— Все это для отвода глаз и к тому же неофициально. Я-то отвечаю больше тебя.
Офицер сел в «виллис» и поехал в ад-Дахрийю. Дождался, когда вышел из своей виллы врач и вернулся из Александрии председатель совета, сообщил им о случившемся. На лицах обоих выразилась тревога. «Ого, — рассмеялся офицер, — я поймал вас с поличным в момент вовсе не свойственной вам душевной слабости». И заверил приятелей, что плечи его способны выдержать тяжесть не только трех звездочек, но и всего земного шара. Чтобы поскорее вернуть себе спокойствие духа, договорились позавтракать втроем на вилле врача. Завтрак оказался вкусным, и за столом сидели целый час. Потом пили чай на балконе, с которого открывался чудесный вид на волнующееся море зелени. Курили. Снова заговорили о деле. В конце концов председатель совета и врач приняли план, предложенный офицером.
После завтрака врач отправился в больницу — впервые в его практике он явился туда в столь ранний час, вызвав настоящий переполох среди обслуживающего персонала и изумление больных. Председатель выбрал себе местечко возле увитой виноградом решетки, отделяющей контору от школы. Он уселся на плетеный стул, положив ноги на другой. Вокруг него столпились служащие деревенского совета, посыльные, рабочие, всего человек тридцать. Делать им всем было нечего. Они перешептывались друг с другом, удивляясь нетребовательности нынешних начальников и благодаря за это судьбу. Офицер же обосновался в кабинете председателя совета, чтобы оттуда руководить расследованием. Кабинет прельстил его тем, что был уютно обставлен и в нем имелся телефон. Входя в кабинет, он отметил про себя, что сторожа и все, кого он вызывал для разговора, уже ждали у двери. Офицер улыбнулся. Солдат разложил перед ним на письменном столе бумаги. Взяв в руки новенькое досье, офицер заколебался, не зная, какое имя и какой номер дела проставить на обложке. Но поскольку он был в прекрасном расположении духа, то колебался недолго, протянул руку и написал:
«Дело без номера, имя пока не установлено».
Следствие тянулось долго. Фактически расследовалось не одно дело, а два: инцидент с нападением рабочего на врача, которого он подверг оскорблениям и избил, и бегство задержанного из-под стражи и его розыски. Задачей следствия было, разумеется, установление истины. А справедливость — основа государства. Поэтому офицер дождался, когда принесут Коран, чтобы свидетели клялись на нем. Солдат напомнил ему, что все это совершается без ведома маамура[7], прокуратуры и даже омды ад-Дахрийи. На что офицер ответил, что всех их он уведомил устно.
Итак, началось следствие. Но все это еще не начало повести. Скорее середина. А сейчас будет начало.
Повесть все еще не началась. Офицер стоял, заложив руки в карманы, и диктовал солдату преамбулу протокола следствия. Он запнулся, вспомнив, что начинать расследование надо было с врача. Не зная, как выйти из затруднения, пошел посоветоваться к председателю деревенского совета. Вдвоем они отправились в больницу, но врача там не застали, он уже покончил со всеми делами и ушел домой. Офицер не знал, как ему быть и на что решиться: вызвать врача к себе в кабинет и брать с него показания при свидетелях?
— Нет, конечно, нет.
Это ответил себе сам офицер. А врач подтвердил:
— Исключено. С врачами так не поступают.
Он напомнил, что является членом профсоюза не рабочих, а специалистов, то есть людей с высшим образованием, и закон требует, чтобы любое расследование его деятельности проводилось в присутствии юридического советника профсоюза, что еще больше осложнит дело и, пожалуй, приведет к раскрытию всех его обстоятельств.
— Быть может, — спросил офицер, — вопросы врачу следует изложить на отдельном листе бумаги и он ответит на них письменно? Это избавит его от необходимости являться в кабинет, где происходит расследование.
Но врач в корне отверг это предложение, сказав, что вопросы на следствиях задают лишь обвиняемым или потерпевшим, а также свидетелям обвинения и защиты. Он не принадлежит ни к одной из этих четырех категорий. То, что произошло с сельскохозяйственным рабочим, не имеет к нему ни малейшего отношения. Если тот умер, значит, так ему было суждено, нельзя рассматривать его смерть как чрезвычайное происшествие, каждый человек рождается, чтобы умереть. Если же он сбежал из участка, то это недосмотр охраны. Признать себя потерпевшим врач также категорически отказался, сочтя это за оскорбление, поскольку сельскохозяйственный рабочий не ровня ему. Голос врача дрожал от возбуждения.
— Я протестую, — кричал он, — против того, чтобы меня считали свидетелем обвинения или защиты. Не желаю, чтобы меня ставили на одну доску с полулюдьми-полуживотными, населяющими эту деревню.
Кровь не вода, гласит пословица. То, что связывало этих троих, было сильнее уз родства, происхождения, общих интересов и единства взглядов на все мировые проблемы. Поэтому они легко договорились и порешили на том, что обратятся к врачу как ответственному за здравоохранение в деревне с просьбой соблаговолить написать отчет о случившемся и что просьба должна исходить не от офицера, а от председателя деревенского совета. Просьба должна быть составлена в самых учтивых выражениях. Врач напишет отчет и представит его председателю, который, в свою очередь, передаст его офицеру, а тот приобщит к делу в качестве важного для следствия документа.
Врач сделал лишь одну оговорку, а именно, что председатель совета также должен написать отчет. Председатель как глава деревни выше его, врача, лишь по административной линии. Во всем остальном врач не уступает ему, а по размерам зарплаты и уровню образования даже превосходит. Председатель не возражал. Таким образом согласие было достигнуто. Офицер выразил неподдельное восхищение тем, как тонко врач разбирается в законах, а председатель в шутку пригрозил жестоко отомстить врачу. Осталось договориться о мелочах. Врач спросил:
— Как мне писать отчет, своей рукой или продиктовать секретарю?
Офицер разъяснил:
— Не исключено, что расследование примет официальный оборот. Поэтому предпочтительнее, чтобы ты написал своей рукой.
Председатель со смехом прокомментировал:
— Все врачи, конечно, гении, и почерк их понять труднее, чем иероглифы.
Врач со всей серьезностью предупредил:
— Если я буду писать отчет от руки, это займет не менее двух дней. И напишу я его по-английски, это единственный язык, на котором я могу думать. А господин офицер потом переведет.
Офицер отказался, заявив, что у него нет на это времени. В конце концов сошлись на том, что врач продиктует отчет одному из служащих деревенского совета. И приступит к делу немедленно. Не беда, если прием больных сегодня не состоится ввиду занятости врача важными, не терпящими отлагательства делами.
