АЗБУКА
Санкт-Петербург 2012
Перевод с английского Генриха Варденги
Оформление обложки Валерия Гореликова
Little King Pipin
He built a fine hall,
Pie-crust and pastry-crust
That was the wall;
The windows was made
Of black pudding and white,
And slated with pancakes,
You ne’er saw the like.
Король Пипин Короткий
Построил чудный зал:
Для стен он брал шарлотки
И корочки срезал;
Для крыши взял он пудинг,
Для окон взял пирожные,
Не бывало и не будет
Ничего похожего.
I had a little nut tree,
Nothing would it bear
But a silver nutmeg
And a golden pear;
The King of Spain’s daughter
Came to visit me,
And all for the sake
Of my little nut tree.
Я люблю мою орешню,
И она ко мне добра —
На ней груша золотая
И орех из серебра.
Мне испанская инфанта
Нанесла визит вчера,
Чтоб увидеть эту грушу
И орех из серебра.
Doodle, doodle do,
The princess lost her shoe.
Her highness hopped,
The fiddler stopped
Not knowing what to do.
Случай — вроде пустячок,
Но какая пресса!
Потеряла башмачок
Юная принцесса
И пустилась по дуге
В танце на одной ноге.
Ring the bells, ring!
Hip hurrah for the king!
The dunce fell into the pool, oh!
The dunce was going to school, oh!
The groom and the cook
Fished him out with the hook,
And he piped his eye like a fool, oh!
Звоном полнится земля —
День рожденья короля!
И звучит со всех сторон
Колокольный перезвон.
А балбес об эту пору
Провалился с ранцем в прорубь, ох!
Повара его ползком
Зацепляли черпаком,
Кучера старались тоже
И закидывали вожжи,
А он ногами отбивался
И слезами обливался, ох!
Hark, hark
The dogs do bark,
The beggars are coming to town;
Some in rags
And some in jags,
And one in a velvet gown.
Лай собак —
Верный знак:
В город входят попрошайки.
Кто в тряпье,
Кто в репье,
А один — в собольей шапке.
When I was a little boy
My mammy kept me in,
But now I am a great boy
I’m fit to serve the king;
I can hand the musket,
And I can smoke a pipe,
And I can kiss a pretty girl
At twelve o’clock at night.
Когда я был совсем сопляк,
Все дома я сидел.
Теперь служить для короля
Мой возраст подоспел.
Могу мушкет я заряжать
И трубку раскурить,
Могу красотку целовать
До утренней зари.
Ride a cock-horse
To Banbury Cross,
To see a fine lady
Upon a white horse;
With rings on her fingers
And bells on her toes,
She shall have music
Wherever she goes.
Скок-поскок, мой конек,
К перекрестку трех дорог,
Где в слепящей белизне
Едет дама на коне.
У нее на пальцах кольца,
А на туфлях колокольца,
И волшебных флейт нежней
Всюду музыка при ней.
Who comes here?
A grenadier.
What do you want?
A pot of beer.
Where is your money?
I forgot.
Get you gone,
You drunken lot.
— Кто там
Такой нетерпеливый?
— Гренадер,
Мне кружку пива.
— А деньги есть?
— Доставлю позже.
— Тогда проваливай,
Пьяная рожа.
Nose, nose,
Jolly red nose,
And what gave thee
That jolly red nose?
Nutmeg and ginger,
Cinnamon and cloves
That’s what gave me
This jolly red nose.
Ответь нам, расскажи-ка,
Веселый красный нос,
Ты просто ради шика
Так здорово отрос?
Лесная земляника
И лепесточки роз,
Мускат, имбирь, гвоздика —
Вот для чего я рос!
Wine and cakes for gentlemen,
Hay and corn for horses,
A cup of ale for good old wives,
And kisses for young lasses.
Овес и сено — лошадям,
Вино с лепешками — мужьям,
Их женам — доброго эля кружка,
А поцелуи — юным подружкам.
The hart he loves the high wood,
The hare she loves the hill;
The knight he loves his bright sword,
The lady loves her will.
Оленю мил просторный лес,
В чащобу тянет рысь;
Солдату мил доспехов блеск,
А дамочке — каприз.
Mr. East gave a feast,
Mr. North laid the cloth,
Mr. West took the best,
Mr. South burned his mouth
With eating a cold potato.
Мистер Восток назначил срок
И задал пир на славу.
Мистер Запад готовился за год
И ел, как три удава,
Мистер Север часы посеял,
А мистер Юг сломал каблук.
If you are a gentleman,
As I suppose you be,
You’ll neither laugh nor smile
At the tickling of your knee.
