— Я так и знала, — сокрушённо говорила Марина. — Господи, каждый раз одно и то же. И зачем вы его угостили?
— Как зачем? Коллеги, все-таки… Да мы немного, а он сразу и рухнул.
— Сразу… — покачала головой Марина.
— Да ему теперь легче. А вот где я-то буду спать.
— Не волнуйтесь. Будете спать на его полке.
— А, ну тогда…
Марина и парень с баяном ушли в другой вагон. Колька заметил, что проводница Люба, выглянув из своего служебного помещения, проводила их заинтересованным взглядом, а потом глянула и на Кольку, чему-то усмехнувшись.
Колька, сунув так и не прикуренную сигарету в карман, пошёл к служебному купе напевая:
— А у этой проводницы шелковистые ресницы. Ты мне часто будешь сниться, проводница, ах, проводница…
Дверь была полуоткрыта и Колька просунул туда голову.
— Как дела, Любаша? — спросил он.
Проводница что-то ему ответила и Колька вошёл в купе, задвинув за собой дверь.
Некоторое время всё было тихо. Но вдруг дверь с грохотом отодвинулась. Из купе выскочил Колька, по спине которого гуляли цветные флажки проводницы Любы…
В коридоре вагона вновь появилась Марина.
— Ну, что, Марина, всех уложила? — спросил Колька.
— Ой, не говорите, всех. Теперь и самой пора отдохнуть.
— О, да вы рядом с нами живёте, — заговорил Колька, следуя за Мариной, которая отодвинула одну из дверей.
На пороге возник здоровенный детина. Он пропустил Марину, но загородил дорогу Кольке.
— Вам кого? — спросил он.
— Да нет, никого. Я просто так.
— Ну, тогда проходи. Гостем будешь.
— Да нет, спасибо. Я, говорю, прикурить бы где найти.
Мужчина обернулся к своим друзьям.
— Иван, брось-ка спички. Я тут одному товарищу дам прикурить… Держи.
Колька прикурил и отошёл к окну. Потом положил сигарету в пепельницу и направился в своё купе. Здесь было тихо и уютно.
Тишину нарушал лишь перестук колёс. Рожков и Селезнёв, как видно, уже спали. Только Роберт всё ещё продолжал при свете ночника читать книгу.
Колька разделся и забрался на свою полку.
Утром Колька проснулся от солнечного света, и, открыв глаза, некоторое время лежал неподвижно. Потом повернулся на бок и осмотрел купе.
Рожков и Сергей Иваныч всё ещё спали. Лишь Роберт, на которого Колька поглядел изумлённо и очень внимательно, читал книгу.
— Ты что, Роберт, так и не ложился?
— Почему же? Просто я давно встал.
— Ну, ты даёшь, феномен. Где едем? — спросил Колька и глянул в окно.
— Да всё по России.
— Сам вижу, что не по Америке. И всё же?
— Кажется уже по Ростовской земле. Степь…
— Так, видно, оно и есть. Пейзаж-то совсем другой.
За окном поезда простиралась, казалось, бескрайняя степь. Кое-где темнели редкие рощи деревьев, да вдоль дороги мелькали искусственные посадки кустарников.
Резко щёлкнуло в динамике под потолком и бодрый женский голос проговорил:
— Доброе утро, дорогие товарищи туристы! Мы продолжаем наше путешествие. Прослушайте объявление. Через двадцать минут поезд подойдёт к станции, на которой мы все организованно выйдем из вагона и примем участие в наших культмассовых мероприятиях. Это будет для вас своеобразной утренней зарядкой перед завтраком, который как всегда по распорядку после остановки. Желаем вам, дорогие товарищи туристы, отличного настроения… Следующее объявление после завтрака… Вася, включай музыку… Ой, да хватит тебе… У меня и так всё болит…
В динамике ещё раз щёлкнуло и оттуда хлынула не менее бодрая музыка.
Проснулись Селезнёв и Рожков.
— Где мы? — спросил Сергей Иваныч, глянув в окно.
— Не бойся не в вытрезвителе, — ответил Колька.
— Чего мне бояться. Я там не бывал. Бойся ты. Где едем?
