— Из квартиры Хрушова, — тотчас ответил Сивачев, — то есть не из нее, а из этого дома. Лучше бы из пятого этажа или с чердака.
— Адрес?
— На улице Правды, — Сивачев назвал номер дома.
— Адреса ваших помощников — Барсукова и Груздева?
Сивачев сказал и объяснил, как найти Груздева.
— Превосходно! Значит и начнем работу.
Служебные часы окончились. Дорогой, сидя в закрытом автомобиле, Башков закурил папиросу и, обращаясь к сидящему рядом Сивачеву, заговорил:
— Следственный материал о пожарах я знаю. В трех случаях свидетели говорят, будто видели огоньки в воздухе. Один прямо сказал — «шар». По справкам, полученным мною, управдом на Глазовой, этот Иван Кириллович, хорошо только пиво сосет, а что в доме делается — ему и заботы нет. Квартира на пятом этаже Заводиловым снята. По документу — Сергей Аркадьевич, 62 года, из Тамбовской губернии, служит в строительной конторе счетоводом. И затем у него с неделю времени поселился некий Степан Огаркин, 30 лет, крестьянин. Раньше служил сторожем на лесопильном заводе. Имеет две судимости. Одну за грабеж, другую за налет. Вот паренек! Собака тоже налицо. Третьего, которого вы видели, не значится. Выходит, его там водворили, и он, как арестант. Это бывает. Теперь еще фактик. Ваш Груздев молодцом оказался. На Васильевском острове, на Среднем проспекте живет доподлинный Сергей Аркадьевич Заводилов, из Тамбовской губернии, 62 лет, и служит в строительной конторе. Вот это трюк. Два документа на одно лицо.
— Когда вы успели все это разузнать? — с удивлением спросил Сивачев, слушавший с жадным вниманием рассказ спутника.
— Пустяки. Я успел и помещение снять на улице Правды. Комната в пятом этаже. Как есть над хрущовской. Сейчас мы туда с вами едем, будем наблюдать.
Минут через пять они уже въехали во двор. Сивачев выпрыгнул и быстро пошел по узкой лестнице. Это был черный ход.
Башков открыл дверь и вошел в кухню.
Идя следом за ним, Сивачев вошел в коридор и из него в комнату. Из комнаты направо и налево были двери, точь-в-точь, как в квартире Хрущова.
— Это у Хрущев их столовая, налево — спальня, направо— гостиная, — сказал Сивачев и пошел направо.
— И здесь так же.
— Как вы добыли это помещение?
— Случай! Здесь живет один инспектор из угрозыска. Жена и дети на даче. Ну, и сговорились. Он ушел к себе на дежурство, а завтра на дачу уедет. Надо будет, месяц проживем.
Сивачев огляделся.
И здесь комната служила гостиной. Дешевая мягкая мебель, письменный стол. Башков не открыл света и в комнате был полумрак.
— Займемся, — сказал он и передал Сивачеву длинный морской бинокль.
— Вон налево видите голую стену и в ней светящееся окно. На него и смотрите! — Сивачев, не подходя к раскрытому окошку, указал рукой.
Они сидели в полумраке, в пустой квартире и молча наблюдали в бинокль за тем, что Сивачеву было знакомо, а Башков видел в первый раз.
Человек в ермолке, как всегда, установил свои приборы, соединяя их проводами с какой-то машиной, стоящей в глубине комнаты, потом подошел к столу, наклонился, что-то отметил карандашом и вернулся к приборам. Следом за этим на кондукторе одного прибора появилась светящаяся точка, которая быстро разрослась до размера небольшого шара, а затем шар отделился и, светясь бледным голубым светом, поплыл по воздуху. За ним полетели второй и третий.
— Ручаюсь, что в эту ночь будет новый пожар, — сказал Сивачев и продолжал смотреть.
Башков сорвался с места, подбежал к столу, на котором стоял телефон, торопливо позвонил и стал говорить:
— Губпожар. Благодарю… Алло. Где пожар? Так, так, благодарю.
Он повесил трубку, дал отбой и отправился к Сивачеву.
— Вы правы. Горит модельная на заводе «Серп и молот». Доказать, что поджигают эти подлецы, — трудно, но захватить их не ахти что. И мы это сделаем. Да, да!
Он взволнованно прошелся по комнате и остановился перед Сивачевым.
— Я сейчас уеду. Сделаю доклад. Вы останетесь здесь. В кухне наш агент. Отсюда вы ни на шаг. Там стоят две кровати. С утра делать вам будет нечего, займитесь наблюдением. Только осторожно. Я вам позвоню. Ну, пока..
Сивачев проснулся, услышав звонок телефона, и тотчас подошел к нему.
