— Сейчас я бы даже ради всех секс-богинь Голливуда не поменялся местами с этими парнями, — негромко сказал Довер.
Коски рассчитал, что «Катаваба» не может идти прямо по ветру, потому что турбулентность, возникшая около надстройки, наверняка уничтожит вертолет. С другой стороны, если перейти на траверз, волнение слишком сильное, чтобы вертолет мог благополучно опуститься на площадку. Годы опыта и знание характеристик «Катавабы» делали решение единственно возможным.
— Примем их прямо по ветру и вразрез волны. Сбросить скорость и внести необходимые поправки в курс.
Довер кивнул и исчез в рубке. Несколько секунд спустя он вернулся.
— Вразрез волны, как приказано, и плавно, насколько позволяет море.
Охваченные дурным предчувствием, Коски и Довер смотрели на появившийся в тумане ярко-желтый вертолет, который подходил к корме корабля под углом тридцать градусов к кильватерному следу. Хотя ветер что было силы бил по вертолету, пилот чудом удерживал машину ровно. Примерно за сто ярдов он начал постепенно сбрасывать скорость и наконец остановился в воздухе; как колибри, висел он над вздымающейся и опускающейся посадочной площадкой. Коски показалось, что вертолет провисел так целую вечность: пилот рассчитывал высоту, наблюдая за движущимся подзором кормы судна, который задирало на гребень очередной проходящей волны. Неожиданно, когда посадочная площадка достигла самой высокой точки, пилот вертолета передвинул рычаг управления назад, и «Улисс» аккуратно опустился на посадочную площадку — за мгновение до того, как корма устремилась в пропасть между двумя волнами.
Не успели салазки коснуться площадки, как пятеро моряков бросились вперед по наклонной палубе и под порывами ветра начали закреплять вертолет, чтобы его не сбросило в воду. Рокот двигателя утих, лопасти винта остановились, и в кабине открылась дверца. Пригибая головы от ветра, на платформу спрыгнули два человека.
— Зараза! — удивленно произнес Довер. — Посмотришь на это, и кажется, все так легко.
Лицо Коски окаменело.
— У них должны быть очень серьезные полномочия, а приказ — действительно исходить из штаба в Вашингтоне.
Довер улыбнулся.
— Может, это конгрессмены в инспекционной поездке.
— Маловероятно, — коротко ответил Коски.
— Проводить их в вашу каюту?
Коски покачал головой.
— Нет. Передайте им мое приветствие и отведите в офицерскую кают-компанию. — Он едва заметно улыбнулся. — В данный момент их больше всего интересует чашка горячего кофе.
Ровно через две минуты коммандер Коски сидел за столом в офицерской кают-компании, с благодарностью обхватив холодными руками чашку с дымящимся кофе. Он уже выпил половину, когда дверь отворилась и вошел Довер в сопровождении полного человека в больших очках без оправы, с лысиной, окруженной веничком взлохмаченных седых волос.
Хотя человек в первую очередь вызывал в памяти Безумного Ученого, лицо у него было круглое и добродушное, а карие глаза улыбались. Увидев капитана, незнакомец направился к нему, протягивая руку:
— Полагаю, коммандер Коски? Меня зовут Ханневелл, доктор Билл Ханневелл. Простите, что доставляю вам неудобства.
Коски встал и пожал Ханневеллу руку.
— Добро пожаловать на борт, доктор. Пожалуйста, садитесь и выпейте кофе.
— Кофе? Терпеть его не могу, — печально сказал Ханневелл. — Но продал бы душу за чашку горячего какао.
— Какао у нас есть, — с готовностью ответил Коски. Он откинулся на спинку стула и крикнул: — Брейди!
Из камбуза показался стюард в белой куртке. Высокий, худой и со своеобразной походкой, отчетливо говорящей о техасском происхождении.
— Да, сэр. Что прикажете?
— Чашку какао нашему гостю и еще две чашки кофе для лейтенанта Довера и… — Коски замолчал и вопросительно посмотрел за Довера. — Мне кажется, не хватает пилота доктора Ханневелла?