— Степь да степь кругом.
— Вижу. Совсем другая сторона.
— То ли ещё будет. И горы, и море. Эх, скорей бы.
— Ты чего? Уже домой захотел? — удивился Селезнев.
— А если бы поезд развернулся — уехал бы.
— Ну это ты зря, Колюха.
— Всё идёт прекрасно, по-моему, — подтвердил Рожков.
— Тогда вставайте, одевайтесь, умывайтесь — и на физзарядку.
— Куда? — не понял Сергей Иваныч.
— По радио передали, что физзарядка будет.
Колька взял полотенце, достал из чемодана мыльницу и вышел из купе.
В коридоре вагона сновали туристы с такими же, как у Кольки полотенцами. В конце коридора была небольшая очередь желающих умыться. Оттуда показалась Марина.
— Доброе утро, товарищи! — громко сказала она. — Как настроение? Объявление все слышали? Побыстрее, побыстрее, товарищи. Скоро остановка.
Марина заглядывала в каждое купе и всех призывала на остановке выйти из вагона…
Поезд остановился на одном из путей станции. Множество туристов вышло из вагонов. Из девятого одним из последних выходил Колька. На площадке перед вагоном уже собралась толпа. Каких-то два незнакомых и уже немолодых человека громко о чём-то вещали собравшимся вокруг них туристам. Баянист Володя, стоя рядом, легонько подыгрывал им на своём баяне. Он был чисто выбрит и, казалось, благоухал.
Колька подошёл к нему поближе.
— А ты, Володя, как огурчик сегодня прямо с утра? — кивнул Колька баянисту.
— Привычка, — ухмыльнулся Володя, не прекращая играть.
Колька прислушался к затейникам. Один из них вышел чуть вперёд и заговорил напевно и торжественно:
Здравствуйте, товарищи!
Здравствуйте, друзья!
Без нас на этом празднике
Вам обойтись нельзя
Без нас вам спать захочется,
А спать сегодня — грех,
Без нас вы все встревожитесь
И скажете: где смех…
Второй затейник подошёл к первому:
А вот и я! Привет друзья!
Люблю, когда потеха
Идёт и день и ночь
Катаюсь я от смеха
Гоню усталость прочь
Могу плясать, резвиться
И петь как соловей
Давайте веселиться
Чтоб жилось веселей.
Умею бросить шутку
Смешить люблю я всех
И каждую минутку
Живу лишь для потех.
И вышел к вам сюда я
Чтобы от смеха животы
Надорвал и ты, и ты.
Пусть все сегодня веселятся
И за здоровье не боятся…
Шутники были явные халтурщики. Вот один из них развернул широкий и длинный лист бумаги, похожий на старый свиток. На листе был написан большими буквами текст какой-то песни.
— А сейчас, для начала дорогие друзья, мы все разом споём с вами песню, — объявил затейник и обратился к баянисту: — Маэстро, прошу вас.
Володя заиграл знакомую мелодию, затейники запели куплет, а когда Колька уже отходил от них, хор туристов весело и оптимистично грянул:
«То ли ещё будет!
То ли ещё будет!
То ли ещё будет, о-ё-ёй!…»
А у другого края вагона туристы играли в «третьего лишнего», руководила игрой и подбадривала участников этого действа Марина.
— Так, так, товарищи, проворней, проворней. Вот так, молодцы! Лови его, лови!
Сложив руки на груди, в сторонке от широкого круга играющих стоял Сергей Иванович. Неожиданно к нему подскочила Марина.
— А вы почему не играете? — спросила она.
— Да так как-то… — неуверенно произнёс Селезнёв.
— А где ваша улыбка? Где весёлое настроение? Вы о чём задумались?
— Да так…
— Забудьте и дом, и работу, и производственный план.
— Да как забыть-то?
— А вот так. — Марина решительно взяла Селезнёва за руку. — Немедленно вставайте в круг. Вспомните молодость. И — улыбка, улыбка прежде всего.
Марина поставила Иваныча позади какой-то женщины. Колька видел всё это, но подойти не решился. Он заметил вдруг, как к соседнему вагону подошёл мужчина, в руках которого Колька увидел бутылки с пивом. Колька подбежал к нему.
