Частнов легонько поскреб ногтем по обивке двери и прошептал:
— Все красное…
— Что? — Семенов повернулся к другу.
— Да ничего, — снова зашептал Петр и страшно изломал брови, — кино есть такое — «Все красное».
— Я не смотрел. — Алексей постучал согнутым пальцем по деревянному косяку.
— Я тоже. — Частнов повернул медную с завитушками рукоять замка и толкнул дверь. — Разрешите?
Место замлета подполковника Грибова пустовало. С правой стороны длинного древесно-стружечного стола сидели два офицера — майор и капитан. Майора Алексей знал. Звали его Аркадий Геннадьевич, фамилия была Поручик. Именно он сидел за штурвалом одного из «сухарей», именно его голос прозвучал в шлемофоне, именно его ракеты упали на деревню.
Алексей помрачнел.
Капитана по имени он не знал, да это и не имело никакого значения. Семенов и Частнов вошли в кабинет, но садиться не стали, а продолжали стоять, стараясь не встречаться взглядами с пилотами штурмовиков.
Первым заговорил Поручик. Вздохнув несколько раз приличия ради, майор подвигал нижней губой и заявил:
— Уважаю мушкетерство, капитан, но только когда оно не идет в ущерб общему делу. Вам не следовало опускаться ниже указанной руководителем полетов высоты. Ввязавшись в бой, вы, капитан, подвергали опасности не только наши и свою жизнь — у меня есть подозрение, что вы не слишком цените их, — но и самолеты. В ваши обязанности входило прикрывать нас, но уж если вам очень захотелось отличиться, надо было дать нам знать. Ваша горячность едва не обернулась катастрофой.
Смерив взглядом плотную фигуру начинающего лысеть майора, Семенов глухо спросил:
— Где замлет?
— За личными делами пошел. Сейчас будет, — ответил второй штурмовик, капитан.
— Вы чуть не врезались в мой самолет! — продолжал возмущаться майор. — Неужели у вас нет элементарного чувства ответственности?
— А у тебя оно есть, паскуда?! — гнев мгновенно овладел Алексеем, серой душной пеленой застилая разум.
— Вы как разговариваете со старшим по званию?! — Майор начал подниматься из-за стола, наливаясь тяжелым малиновым румянцем. — Возьмите себя в руки, капитан!
Бешенство захлестнуло Семенова и выплеснулось черной злобой. Уже не контролируя себя, капитан захватил крепыша майора за отвороты рубашки и, резко дернув его, потащил по столу, одновременно переворачивая лицом кверху.
— Ты, т-ты что?! — закричал майор.
— Ты! Свинья! — Вид Алексея был страшен. — Ты с кем воюешь?! Ты…
На Алексея навалился Частнов:
— Лешка, опомнись! Лешка!!!
Второй пилот штурмовика, словно очнувшись от ступора, подлетел к столу и попытался разжать побелевшие от напряжения пальцы Алексея.
— Ты, майор… — Слова с трудом давались Алексею из-за сильно сжатых челюстей. — Ты сколько народу положил?! Там, на горе?..
Частнов, обхватив друга за плечи, попытался оттащить его от стола. Алексей, неотрывно вглядываясь в выпученные от напряжения глаза майора, перетащил его через столешницу. Тяжелое тело рухнуло на ковер, где уже валялись сброшенные с полированной поверхности полетные карты.
— Что здесь, черт побери, происходит?!! — В дверях застыла огромная упитанная фигура подполковника Грибова. — Смирно!!!
Частнов сильно ударил Алексея раскрытой ладонью по спине. Пальцы Семенова медленно разжались. Майор закашлялся, растирая пунцовую шею, перевел дух и поднялся на ослабевшие ноги, поддерживаемый под руку напарником-капитаном.
— Что здесь происходит? — ледяным тоном повторил подполковник, входя в кабинет.
Алексей, с трудом унимая трясущиеся губы, деревянным шагом подошел к вешалке, снял с крючка летный шлем и, чувствуя, что его несет, но не в силах остановиться, направился к выходу.
— Капитан!
Не обращая внимания на окрик Грибова, Алексей вышел в коридор.
Когда Частнов вернулся в общежитие, Семенов сидел на койке поверх одеяла. На скрещенных по-турецки ногах покоился англо-русский словарь.