Послышался голос Башкова.
— Говорю я. Здравствуйте! Следите все время. Надоест, поручите агенту Артемию. В шесть часов придут ваши приятели. В восемь — я.
День тянулся мучительно долго. Кроме шторки со знаками наблюдать было нечего, и Сивачев томился и от безделья и ожидания.
То Сивачев, то Артемий брали бинокль, но ничего, кроме опущенной шторы со знаками «6 В 8», не видали.
Наконец в дверь раздался стук. Артемий прошел в кухню и вернулся с Барсуковым. Он вбежал, сбросил шляпу, встряхнул руку Сивачеву и торопливо заговорил, ероша волосы:
— А вот вы где. Я о вас чертовски беспокоился и в то же время боялся итти на вашу квартиру. Интересно, что с ней?
— Скажите, Сергей Семенович, — спросил Сивачев, — отчего эта молния Хрущова просто убила, а у меня пожар и разорение?
Барсуков пробежал по комнате, остановился и развел руками.
— Нет ничего прихотливее молнии. Она разбивает дуб, а иногда выжигает тольку траву под дубом. Здесь я думаю так: ваш Хрущов держал у глаз бинокль. Молния прошла по металлической оправе, сплавила ее, поразила вашего приятеля и ушла через него в землю. А у вас она разрядилась в воздухе и произвела и разгром и пожар. Все поджоги на заводах произошли таким манерам.
— Кто вам указал мой адрес?
— Пришел в университет незнакомец, вызвал меня, объяснил ваш адрес и назначил притти. В чем дело? Как вы тут?
Сивачев объяснил. Барсуков махнул рукою.
— Пропало изобретение. Спугнул его.
— Зато кончатся все преступления. Вчера опять был пожар.
— А может быть вы сумеете догадаться на расстоянии, — засмеялся Сивачев, — смотрите, ведь оно в двух шагах. Поглядите, — и он дал ему бинокль.
В эту минуту в комнату вошел Груздев. Лицо его сияло, когда он здоровался с Сивачевым и Барсуковым.
— Вот и вы! А я, знаете, немного трусил: думал, а вдруг ловушка. Пришел к Тышко какой то человек и говорит, что вы меня ждете к шести часам, и дал адрес. Объяснил, как пройти. А тут какая история. От вас я к Тышко подрал, а вчера захотел в футбол сыграть. Только иду по площадке, смотрю, а там старикова собака сидит. Вот так гвоздь! Я раком, раком, да и удрал.
Они оживленно разговаривали, когда в комнате появился огромный Башков и добродушно сказал:
— Все налицо и все значит в порядке. Знакомиться не будем, а просто здравствуйте. Пройдем — поговорим. А что у него? — Башков кивнул на окошко.
— Сегодня ничего не будет, — ответил Сивачев, — окно занавешено и на шторе знаки.
— Знаки? — Башков взял бинокль и посмотрел на окно. — Сигнал для своих, — сказал он, — вероятно это назначение свидания или собрания. Тогда тоже знаки были. В обоих случаях 8. Это время. А вот цифры и буквы, — подумав решительно добавил. — Необходимо захватить тех, которых сможем. Тянуть канитель — значит множить преступления. Сделаем так. Вы, — он кивнул Сивачеву, — и товарищ Груздев завтра утром будете на улице Дзержинского. На другой стороне наши будут. Как увидите старика, Груздев свою кепку снимет и платком голову вытрет. И все. Дальше: если старик с папиросником увидится, наши люди этого типа не упустят, а следом за этим старика слопают. Вы в это время в автомобиле будете. Его втащат и бороду снимут, вы только посмотрите, он или нет, и сейчас с Груздевым на Глазовую. Поняли? Он в котором часу выходит?
— В девять, — ответил Груздев.
— Ну, значит в девять и вы на углу улицы 3 июля и улицы Дзержинского. А вы, — обратился он к Барсукову, — со мной, на Глазовую. Важно, чтобы при аресте тотчас все приборы осмотреть.
Утром Сивачев был молчалив и сосредоточен, Груздев волновался и только Артемий не проявлял никакого волнения.
С улицы донесся отрывистый рев автомобильного гудка.
— Пошли.
Артемий выпустил Сивачева и Груздева, вышел следом за ними, запер дверь и ключ передал Сивачеву.
— Я уже не вернусь, а вы пока здесь жить будете.
Сивачев молча опустил ключ в карман и они сошли вниз, где на дворе их ждал автомобиль.
— Садитесь, — сказал Артемий.
Они вошли. Артемий сел подле шофера и автомобиль, гудя, выехал со двора. Груздев волновался и не мог спокойно сидеть. Они поехали по улице 3-го июля, свернули на улицу Дзержинского и остановились.