— Где брал?
— А вон там, в ларьке, — махнул рукой турист, — у третьего вагона.
Колька быстро вернулся и остановился рядом с Селезнёвым.
— Иваныч, — заговорщически тихо произнёс Колька, — там пиво дают.
И он быстро пошёл вдоль вагонов.
В этот момент один из играющих подбежал и встал впереди женщины, за которой стоял Селезнёв, и Сергей Иваныч оказался «третьим лишним».
Он тут же побежал, но не по кругу, а бросился за Колькой. Игра остановилась.
— Товарищ! Эй, товарищ! Куда вы?! — закричали играющие.
Но «товарищ» их уже не слышал. Он не по возрасту резво кинулся догонять Кольку.
…Когда поезд двинулся дальше, друзья сидели в своеё купе. Рожков молча смотрел в окно. Колька и Сергей Иваныч пили долгожданное пиво, а Роберт читал книгу. Всё было так же, как и вчера: и днём, и вечером, и ночью. Правда вновь за окнами поезда сменился пейзаж. Слева по ходу поезда всё так же простиралась степь, но справа стали видны горы. Поезд шёл по предгорью Кавказа. Посадки акаций и пирамидальных тополей мелькали вместе с белыми домиками станций.
А однажды утром друзья, в который уже раз были поражены новыми видами из окна: поезд шёл меж горами и морем. И на привычный вопрос Сергея Иваныча как всегда читающий книгу Роберт ответил:
— Подъезжаем к Дербенту.
— Значит, по Дагестану шпарим. Каспийское море? — кивнул Иваныч на окно.
— Да. Ночью проехали Махачкалу.
— Дербент — город хлебный, — уверенный в своих знаниях изрёк Колька, внимательно глядя в окно.
— Эта знаменитая фраза относится, между прочим, к Ташкенту, — поправил Кольку Роберт. — Так называется повесть писателя Неверова: «Ташкент — город хлебный».
— Ну, знаешь… — не смутился Колька. — Здесь тоже без хлеба не живут. Верно, Иваныч?
— Само собой… Ты, Роберт, лучше нам про этот город расскажи.
— А чего рассказывать? Город, как город, — опять сунулся Колька.
— Ну, я так не сказал бы про Дербент, — спокойно возразил Роберт.
— Почему?
— Потому что он, — один из самых древних кавказских городов. Основан в пятом веке!
— Ну? — удивленно присвистнул Селезнев. — Выходит — ему сейчас полторы тысячи лет.
— Да. А слово Дербент в переводе означает «ворота».
— Какие?
— Каспийские ворота, железные ворота. По-разному называли это место.
— Почему именно ворота?
— Вот посмотри, — кивнул на окно Роберт. — Мы едем по равнине. Здесь между горами и морем узкая полоса ровной земли. По ней в древности и проходила главная дорога побережья.
— А куда по ней шли?
— Из Европы в Переднюю Азию. Здесь-то и возник Дербент, который запирал проход или ворота.
— От кого?
— По этому пути не только купцы шли, а и кочевники-степняки набеги делали. Вот и построили здесь каменную стену от гор до самого моря. Во всём мире найдется мало таких стен.
— Они и сейчас стоят?
— Стоят до сих пор.
— А ты, что, Роберт, бывал здесь?
— Нет, никогда, не бывал.
— А откуда же всё знаешь?
— Вот отсюда, — показал Роберт на книгу.
— Ясно. Любите книгу — источник знаний.
— Да. Об этих местах ещё отец истории Геродот писал.
— Ну, а дальше? — спросил Селезнёв.
— А дальше рассказывать — мало. Надо всё видеть.
— А мы стоять здесь не будем?
— Длительная стоянка с экскурсией не предусмотрена.
— Жаль. В интересное место нас занесло.
Поезд подошёл к станции и все увидели совсем рядом волны Каспийского моря. Они плескались в нескольких метрах от вагонов. Море было так близко, что многие туристы стали выпрыгивать из вагонов и бежать в воду.
— Смотри, Иваныч, народу-то! — воскликнул Колька. — Пойдём искупаемся.