Книга, потрепанный импортный детектив, лежала радом, на тумбочке.
Частнов прошел к своей койке, отодвинув с дороги коричневый чемодан друга. Чемодан был тяжелым — Алексей уже уложил свои вещи.
— Леш, а Леш?
— Отцепись. — Капитан принялся перелистывать страницы словаря. Головы он не повернул.
Частнов обошел койку вокруг, потом решительно плюхнулся на нее поверх одеяла. Несколько секунд он в упор смотрел на Алексея, затем улегся лицом вверх, забросив обутые в грязные ботинки ноги на никелированную дугу спинки.
— Леш, а знаешь, кого я сейчас видел?
— Сказал же, отцепись.
— Не-е… Ну серьезно…
Семенов резко захлопнул словарь и взялся за книжку.
— Ну кого?
Петр скинул ноги на пол и сел.
— Не поверишь, таракана!
Алексей медленно повернул голову и непонимающе уставился на друга.
— Какого еще таракана?
— Здоровенного, коричневого, — ответил тот и, подумав, добавил: — С усищами. Могу даже след показать.
— Ну и что? — моргнул Семенов.
— Как ну и что? Представь, мы с тобой в ДОСе. Обычно он пустой, холодный, не живет же никто… Спрашивается, откуда тут взяться таракану?
— С собой привезли, вот и бегает.
— А, блин, — Частнов насупил брови. — Об этом я как-то не подумал.
Алексей очумело покрутил головой:
— Петро, ты вправду дурак или рисуешься?
Старший лейтенант расхохотался. Семенов почесал в затылке и тоже засмеялся. Отхохотавшись, Частнов поднялся с койки и придвинул поближе чемодан.
— Ладно, Лешка, надевай парадную форму, цепляй ордена и шашку и пошли в столовку. Может, все еще и обойдется.
Короткий стук заставил полковника Муравьева оторвать взгляд от стола. Дверь распахнулась, пропуская входящего.
— Здорово, Дмитрий Федорович!
Полковник прищурился, поднимаясь:
— Сивцов? Собственной персоной?
— Он самый, товарищ полковник. — Невысокий, седой как лунь человек в пятнистой маскировочной куртке, резко контрастирующей с новеньким атташе-кейсом, который он держал в левой руке, быстро подошел к столу и поздоровался.
— Заждался, заждался, Александр Борисович. — Муравьев улыбался. — Думал, кто-нибудь другой вместо тебя приедет. Ты же у нас… — Комполка многозначительно потыкал пальцем в сторону потолка.
Теперь засмеялся и Сивцов:
— Рано хоронишь! Еще неизвестно, кто ТУДА раньше попадет. Над чем трудишься?
— А… — махнул рукой полковник. — Очередной геморрой.
— Что за геморрой?
— Да как раз с Семеновым разбираюсь. — Муравьев указал на объемистую картонную папку с личным делом.
— А что Семенов? — Сивцов мазнул цепким взглядом по скрепленным листам. — Отличился?
— Ну да. Гастелло, мать его за ногу. Да ты садись! — Комполка опустился на застонавший от тяжести стул.
— Так что он натворил-то?
— Представляешь, Александр Борисович, назначили его в обеспечение, прикрывать двоих моих остолопов. Место, прямо скажем, не ахти: справа — шоссе, забитое бронетехникой, слева — деревня. А тут еще чеченцы начали по «сухарям» ракетами шмалять. Ну, мои штурмовики и врезали от души по ПРК[2]. Целили-то по ПРК, а попали по аулу. Прямо в огороды и угодили.
Муравьев быстро пересказал события утреннего боя.
— Ну и что теперь? Не знаешь, как наградные оформлять? — усмехнулся Сивцов.
— Какое там… — Комполка устало закрыл глаза. — а тот орел на разборе отвозил Поручика мордой по столу. А тот, не будь дурак, накатал рапорт. И замлет подтвердил. Вот так. Не знаю, что и делать. Понимаешь, до полетов-то после всего этого я не имею права его допускать. У Семенова теперь только одна дорога — в запас. — Муравьев подумал и предложил: — Может быть, кого-нибудь другого подберем, Александр Борисович, а?
— Да ты что, Дмитрий Федорович? Соображаешь, что говоришь? Кого другого?
