И это — наша реальность. Другой нет. Как нет и корректора. Или, вернее, он есть, но он днём работает учительницей русского языка, ночью проверяет тетрадки, и просто не в состоянии осилить такую прорву текстов, хотя после нас эта прорва и ложится на его стол.
— Медведь, — говорю, — я полдня исправляла это. У меня ум за разум заходит. Мне нужно писать две своих статьи, но я не могу этого сделать, потому оставшиеся полдня потрачу на нашего голодающего.
Наш голодающий — это один йог. Он решил доскональнейшим образом ознакомить школьников и их родителей с чудом укрощения плоти. Своим нелёгким делом он занят в горах Тибета и, судя по тексту, находится в очень плохом настроении. Он клеймит позором тех, кто остался внизу поедать вкусные завтраки, обеды и ужины. Страшным проклятиям подвергаются те, кто ест мясо. От голода нашего йога пробрало так, что он оставляет душераздирающие подробности собственного пищеварения, начинает говорить о судьбе нашей планеты, потом всей Вселенной, потом, похоже, вышел в открытый космос, и стремительно переходит к изложению своего мнения о человечестве вообще. Короче говоря, статью нужно безжалостно резать. И не только резать, но и переписывать заново. И не только переписывать, но и делать это таким образом, чтобы голодающий йог остался в полной уверенности, что весь материал он сам и написал.
— Я не устраиваю скандала по поводу присутствия этого человека на страницах журнала для школьников, — говорю. — Я помню, что он чей-то знакомый, и если отказать ему в публикации, или урезать эту публикацию хотя бы немножко, у нас будут неприятности.
— Замолчи, — злится Медведь. — Что я могу поделать? Это неизбежно! Это реальность! Реальность нашей работы!
— Я ни слова не говорю о языке, которым написана статья, — продолжаю я, хотя знаю, как страдает Технический. — И не спрашиваю, какая муха укусила этого человека, и с чего он вообще решил, что должен писать. Медведь, посмотри на меня: я молчу.
— Оно и слышно.
— Но если я стану редактором, — я встаю и наклоняюсь над Медведем, — я уже никогда не смогу писать. У меня не останется времени. Всё, что я буду делать — это придумывать темы и править вот эти чудеса печатного слова (тут я потрясаю пачкой). Понимаешь?
— Понимаю, — говорит Медведь. — Но ты всё-таки подумай. Подумаешь?
— Подумаю.
— Нет, ты хорошо подумай.
— Я хорошо подумаю.
— Ты как следует подумай.
— Я как следует.
— М-да? — Медведь угрюмо шевелит на меня бровями.
— Давай, дорогая редакция закругляться. Второй час ночи.
Думать мне особенно некогда. У нас три дня до выпуска второго номера. И у нас новость: редактор более не редактор нам. И ещё госпожа Тендер велела мне съесть лимон. Потому что это мы редактора, можно сказать, убили и съели. В смысле, мы с Медведем отослали госпоже Тендер полный перечень ошибок из одной единственной статьи. Статью выбрали наугад — просто вынули из пачки первую попавшуюся. Статья написана редактором. Называется «Плыви, плыви, спина спасибо скажет!» Написано там, например, вот это: «…каждые полчаса плавания прибавляют вашему позвоночнику два с половиной сантиметра длины». Я думаю, что госпожа Тендер всего и не читала. Просто посчитала, какого роста станет после своего обычного двухчасового посещения бассейна.
Есть, правда, одно «но»: редактор нам не редактор, но номер, сделанный под её руководством, готов. Завтра он отправляется в типографию. Менять что-либо уже нет времени.
Если вы зайдёте ко мне в квартиру, то, скорее всего, подумаете, что что-то проспали и сегодня не двадцатое октября, а какое-нибудь двадцать второе декабря, не меньше. На полу громоздятся коробки. Из коробок свисает мишура и торчат перья. Сверху навалены книги типа «Рукоделие в начальных классах». Повсюду мотки шерсти, лоскутки, катушки ниток с воткнутой иголкой и прочие полезные штуки.
В центре комнаты возвышается игрушечный автотрек — сооружение как раз нужных размеров, чтобы заставить всех спотыкаться. Это гонорар сыну. Саша никак не хотел фотографироваться для статьи: «Надень шапку!» и несчастная мать пошла на подкуп. Потому на съёмку срочно был нужен мальчик. Мы к этой шапке, то есть, к этой статье, как раз рекламу нашли: магазин детских шапок.
Сама я шью — кого? — конечно, медведя: мастер-класс для новогоднего номера. Нормальный медведь шьётся из меха, но бегать за мехом нет времени, и я шью его из тряпочек. Всё, что второпях выйдет плохо, Технический доколдует при помощи фотошопа.