— А успеем? — неуверенно произнёс Селезнёв.
— Да мы только туда и обратно. А то потом жалеть будем.
— И то верно. Когда-то ещё увидим Каспийское море. Буди Никанорыча.
Колька растолкал всё ещё спящего Рожкова.
— Никанорыч, вставай.
— Чего?
— Пойдём купаться.
— Где мы?
— В Дербенте. У самого синего моря.
— Ну и что? — глянул Рожков в окно.
— Пойдём купаться. Заодно и умоемся.
— Я всегда готов, — согласился Никанорыч и начал было одеваться.
— Да вы не одевайте штаны-то. Мы ведь туда и обратно, — остановил друзей Колька и сам снял брюки.
— Нет, братцы, вы как хотите, а я без штанов не пойду, — решительно сказал Селезнёв.
— Да ты смотри — тут же пляж! Народу много и все без штанов. В одних плавках.
— Вы помоложе, вам можно.
Так они и вышли из вагона: Рожков и Колька в плавках, а Иваныч в синих спортивных брюках и босоножках.
Проводницы Любы у дверей не оказалось. Пожилой железнодорожник с молотком на длинной рукоятке осматривал вагон.
— Послушай, отец, — обратился к нему Колька, — стоять долго будем?
— Долго…
— Искупаться успеем?
— Успеем, — скорее для себя, а не Кольке, и как-то равнодушно ответил осмотрщик.
— Тогда вперёд, мужики, быстрее, — закричал друзьям Колька и первым бросился в воду.
За ним кинулся Рожков. Только Сергей Иваныч не полез в море. Он немного прошёлся по берегу и там, где было поменьше купающихся, снял босоножки, закатал штаны и зашёл в воду. Потом стал умываться.
Колька и Рожков скоро подплыли к нему.
— Иди сюда, Сергей Иваныч. Ты знаешь, как здорово! — восхищался Рожков.
— А может он в подштанниках?
— Не болтай.
— А чего же стесняешься-то?
— Просто мне и так хорошо. А вы далеко-то не заплывайте.
— Не бойся, успеем.
Вдруг Рожков толкнул Кольку в бок.
— Вот… это… бабец! — с расстановкой и восхищённо проговорил он.
— Где? — встрепенулся Колька и посмотрел туда, куда показывал ему Никанорыч.
Недалеко от них входила в воду стройная белокурая женщина. Она была так хороша, что Колька, когда её увидел, то и слова произнести не мог, а только покачал головой.
— Вот это да! — наконец восхищённо выдохнул Колька и вдруг поплыл.
— Ты куда? — Рожков решил не отставать от Кольки.
— Я сейчас…
И они оба подплыли к женщине.
— Здравствуйте, — сказал ей Колька.
— Здравствуйте.
— Скажите пожалуйста, вы здесь отдыхаете?
— Да, отдыхаю.
— А вы сами откуда?
— Из Мурманска. А вы?
— А мы с поезда.
— С какого поезда?
— А вон с этого… — повернувшись, показал Колька, да так и застыл с раскрытым ртом.
Он увидел, что их поезда на пути не было. Вдоль берега удалялись его последние вагоны.
— Никанорыч, поезд-то…
Рожков всё понял и закричал:
— Иваныч!! Иваныч!!
— Чего?! — ответил Селезнёв.
— Поезд!!!
— А-а?!
— Поезд пошёл!! — заорал Колька и показал рукой, отчего еле удержался на плаву и чуть не захлебнулся.
Селезнёв повернул голову и обмер. Через мгновение он сорвался с места, выскочил на песчаный берег и ринулся за поездом, но, пробежав несколько метров, вспомнил, что оставил босоножки, и вернулся за ними. Схватив босоножки, Сергей Иваныч кинулся опять к железнодорожному полотну, но, прибежав туда, увидел лишь удаляющиеся красные огоньки последнего вагона.
Рожков с Колькой подплыли к берегу и вышли на песок. Селезнёв вернулся к ним. Все некоторое время молчали.
— Ну, чего, приехали, Сергей Иваныч? — сказал Рожков, садясь на песок.
