— Камнем, значит, саданули... — прошипел майор.
— Кто? Что? — растерянно спросил начальник строительства.
— Не пустомелили ваши рабочие, Яков Михайлович... — сказал Быстров, — Дело и вправду серьезное. Чёрт его разберёт, кого мы тут повстречали... Бандюганы какие-нибудь или террористы? Но против отравляющего газа, думаю им не совладать... Что скажите, Яков Михайлович.
— А вдруг это для науки ценное открытие? — неожиданно для себя выдал начальник строительства.
Майор внимательно посмотрел на него, но спорить не стал.
— Всё может быть... — сказал он. — Только знаете ведь, что стройку в этом случае мы к сроку никак не закончим. Чем нам это грозит?
Яков Михайлович молчал.
— Вот и я про то... — продолжил Быстров. — Вы меня понимаете, у вас тоже семья, дети будут, кто о них позаботится в случае чего? Ну а кроме того, они на нас первыми напали, а значит, и ответить за это должны...
— Жив? — спросил Яков Михайлович, посмотрев на солдата.
— Нет, удар сильный, череп раскроили... Этак и нас тут всех перебьют. Много в темноте мы не настреляем. Газ — вот наше спасение.
Яков Михайлович кивнул, соглашаясь.
Быстров от пролома отодвинулся, так чтобы его, если кто ещё один камень запустит, не задели. Он подозревал, что пещера эта соединена с ходами — сунешься в какой-нибудь из них, заплутаешь и останешься здесь на веки вечные...
— Противогаз наденьте, — приказал майор, и Яков Михайлович быстро выполнил его распоряжение.
Темно в пещере, только прожекторами авиационными и осветишь её всю, но пока эти махины сюда притащишь, пока подключишь, да разместишь, это сколько времени-то пройдет, да и не дадут неизвестные прожектора расставить — побьют камнями, прежде чем они заработают.
— Пошли, — махнул Быстров солдатам.
Сам тоже противогаз надел.
К пролому придвинулись два бойца с раструбами в руках, которые соединялись гибкими шлангами с баками за их спинами, открутили вентили.
В противогазах с хоботками они походили не на людей, а на выросших до человеческого роста насекомых каких-то — видом своим внушали страх.
Что-то противно засвистело, заклубилось возле ног, потекло в пещеру, точно океанский вал, стало её заполнять.
Подождав немного, солдаты перелезли через пролом, двинулись вперёд, фонариками высвечивая себе дорогу, но теперь из-за газа даже то, что под ногами творится, невозможно было разглядеть, куда уж там замахиваться на большие расстояния.
Якову Михайловичу почудилось, что он слышит завывания, далёкие, очень далёкие, почти не различимые. Но так могла завывать подземная река, а не умирающие существа...
Под ногами что-то хрустнуло противно, размазалось по подошве. Яков Михайлович и нагибаться не стал, чтобы посмотреть — что же это было...
Они прочесали всю пещеру, ощупали буквально каждый её уголок, никого не нашли и чуть не пропустили зияющий ещё более чёрным провалом, чем эти чёрные стены, вход в туннель — узкий и низкий, так что в него человек пройти мог, согнувшись почти вдвое. И вот там, почти сразу же, они натолкнулись на маленькое тело карлика, сплошь покрытое шерстью. Карлик лежал на камнях, подогнув под себя ноги.
Быстров толкнул его ногой. Тело, утратив жизнь, ещё не утратило подвижность, оно поддалось, распрямилось. Быстров отскочил, потом нагнулся. У карлика было в руках что-то напоминающее пращу.
«Вот, значит, кто солдата моего убил. Так тебе по заслугам и воздалось...»
Якова Михайловича чуть не вырвало, он задохнулся от спазмов и всё никак не мог удержать содержимое желудка, а если бы те треклятые бутерброды съел, что жена ему подготовила, то точно б захлебнулся в собственной блевотине. Только мысль о такой нелепой смерти, только то, что он знал: сними противогаз — обязательно задохнёшься, помогло ему справиться со спазмами.
«Кто это?» — очень хотел разузнать Яков Михайлович, но в противогазе не поспрашиваешь, да и знал ли Быстров ответ?
Яков Михайлович, хоть и страшно ему было остаться совсем одному, всё же не решился пойти дальше, а лишь смотрел, как растворяются в тумане фигуры солдат. Он не знал, сколько прошло времени, прежде чем они стали возвращаться. Каждый нёс тело карлика...
Противогазы они сняли только на улице. Под резиной головы запотели, волосы у всех слиплись. Тела карликов сложили в ряд. Шерсть у них была густой, тускло-серой. Света теперь было предостаточно, чтобы их получше рассмотреть, но Яков Михайлович делать этого не стал, а, напротив, всё отводил взгляд в сторону. Ему приходилось убивать людей, в Гражданскую иначе не выживешь — либо ты, либо тебя, — но сейчас он чувствовал себя преступником, хотя сам никого и не убивал, был лишь пассивным соучастником этого.
Быстров отдавал какие-то приказы, откуда-то притащили мешки, в которых обычно картошку перевозят, стали в них запихивать тела карликов (как раз по росту эти мешки пришлись), забрасывать в кузова грузовиков, на которых солдат привезли.
— Думаю, что через пару-тройку часов газ станет безвредным, — услышал Яков Михайлович, голос майора.
— А? — переспросил он, не понимая.
— Говорю, что газ через пару-тройку часов безвредным станет, — повторил Быстров. — Мы ещё там приберёмся немного, чтобы следов совсем не осталось, тогда и работы возобновить сможете. — Майор говорил и говорил, похоже, чтобы нервозность скрыть, но начальник строительства мало что улавливал из сказанного.
