города смогут восхищаться им исключительно на фотографиях. И Шильке наслаждался мыслью о бренности мест.

- Официант.

- Слушаю вас?

- Будьте добры, подайте кружку горячего, с пряностями пива и горячую закуску моему шоферу.

- Да, конечно же, герр лейтенант. Уже отдаю соответствующие распоряжения. Если вы не против, я заведу его в бар для водителей.

- Буду благодарен.

- К вашим услугам, - мужчина согнулся в поклоне и побежал по своим обязанностям.

Что ни говори, насколько же удивителен мир. Этого места вскоре не станет. Его заменит треск огня и вой убивающей один другого солдатни. Господи Боже, почему ты не сделал меня директором всего света? Быть может, я бы устроил все это более по-человечески, и поляки, или кто там должен заменить нас в этом городе, все так же могли бы наслаждаться пивом в этом ресторане? А так им придется его посасывать, сидя на стенке, единственном остатке фундаментов. Или им придется выстроить для себя собственное заведение? Может быть, даже в громадной водонапорной башне, мимо которой они с Ритой недавно проезжали[14]… Интересно, будет ли сидеть там кто-то, кто опишет нашу судьбу, последних солдат рушащейся империи. Сколько же это пройдет времени? Полвека? Больше? Этот некто наверняка будет поляком, возможно, он приедет на кофе со своей девушкой, как он был здесь с Ритой, и будет размышлять над тем, а вот о чем думал некто подобный Шильке, сидя здесь, поблизости, очень-очень давно. Бренность местностей, но повторяемость ситуаций.