— Да, вроде, прибыли.
— Ну, ладно, мы за этой… поплыли, — заговорил Колька. — А ты-то куда смотрел, Иваныч?
— На вас.
— Ну на, посмотри ещё.
— Погодите, — остановил друзей Рожков. — Спорить не будем. Виноваты все. Давайте лучше думать, что делать дальше.
— Пойдём докупаемся, — сказал Колька и опять пошёл в воду.
— Постой. Куда ты?
— Поплаваю. Ведь нам теперь спешить некуда.
— Как это некуда? — сказал Иваныч. — Надо поезд догонять.
— Тебе легче, босоножки и брюки есть. А я лично босиком по шпалам не побегу.
— Ладно, Коля. Иди, решим, что делать дальше, а потом ещё поплаваем.
— А что делать? Самое лучшее бы, так сходить в лавку, — предложил Колька. — Почему-то сразу есть захотелось.
— Тут бесплатно не дают, — ответил Селезнёв. — У меня же денег нет, а у вас ещё меньше.
И он показал на плавки друзей.
— А ты погляди в кармане-то, — посоветовал Колька. — На всякий случай.
Сергей Иваныч хлопнул по заднему карману, сунул туда руку и неожиданно для всех вытащил аккуратно сложенную трёшницу.
— Ну, Иваныч, как в кино, — сказал Колька.
— Как она сюда попала? — недоуменно произнёс Селезнёв.
— Ты же вчера в ресторане чего-то брал — подсказал Рожков.
— А, да, верно…
— Ну, вот первый вопрос уже решён. Пошли в лавку, — предложил Колька и они с Иванычем двинулись к стоящим неподалеку домам.
— Подождите, — остановил их Рожков. — Ведь не это главное. Надо идти на вокзал, к начальнику.
— Конечно, надо. Туда и идём. Только по пути завернём в магазин, а потом вон в тот сквер у вокзала.
— В таком виде в магазин?
— А на вокзал ты в другом пойдёшь? Да здесь таких, как мы, сотни, — сказал Колька и вдруг запел: — Алеет восток, магазин недалёк. Мы пойдём в магазин, на троих сообразим, а-а-а…
— Чему ты радуешься? — неодобрительно сказал Кольке Селезнёв. — Будто рубль по лотерее выиграл.
— Радуюсь хорошей погоде, солнцу и морю. А ещё тому, что мы все вместе.
— Вместе-то вместе, да не на своём месте.
— Ну и что? Будем и на своём. Поезд догоним. Помогут добрые люди, пропасть не дадут.
— Оптимист.
— А как же. Иначе жить трудно.
— Философ.
На узкой улочке Дербента недалеко от берега магазин разыскали быстро. Но дверь его оказалась закрытой. У входа полный мужчина в широкой кепке подметал невысокие ступени.
— Товарищ, — обратился к нему Колька. — Магазин не работает?
Мужчина остановился, отложил в сторону метлу.
— Почему не работает? Конечно, работает. Заходи, пожалуйста.
И он первым отворил дверь.
— Что брать будем? — спросил мужчина, оказавшись продавцом этого небольшого продовольственного ларька.
— Да вот сами ещё не знаем. Ты, папаша, нам посоветовал бы… какое вино лучше взять, — показал Колька на полку с разноцветными бутылками.
— Какое вино? Э-э, сразу вижу: первый раз отдыхаете в наших краях.
— Первый.
— Тогда запомните: в Дербенте надо пить только «Дербент». Вот, — и продавец поставил на прилавок бутылку с яркой наклейкой.
— Спасибо, папаша. Иваныч, деньги плати.
— Не знаю, хватит ли? — засомневался Селезнёв.
— Хватит. Спасибо дорогой, — ответил продавец.
— А ты бы нам, папаша, и стаканчик на время дал. Можно?
— Можно. Всё можно.
— А как тебя зовут, добрый человек? — спросил Колька продавца.
— Аскер. А тебя?
— А меня Николай. Будем знакомы.
— Будем, будем. А что значит твоё имя?
— Николай, значит воин, солдат.