Поскольку я видела в вас до сих пор
Учтивого джентльмена,
Вы не должны хихикать, сэр,
Когда вам щекочут колено.
Corporal Tim
Was dressed so trim
He thought they all afraid of him;
But sad to say,
The very first day
We had a fight,
He died of fright,
And that was the end of Corporal Tim.
Капрал Тим Брак
Оделся так,
Чтобы его боялся враг;
Но вот беда —
Он жизнь свою
Закончил в первом же бою:
Пал смертью труса наш капрал,
Сраженный страхом наповал.
Macaroni’s come to town
On a speckled pony;
He stuck a feather in his crown,
And cried out ‘Macaroni!’
Едет франт на белом пони,
Весь лучится, как брильянт,
И кричит: «Я макарони!» —
По-заморски это франт.
There was an Old Woman
Liv’d under a Hill,
And if she isn’t gone,
She lives there still.
Baked apples she sold,
And cranberry pies,
And she’s the old woman
That never told lies.
Жила старушка под холмом
В приземистой избушке;
И не было в округе всей
Приветливей старушки.
Она могла любой пирог
Испечь вам по заказу.
Старушка эта за всю жизнь
Не соврала ни разу.
Solomon Grundy,
Born on a Monday,
Christened on Tuesday,
Married on Wednesday,
Took ill on Thursday,
Worse on Friday,
Died on Saturday,
Buried on Sunday.
This is the end
Of Solomon Grundy.
Соломон Гранди
Зря время не тратил:
В понедельник родился,
Во вторник крестился,
В среду женился,
В четверг занемог,
В пятницу слег,
В субботу скончался,
В воскресенье отпели.
Так жизнь и промчалась —
Как семь дней недели.
Molly, my sister, and I fell out,
And what do you think it was about?
She loved coffee, and I loved tea,
And that was the reason we couldn’t agree.
Я и сестра, мы расторгли родство.
И как же вам кажется, из-за чего?
Она любит чай, а я люблю кофе —
Мы с неизбежностью шли к катастрофе,
There dwelt an old woman at Exeter,
When visitors came it sore vexed her,
So for fear they should eat,
She locked up all her meat,
That stingy old woman of Exeter.
Одна госпожа из Флоренции
Любила такие сентенции:
«Будет гость — не беда:
Под замком вся еда».
Скупей не встречал старушенции!
I love coffee,
I love tea,
I love the girls
And the girls love me.
Я люблю и чай, и кофе —
Ни на что б не променял,
А еще люблю девчонок,
А они — меня.
THE OLD FORESTER
I have been a forester long and many a day,
My locks are hore.
I shall hang up my horn by the greenwood spray;
Forester will I be no more.
All the while that I may my bow bend
Shall I wed no wife.
I shall build me a bower at the wood’s end,
There to lead my life.
Я был лесником много лет, много дней,
И вот я поседел.
Я повешу свой рог среди голых ветвей
Теперь я не у дел.
Но пока тетиву натянуть я могу,
Я сам себе господин.
Возле леса построю я дом на лугу
И буду там жить один.
Come up, my horse, to Budleigh Fair;
What shall we have when we get there?
Sugar and figs and elecampane;
Home again, home again,
Master and Dame.
Скорей к началу ярмарки.
Вперед, мой конь, вперед!
Там финики и яблоки,
И пряники и мед.
Ну а теперь скачи домой
С хозяйкой и со мной.
My father died a month ago
And left me all his riches,
A feather bed, a wooden leg,
And a pair of leather breeches,
A coffee pot without a spout,
A cup without a handle,
A tobacco pipe without a lid,
And half a farting candle.
Отец мой умер год назад,
Оставил мне богатство:
Один башмак, два костыля,
Огарок из аббатства,
Безносый чайник заварной,
Продавленную кружку,
Кровать хромую, а на ней
Тюфяк, набитый стружкой.
There was an old woman
And nothing she had,
And so this old woman
Was said to be mad.
She’d nothing to eat,
She’d nothing to wear,
She’d nothing to lose,
She’d nothing to fear,
She’d nothing to ask,
And nothing to give,
And when she did die
She’d nothing to leave.
У одной несчастной старухи
Все добро было — кукиш в суме.
Вот о ней и ходили слухи,
Что она не в своем уме.
Поесть ей нечего было,
Нечего было носить,
Отдать ей нечего было,
Нечего было просить,
Нечего было бояться,
Нечего было терять,
И не с чем было расстаться,
Когда пришлось умирать.
If you are not
Handsome at twenty,
Not strong at thirty,
Not rich at forty,
Not wise at fifty,
You never will be.