— Он будет через минуту. — На лице Довера застыло несчастное выражение, он словно пытался о чем-то предупредить Коски. — Он хотел проверить, надежно ли закреплен вертолет.
Коски задумчиво посмотрел на Довера, но ни о чем не спросил.
— Давайте, Брейди. И принесите кофейник: я бы выпил еще.
Брейди кивнул и вернулся на камбуз.
Ханневелл сказал:
— Какая роскошь — снова оказаться в четырех надежных стенах. Сидишь в этом дрожащем воздушном змее, и между тобой и стихией только пластиковый пузырь. От этого поседеть можно.
Он провел рукой по остаткам седых волос вокруг лысины и улыбнулся.
Коски поставил чашку. Он не улыбался.
— Не думаю, доктор Ханневелл, что вы понимаете, как близки были к тому, чтобы потерять не только волосы, но и жизнь. Со стороны вашего пилота чистое безумие даже думать о полете в такую погоду.
— Могу заверить вас, сэр, что полет был совершенно необходим, — благожелательно ответил Ханневелл; таким тоном он мог бы читать нотацию школьнику. — Вы, ваш экипаж, ваш корабль должны выполнить жизненно важное задание, и время — самый критический элемент. Нельзя терять ни минуты.
Он достал из нагрудного кармана листок и протянул через стол Коски.
— Пока я объясняю причину нашего появления, прошу вас немедленно установить указанный курс.
Коски взял листок, но читать, что на нем, не стал.
— Прошу прощения, доктор Ханневелл, но я не могу выполнить вашу просьбу. Я получил из штаба только один приказ — принять на борт двух пассажиров. О том, чтобы предоставить вам карт-бланш в управлении моим кораблем, ничего не говорилось.
— Вы не понимаете.
Коски пристально посмотрел поверх чашки на Ханневелла.
— Это, доктор, самое мягкое выражение на сегодня. Каковы ваши полномочия? Что вы здесь делаете?
— Успокойтесь, коммандер. Я не вражеский агент, присланный повредить ваш драгоценный корабль. У меня докторская степень в океанографии, и в настоящее время я работаю в Национальном агентстве подводных и морских работ.
— Не обижайтесь, — спокойно сказал Коски, — но один вопрос остается без ответа.
— Возможно, я смогу объяснить.
Новый голос звучал негромко, но решительно и властно.
Коски подобрался и повернулся к человеку, небрежно привалившемуся к косяку, — человеку высокому и пропорционально сложенному. Загорелое, словно выдубленное лицо, почти суровые черты, проницательные зеленые глаза — все говорило о том, что лучше не становиться у него на пути. Одетый в синий летный мундир, этот человек, внимательный, но отчужденный, снисходительно улыбался Коски.
— А вот и вы, — громко сказал Ханневелл. — Коммандер Коски, позвольте представить вам майора Дирка Питта, директора отдела особых проектов НПМА.
— Питт? — вопросительно повторил Коски. Он посмотрел на Довера и приподнял брови. Тот только пожал плечами; выглядел он так, словно ему неловко. — Случайно не тот Питт, что в прошлом году в Греции покончил с подводной контрабандой?
— Не менее десяти человек внесли в это такую же лепту, — сказал Питт.
— Летчик в океанографическом агентстве, — заметил Довер, — не совсем на своем месте, майор.
Улыбка собрала морщинки вокруг глаз Питта.
— Не более чем моряк, отправившийся на Луну.[3]
— Верно подмечено, — сказал Коски.
Снова появился Брейди и подал кофе и какао. Потом вышел, вернулся, поставил на стол поднос с сэндвичами и опять ушел — теперь окончательно.
Вот тогда Коски по-настоящему забеспокоился.
Ученый из известного правительственного агентства — это нехорошо. Офицер другой службы, участник самых опасных операций — совсем плохо. Но сочетание того и другого — вот они, сидят за его столом и распоряжаются, куда ему вести корабль, — хуже не бывает.