— Эй! — воскликнул продавец. — Аскер тоже воин. Значит мы… как это… по-русски… Тёзки, да, да, — кивнул довольный Аскер.
Он достал из-под прилавка стакан, вытер его чистым полотенцем и протянул Кольке.
— Держи, тёзка.
— Спасибо, Аскер. Скоро зайдём, вернём.
— Заходи, гостем будешь.
В небольшом тенистом сквере у станции двое малышей играли в индейцев. Лбы у них перевязаны узкими лентами, к которым прикреплены белые гусиные перья. В руках у мальчишек детские луки со стрелами. Широкие пояса тоже похожи на индейские. Пробираясь сквозь заросли кустарников, малыши явно кого-то выслеживали. Вдруг они остановились.
— Т-с-с, — дал знак старший мальчуган.
За кустами был слышен мужской разговор. Мальчик раздвинул руками кусты.
— Смотри, бледнолицые. Они, видно, что-то замышляют.
— Где?
— Вон сидят на лавочке.
— Они пьют вино.
— И о чём-то договариваются. А выследил их я — Одинокий Орёл, — гордо произнёс старший мальчик. — Да тихо ты…
… Трое друзей сидят на садовой скамейке.
— Ну, вот. Теперь можно хоть до Америки, — удовлетворённо проговорил Колька. — Ух, хорошо стало.
— Давайте, мужики, заканчивайте, да и на станцию пойдём, — торопил друзей Рожков.
— А ты чего? Так и не будешь? — спросил Колька.
— Не буду.
— Палочки-то с отметиной у тебя нет.
— Всё равно не буду. Сказал же.
— Послушай, Никанорыч.
— Ну?
— А ведь это ты во всём виноват.
— Как это?
— Бабец, бабец, — передразнил Колька Рожкова. — И вот теперь ни её, ни поезда.
— Во, даёт. Тогда ты бы не плавал, а издалека смотрел.
— Ладно, Коля, не реви, — сказал Селезнёв. — Найдём тебе бабу. Пошли.
Колька отнёс в магазин стакан и бутылку и друзья отправились на станцию…
…Мальчики за кустами слышали весь разговор и тоже было последовали за ними, но вдруг маленький «индеец» закапризничал.
— Я не хочу, не пойду.
— Ты что, испугался?
— Я хочу домой, к маме, — заплакал малыш.
— Ну, пойдём, — согласился старший мальчуган и, взяв всхлипывающего малыша за руку, вывел из кустов. — Да, ладно, не реви, найдём тебе бабу…
…Селезнёв, Рожков и Колька подошли к зданию станции. У вокзала и внутри здания сновали люди, но, странное дело, никто не обратил внимания на их вид.
В коридоре нашли двери с табличкой «Начальник вокзала» и Селезнёв, шедший первым, постучал в дверь. Никто ему не ответил, хотя он и прислушивался. Селезнёв постучал ещё раз. Опять за дверью было тихо.
— Нет, наверное, никого.
Колька дёрнул за ручку двери. Она подалась, но за ней оказалась ещё одна, обитая кожей с блестящими медными бляшками.
Толкнув и эту дверь, все вошли в кабинет. За столом, к которому вела от порога широкая ковровая дорожка, сидел человек в форменном кителе железнодорожника и что-то увлечённо писал. Он не оторвался от своего дела, даже когда громко захлопнулась дверь. Хозяин кабинета лишь мельком глянул на вошедших и опять уткнулся в бумаги.
Друзья стояли довольно долго в неловком молчании. Затем Сергей Иваныч подошёл вплотную к столу и кашлянул. Но никакой реакции не последовало.
— Послушайте, товарищ начальник. Вот какое дело, — начал было Селезнёв, но, видя что его всё ещё не слушают, неожиданно ударил кулаком по столу и закричал. — Чёрт возьми! Да я сам начальник!
Человек за столом поднял голову и внимательно, даже как-то радостно глянул на Сергея Иваныча.
— Вот теперь вижу, что начальник. Извини дорогой. А я думал — кто это ко мне зашёл. Думал, что вы ошиблись, а я срочный документ заканчивал. Сам понимаешь. Так что ещё раз прошу извинить.