Если не выпало вам родиться,
Так чтоб красивым быть в двадцать,
Сильным — в тридцать,
Богатым — в сорок,
Умным — в пятьдесят,
То эти напасти,
Даже отчасти,
Вам уже никогда не грозят.
There was an old man of Tobago
Who lived on rice, gruel and sago;
Till, much to his bliss,
His physician said this —
To a leg, sir, of mutton you may go.
Столько лет старичок из Тобаго
Жил на рисе, овсянке и саго,
Что, когда в рацион
Врач включил и бекон,
Просветлел от восторга бедняга.
If wishes were horses,
Beggars would ride;
If turnips were watches,
I would wear one on my side.
Коли помыслы были бы жеребцами,
Нищие ездили б на коне.
Коли были бы луковицы часами,
Я бы носил одну на ремне.
Bessy Bell and Mary Gray,
They were two bonny lasses;
They built they house upon the lea,
And covered it with rushes.
Bessy kept the garden gate,
And Mary kept the pantry;
Bessy always had to wait,
And Mary lived in plenty.
Бэсси Белл и Мэри Гудл,
Две подружки рыжие,
Сняли домик на лугу
С тростниковой крышей.
Бэсси садик стерегла,
А Мэри — погребок.
Бэсси стала как доска,
А Мэри — как пирог.
There was a young man at St. Kitts,
Who was very much troubled with fits:
An eclipse of the moon
Threw him into a swoon;
Alas! poor young man of St. Kitts.
Жил-был юноша тонкой породы —
Очень чуткий к явленьям природы:
При затменье луны
Он наделал в штаны
И смутился на многие годы.
Will you lend me your mare to ride a mile?
No, she is lame leaping over a stile.
Alack! and I must go to the fair,
I’ll give you good money for lending your mare.
Oh, oh! say you so?
Money will make the mare to go.
— Одолжишь кобылу сгонять за корытом?
— Нельзя, захромала — расшибла копыто.
— Как жаль, я б на ярмарку дочь захватил,
И я бы тебе хорошо заплатил.
— Вообще-то, она не хромает почти,
А деньги и лошадь заставят идти.
If I’d as much money as I could spend,
I never would cry ‘Old chairs to mend!’
‘Old chairs to mend, old chairs to mend!’
I never would cry ‘Old chairs to mend!’
If I’d as much money as I could tell,
I never would cry ‘Old clothes to sell!’
‘Old clothes to sell, old clothes to sell!
I never would cry ‘Old clothes to sell!’
Имей я денег сколько хочу,
Я не кричал бы: «Ножи точу!»
Никогда не кричал бы: «Ножи точу!
Ножи точу! Ножи точу!»
Я б эти деньги славно тратил
И не кричал бы: «Старое платье!»
Никогда не кричал бы: «Старое платье!
Покупаю старое платье!»
There was an old woman
Lived under a hill,
And if she’s not gone
She lives there still.
Жила старушка под холмом
Лет сорок напролет,
И если не уехала,
То так там и живет.
Call John the boatman,
Call, call again,
For loud flows the river
And fast falls the rain.
John is a good man,
And sleeps very sound;
His oars are at rest,
And his boat is aground.
Fast flows the river
So rapid and deep;
The louder you call him,
The sounder he’ll sleep.
Эй, лодочник Джон,
Переправь нас скорей!
Дождь хлещет вовсю,
И река все быстрей.
Джон — парень всех крепче
На том берегу,
Лежит себе в лодке
И спит на боку.
Река прибывает,
Разливом грозит;
Мы глотки срываем,
А он себе спит.
Have you seen Old Lovell
With his wooden pick and shovel
Digging up potatoes in the turnpike road?
Have you seen his wife
With a broad bladed knife
Scraping the potatoes in the turnpike road?
Have you seen his daughter
With a pail of durty water
Washing the potatoes in the turnpike road?
Вы видели старого Бата,
С его деревянной лопатой,
Который копал картошку у большой дороги?
А видели вы при нем
Жену с широким ножом —
Она очищала картошку у большой дороги?
А видели вы его дочь —
Она им старалась помочь
И мыла в ведре картошку у большой дороги?
Doctor Foster went to Glousester
In a shower of rain;
He stepped in a puddle,
Right up to his middle,
And never went there again.
Доктор Фостер отправился в Глостер
И сразу под дождь угодил;
Он вымок, к тому же измазался в луже
И больше туда не ходил.
In a cottage in Five
Lived a man and his wife,
Who, believe me, were comical folk;
For, to people’s surprise,
They both saw with their eyes,
And their tongues moved whenever they spoke
When quite fast asleep,
I’ve been told that to keep
Their eyes open they could not contrive;
They walked on their feet,
And ’twas thought what they eat
Helped, with drinking, to keep them alive!
