Когда я прочел пассаж о мистических сказках, то поначалу пожал плечами и подумал, что серьезному — без кавычек — критику как-то неприлично не знать азбучную истину: смех несовместен с черным, готическим напряжением мистицизма, он всегда побеждает — на карнавале черт напяливает шутовской колпак. Тут мне и напомнил, что речь идет не о литературе с ее законами, а об идеологическом штурме с его обычным беззаконием, напомнили таким высказыванием: «Жажда… чуда — это своего рода «несчастье» рационалистического сознания». Подразумевается, что если герои сказок рационалисты, мы обязаны принимать сказочные чудеса всерьез.
Но давайте всерьез разберемся, каков смысл метафоры: «несчастье рационалистического сознания». Жажду чуда и ожидание чуда обычно считают фундаментальной основой веры, религии — иррационального сознания вообще. Надо ли понимать В. Сербиненко так что рационализм несчастным путем переходит в религию? Подобную трактовку можно бы обсуждать; например, в начале века много говорили о марксизме как религии /А. В. Луначарский и другие/ Но очередным ходом доказывается иное: рационализм провоцирует «идеологи оккультного типа», «оккультный мистицизм», «теософию и антропософию» — словом, скатывается к Елене Блаватской. Доказательства? А очень просто: рационализм существует с античных времен — и «идеологии оккультного типа» с тех же времен; рационализм достигает расцвета в XX веке — тут же появляются Блаватская и прочие.
Поставлена еще одна ловушка на простаков, устроенная известным уже способом: объективная информация утаена, зато дана подтасованная, выставленная в нужном порядке. Дадим не обходимые комментарии. Оккультизм фундируется на ИРРАЦИОНАЛЬНОЙ вере, на той же почве, что и все официальные, т. н. конфессиональные религии. Он — как бы ветвь религиозного сознания, поэтому он постоянно возникал в умах, соперничая с конфессиональными верованиями. Выводить его из рационализма просто наивно — еще более наивно, чем христианство из самого оккультизма, что можно сделать, следуя «логике» В. Сербиненко — мол, поскольку оккультисты появились прежде христиан, то…
Но зачем критику понадобился оккультизм? Как мне кажется, чтобы провести границу между своей «верой и мечтой» и верой в человека, так заметной у Стругацких. Мистические верования вкладывают чудотворение в руки человека /при помощи демонов/, христианство утверждает чудо как прерогативу Бога. По этому конфессиональные церкви отвергают оккультизм и магию как оружия дьявола — такова догматическая сторона дела. Было бы неумно, тем не менее, считать В. Сербиненко узким догматиком. Христианство нового времени отвергает мистицизм по этическим причинам — о них писал в своих работах — и эссе, и детективных рассказах — католик Г. К. Честертон. Логическая цепочка примерно такая: христианство — основа европейской этики; вера в магию уводит человека от этой истинной этики, заставляет делать ложный нравственный выбор. В этом смысле магия — орудие дьявола.
Мы уже видели, что В. Сербиненко обвиняет Стругацких в пропаганде жестокости, бесчеловечности и прочего. теперь нам дают понять, что они в некотором роде служат дьяволу; не случайно в статье начинают мелькать обороты: «дьявольская личина», «козни нечистой силы», «сатана собственной персоной», «зверь» /эфемическое именование сатаны/. Это не традиционный метафорические обороты, а окончательная оценка, закономерно вытекающая из полускрытой логики критика. Расчет его точен и безошибочен: пусть лишь малое число читателей, разбирающихся в теологии, поймет его эллипсы. Для широкого читателя вокруг слова «оккультный» висит некая зловещая аура; кое-кто, наверное, слышал, что масоны балуются такими вещами, что древнееврейская каббала тут замешана — вот и заключит человек, что со Стругацкими неладно… Обвинение в мистицизме или в вере в магию такого действия бы не возымело, посему ударный термин: «оккультизм» …
В критической статье нельзя просто так взять и обвинить; выйти с плакатом, как на митинге. Требуется связать обвинение с художественными текстами, и это делается достаточно фундаментально. Западная «мистическая фантастика» выливается в один бочонок с «научной» и перемешивается; затем землянам, героям космической фантастики Стругацких приписывается роль жестоких богов /то есть дьяволов/; на последнем этапе космические пришельцы Стругацких объявляются дьяволами напрямую.
Оставим в стороне первую повесть Стругацких «Извне» и «Пикник на обочине»: в их анализе В. Сербиненко не пошел дальше туманных рассуждений о «мистически-оккультной атмосфере»; отсылки к книге «За миллиард лет до конца света» и к «Хромой судьбе», данные в этом разделе статьи, вообще не от носятся к теме. Обратимся к анализу «Гадких лебедей», реши тельно доказательному, по замыслу критика.
Цитирую: «…В «Гадких лебедях» пришельцы откликнулись на мольбы вконец изуверившихся в собственных силах землян» это первая фраза разбора.
И это же — домысел чистой воды, ибо в «Гадких лебедях» нет ни признака пришельцев, ни намека. Есть ИНТЕЛЛИГЕНТЫ; в терминах В. Сербиненко я, возможно, назвал бы их рационалистами. Но насчет пришельцев не ошибется ни один читатель: человеческая сущность «мокрецов» много раз и с предельной ясностью подчеркнута в книге.
Подмена воистину шокирующая; цель ее очевидна — выстроить последовательность: интеллигенты — рационалисты — дьяволы. С другой стороны, добравшись до этого фокуса с текстом, я и предположил, что главная цель В. Сербиненко — опорочить Стругацких в глазах миллионов читателей «Нового мира».