Говоря всё это, начальник вокзала встал и подошёл к Сергею Иванычу. Протянул ему руку.
— Мантаев, Муса Магомедович.
— Селезнёв, Сергей Иванович. Никакой ошибки нет. Мы пришли именно к вам.
— Тогда прошу садиться и — слушаю вас. Куда? Откуда? И по какому делу?
— Мы с туристического поезда. Недавно проходил.
— Знаю, проходил. Так.
— На остановке, здесь у вас, решили искупаться в море.
— Так.
— Короче говоря, поезд ушёл, а мы вот остались.
— Ясно. И вам надо догнать свой поезд.
— Именно. И чем скорее, тем лучше.
— Понимаю, дорогой, но не понимаю пока, как это сделать.
— Нельзя ли нас отправить ближайшим поездом?
— Ваш, как мне известно, идёт в Тбилиси?
— Да.
— Но у нас до Тбилиси поезда нет. Только с пересадками. А это в вашем положении может столкнуть вас с неприятностями.
— А у вас ничего не найдётся для нас. Хотя бы прикрыться.
— Поможем, чем можем.
Начальник вокзала подошёл к телефону, набрал номер и пригласил кого-то в свой кабинет.
— Но есть один вариант, — снова начал он. — Конечно, если вы согласитесь. — Туда скоро идёт грузовой поезд.
— Мы согласны.
— Лишь бы не дуло, — вставил Колька.
— Нет, — засмеялся Муса Магомедович. — Холодно не будет. Там есть два подходящих вагона до Тбилиси. Ехать можно. Только…
— Чего везут? — спросил Колька.
— Молодняк.
— Чего-чего?
— Молодых племенных тёлок. Так что…
— В нашем положении выбирать не приходится — сказал Селезнёв.
— В одном вагоне едет сопровождающий. Было два. Сегодня одного в больницу отвезли. Вот и будете вместо него. Идёт?
— Идёт. Спасибо…
Дверь отворилась и в кабинет вошёл мужчина в форменном кителе и с краской повязкой дежурного на рукаве.
— Муталиб Алиевич, — обратился к нему начальник вокзала, — надо помочь товарищам. Отстали от поезда, понимаешь?
— Понимаю. Что надо?
— Отправишь их в том вагоне, откуда сняли больного сопровождающего. Так?
— Так.
— И найди им что-нибудь надеть.
— Посмотрим. Найдём.
— Ну, вот так, дорогой. Только это можем, — сказал Селезнёву начальник вокзала.
— Спасибо, Муса Магомедович, — поблагодарил Селезнёв.
— Э-э-э, о чём говоришь. Помочь в беде человеку — древний кавказский обычай. Будем считать, что мы ничего выдающегося не сделали. На Кавказе так поступит каждый. Верно, Муталиб?
— Верно, товарищ Мантаев.
— Да… — начальник вокзала достал из кармана и протянул Селезнёву деньги. — Вот вам немного денег.
— Что вы, что вы… — начал отказываться Сергей Иваныч.
— Это так, на всякий случай.
— Ну, Муса Магомедович, не знаю как вас и благодарить.
— Э-э, не стоит, дорогой.
Селезнёв подошел к столу и, взяв лист бумаги, что-то написал на нём.
— Вот, Муса Магомедович, мой адрес. Деньги мы вышлем, как только догоним свой поезд.
— Обижаешь, Сергей Иванович, я и так верю.
— А этот адрес на всякий случай. Вдруг в наших краях будешь. Милости просим.
— Спасибо, дорогой. Спасибо — начальник вокзала попрощался с каждым. — Счастливого пути.
Вдоль одного из путей товарной станции идут друг за другом четверо. Впереди дежурный по вокзалу с красной повязкой на рукаве. За ним Селезнёв в своих спортивных брюках и в форменном кителе с чужого плеча. Китель Сергею Иванычу явно мал: и рукава коротки и на животе полы не сходятся. За Селезнёвым шагает Рожков. На нём только брюки, а на ногах старые кеды. Замыкает шествие Колька. На нём, наоборот, только китель и большие рабочие ботинки. Колька несёт в руках картонную коробку.