— Ну есть ведь и кроме него неплохие летчики.
— Вот именно, что неплохие. А тут нужны не просто неплохие, а классные летчики. Асы, — Сивцов посмотрел Муравьеву прямо в глаза. — Да и поздно уже. Так что, Дмитрий Федорович, заканчивай тут сопли развозить и рапорты эти придержи до поры. Хорошие, кстати сказать, рапорты. На нас сработают, но это позже, а пока давай сюда своего Семенова. Завтра у тебя этого геморроя уже не будет.
— Другой появится, — буркнул Муравьев, отводя взгляд.
— Ничего, переживешь. А ты думал, деньги тебе за красивые глаза заплатят?
— Да не полетит Семенов с Поручиком после того, что произошло, — сказал Муравьев не очень, впрочем, уверенно и повторил: — Не полетит.
— Еще как полетит, — жестко усмехнулся Сивцов. — Куда он денется? Твоего приказа для этого, конечно, будет маловато, а вот приказа командующего группой в самый раз.
— А приказ командующего операцией? — по-прежнему угрюмо спросил Муравьев.
— А зачем он нужен? — осклабился Сивцов. — Это ведь не боевой вылет. Непосредственно к операции отношения не имеющий. Опять же прямое указание, как ты говоришь, ОТТУДА, приказ штаба округа. Так что полетит твой Семенов как миленький и не вякнет.
— А если все-таки вякнет?
— А если вякнет, все равно полетит, Дмитрий Федорович. Так задумано, значит, так и будет. Все.
Ничего не изменишь. Поздно. — Сивцов подумал и заметил уже спокойно, ободряюще: — Да не волнуйся, Дмитрий Федорович. Все нормально. Полный ажур.
— Ладно, — Муравьев поднялся. — Сейчас, что ли, их вызывать?
— А чего тянуть-то? Давай зови. Я тут пока посижу.
Комполка полковник Муравьев вышел из кабинета. Как только за ним закрылась дверь, Сивцов быстро вскочил и, открыв кейс, достал из него несколько листков бумаги с убористо напечатанным текстом. Выдвинув верхний ящик стола Муравьева, он сунул листки под стопки бумаг и, щелкнув замками чемоданчика, уселся на прежнее место. Теперь Сивцов выглядел куда спокойнее и беспечнее. Свое дело он сделал…
…Посыльный появился в пять часов вечера. Щуплый бритоголовый солдат бочком протиснулся в дверной проем и, обведя глазами обшарпанную комнату, повернулся к Алексею:
— Товарищ капитан, разрешите обратиться?
— Давай, воин, обращайся.
Посыльный закатил глаза к потолку и четко отрапортовал:
— Капитана Семенова вызывают к командиру полка.
Алексей криво ухмыльнулся.
— Какого полка, воин? Тут полков как собак нерезаных.
Солдатик проморгался и развел руками:
— Ну того… — сглотнул, — который в штабе…
— Авиаполка?
— Так точно! — с облегчением выдохнул рядовой, продемонстрировав отсутствие двух нижних резцов.
Алексей сунул ноги в ботинки, плотно затянул шнурки, подошел к облупленному зеркалу и провел пятерней по жестким темным волосам. Затем он повернулся к застывшему у своей койки Частнову:
— Недолго музыка играла…
— Да ладно, Леш. Посмотри, сколько они соображали, куда тебя засунуть. Держи хвост по ветру.
Алексей надел полевую шинель и шапку, вскинул ребро ладони к переносице, проверяя центровку кокарды.
— Не хвост, а нос. Хвост нужно держать пистолетом. Ну, веди, солдат.
— Ни пуха тебе, капитан.
— К черту, Петро, к черту…
Штаб был таким же холодным и неприветливым, как и утром. Вот только потише в нем стало, как-никак, а вечер рабочего дня и на войне вечер. Особенно, если этот вечер предновогодний. Вслед за посыльным Алексей невнятно козырнул знамени и зашагал вперед, через вестибюль, к лестнице. Лестницу прятала скрадывающая шаги шаблонная малиновая дорожка, латунными прутьями намертво пришитая к ступеням. На второй этаж и направо. Опять малиновая дорожка, только на этот раз поновее, упирается в дерматиновую дверь без всяких табличек.