Артемий открыл дверцу и сказал:
— Вы, товарищ Груздев, выходите, а вы на месте сидите. Мы к вам его доставим.
Груздев выскочил. Дверца захлопнулась. Сивачев остался в автомобиле и прильнул к заднему окошку. На левой стороне на углу был Груздев, на другой стороне стоял Артемий, закурил папиросу и потом медленно двинулся по улице…
…Вот Груздев снял кепку и провел платком по стриженой голове.
В ту же минуту Сивачев увидел старика в соломенной шляпе. Он шел медленной, степенной походкой. Вот он остановился подле папиросника, взял от него коробку папирос, заплатил и двинулся дальше.
Артемий сравнялся с ним и только прошел мимо, как какие-то два пьяных затеяли ссору и один из них толкнул старика. Старик отодвинулся, пьяные привязались к нему и что-то кричали, размахивая руками. Артемий оказался позади старика и в это время автомобиль двинулся задним ходом. Сивачев откинулся на сиденье. Дверца распахнулась и в автомобиль вскочил Артемий, а следом за ним двое изображавших пьяных, втащили старика и, крепко держа за руки, опустили на сиденье.
…Старик пытался освободить руки…
— Спокойно, — сказал один и захлопнул дверцу. Автомобиль помчался.
Старик силился освободить руки. Артемий протянул руку и быстро сорвал со старика парик и бороду.
Обнаружилась большая обритая голова, широкий лоб, крупный подбородок.
— Он, он! — закричал Сивачев.
Автомобиль въехал во двор, арестованного увели. Артемий снова сел в автомобиль и машина тотчас же выехала со двора.
— Теперь на Глазовую, — сказал Артемий, — товарища Груздева по дороге захватим. А здоровый мужик, — прибавил он и засмеялся, — можно сказать, не ждал, не гадал.
Автомобиль остановился, в него вошел Груздев и машина помчалась полным ходом.
— Ловко старика сгребли, — возбужденно говорил Груздев, — а папиросника милиционер увел.
Артемий ударил пальцами по стеклу. Шофер остановил машину.
— Вы подождите. Я сейчас. — Артемий вышел из автомобиля, скрылся, почти тотчас вернулся и сказал:
— Все на мази. Выходите.
Груздев вылетел, как мяч. Сивачев вышел следом за ним и огляделся. Они были в конце Глазовой улицы со стороны Звенигородской и Сивачев не сразу узнал местность.
— Вон он, дом-то, — сказал Артемий, — мы нарочно с этой стороны, чтобы нас из окна не заприметили. А вот и товарищ Башков.
Недалеко от дома стоял Башков в гимнастерке защитного цвета и высоких сапогах. Рядом с ним стояли двое, одетых, как и он, с револьверными кобурами на поясе, а перед ним, подняв кверху козлиную бороденку, топтался управдом Иван Кириллович.
— Вы с нами пойдете, — говорил Башков, — а дворник с моим товарищем по черному ходу. Сейчас устройте нам два топора.
— В минуту! — рванулся управдом, подпрыгнув на месте.
Он побежал под ворота дома и Башков обратился к подошедшему Сивачеву:
— Все в сборе. Отлично! Только ученый ваш обещал приехать позднее, — и Башков засмеялся. — Что хотите? Физикус, ученый, а тут с револьверами. Да и не нужен он.
В это время подошел управдом с дворником, который нес два топора.
— Ну, вот отлично! Значит вы, товарищ Груздев, и ты, — кивнул он на одного из агентов, — обогните угол и станьте против стены, чтобы вам окно было видно. Может быть вещь какую или бумагу выбросят, вы тогда подберите.
— Ты, — обратился он к другому, — иди с дворником по черному в пятый этаж и стой у дверей, пока мы не откроем. Если кто выйдет — задержи. В случае чего — стреляй. А мы: я, товарищ Артемий, вы и управдом по парадному двинемся. Дайте топоры.
Он взял один топор, другой дал Артемию и сказал:
— Пошли.
Они бесшумно поднялись до пятого этажа и Башков передал топор Сивачеву.
Он подошел к двери и нажал кнопку звонка. Сивачев вспомнил про окошко, выходящее на лестницу, и поднял глаза. Башков стучал кулаком в дверь и могучие удары гулким эхом раздавались по лестнице. Сивачев вдруг увидел в окошке лицо рыжего великана и поднявшуюся снизу руку с револьвером. Он хотел вскрикнуть, но в это мгновенье раздался выстрел, на площадку посыпались разбитые стекла и рыжая голова скрылась.
