— Ну а что нам остается? Будем торговаться.
— А вот я думаю иначе, торговаться мы не будем. Как только я получаю деньги — мы сразу уезжаем из города.
— Антон, неужели ты надеешься перехитрить Форса? Я уверена, что он предусмотрел и этот вариант, и хорошо к нему подготовился.
— А что он нам сделает? В гробу я видел и Форса! И всех его!..
— Антон, как ты можешь так говорить — "в гробу"? Это же, получается, и о твоем ребенке!
— Мамочка, в этом мире вообще не понятно, кто чей ребенок. Я — не сын Астахова, Кармелита — не дочь Зарецкого. Так что все перепуталось, и давно уже нет никаких законов и запретов.
Антон встал со скамейки.
— Пойду отдохну и высплюсь. Так что спокойной ночи. И, пожалуйста, будь готова к завтрашнему утру — как только я получаю деньги, мы сразу же уезжаем из города!
Тамара смотрела вслед Антону. Действительно — ничему не ученный жизнью маленький мальчик. Вот только если в детстве этого маленького мальчика еще можно было заставить слушаться маму, то теперь уже нельзя.
Форс вошел к Астахову, не особо церемонясь.
— Что там у тебя? — Астахов не горел желанием общаться со своим бывшим юристом.
— Я от имени Зарецкого веду переговоры с Ры-чем — похитителем Кармелиты.
— Я знаю.
— Рыч сказал мне, что он и с вас потребовал выкуп.
Астахов подтвердил это кивком головы.
— Так вот, — продолжил Форс, — двадцать минут назад Рыч позвонил мне и сказал, что завтра утром к вам от него придет человек за деньгами.
— Куда придет? Прямо сюда?
— Да. И когда он получит деньги, Кармелита отправится домой.
— К Зарецкому?
— Наверное. Хотя, Рыч, конечно, и ей мог сказать, чья она дочь.
— Постой, а ты-то откуда знаешь, что Кармелита — моя дочь?
— Рыч сказал, — пожал плечами адвокат.
— Что-то слишком часто ты стал оказываться во всяких скользких ситуациях, Форс. И почему, кстати, ты ведешь переговоры с этими бандитами?
— Рыч в прошлый раз говорил со мной, когда у него были проблемы с цыганами…
— И, насколько я понимаю, в этот самый прошлый раз переговоры прошли не очень удачно — погиб человек.
— Если бы Зарецкий тогда выполнил все инструкции Рыча, этого бы не случилось, — Форс встал, собираясь уходить. — Поэтому я вам очень советую, Николай Андреевич, — не дергайтесь и сделайте все так, как они от вас завтра потребуют.
Рука с какими-то продуктами в целлофановом мешочке подошел к связанной Кармелите и аккуратно снял скотч у нее со рта.
— Ну че? Есть будешь?
— Покажи руку, — неожиданно попросила Кармелита.
Бандит неуверенно протянул ей свою ладонь.
— Я вижу на твоей руке кровь.
— Где? — Рука стал было осматривать ладонь, но тут до него дошел смысл сказанного Кармелитой, и он рассмеялся.
— А, это штучки паши цыганские — рука в крови, печать смерти на лице, да?
— Да уж какие там штучки. Твоя рука действительно в крови.
— Да что ж вы, сговорились? Что ты меня пугаешь! Что пугаешь! Работа моя такая — вот и кровь на моей руке.
— Нет, на твоей руке сейчас не кровь твоих жертв. Это твоя кровь, — Кармелита, прищурившись, не отрывая взгляда, смотрела Руке в глаза.
Бандит стал заметно нервничать, и у него вырвался один короткий вздох:
— О Господи!
Кто-то открыл полог шатра. Миро поднял глаза — перед ним стоял Баро.
— Ну что? Есть новости от Рыча? — вожак табора просто набросился с вопросами на позднего гостя.
— Есть. Завтра я отдаю выкуп.
— Где?
— В театре. Я должен сидеть там с деньгами и ждать.
— А где гарантии, что с Кармелитой будет все в порядке?
— Гарантий нет. Поэтому я и пришел к тебе, Миро. Я хочу попросить, чтобы ты наблюдал снаружи за театром: кто придет, когда и откуда. А главное, ты должен проследить за ними после того, как я отдам деньги. Может быть, они выведут тебя на Рыча или даже на Удава.
— Хорошо, Баро. Вот увидишь — Удав от меня не уйдет!
— Нет, Миро! Нет. Мы не имеем права рисковать. Мы обязательно должны взять Удава, обязательно, понимаешь? С гарантией! Поэтому завтра утром ты должен только проследить.
— Я понимаю тебя, Баро, — Миро сжимал и разжимал кулаки. — Баро, я буду на улице, а внутрь ты возьми с собой Степку — он не подведет.
— Я верю, что не подведет, но таково условие бандитов — я должен быть один.
— Ну, тогда пусть Степка спрячется за кулисами, а в случае чего будет на подхвате.
— Нет, Миро. Ты помнишь, что случилось с твоим отцом?
На лице молодого цыгана так и заходили желваки.
— Эти сволочи — очень серьезные ребята, Миро. И если они увидят, что хоть что-то идет не по их плану — они ни перед чем не остановятся… Мы с тобой мужчины, сынок, и своими жизнями рисковать можем. А вот жизнью Кармелиты — нет.
Рука заслышал чьи-то шаги и осторожно выглянул из-за угла в подземном лабиринте. Вздохнул с облегчением — это был Форс. Правда, шел он не один. Но разглядеть второго идущего Руке никак не удавалось. Он присматривался, присматривался…
— Леха! Ты? Братан?
Да, Форс давно уже начал говорить с нужными людьми и тратить на них деньги, так что освобождение Лехи сейчас пришлось как нельзя более кстати.
Леха с Рукой даже обнялись, хотя никогда и не отличались особой сентиментальностью.
— Рука!
— Леха! Как это? "Мне без тебя так плохо!" Ну что, сходил за пивком?
— Да уж, сходил. Если б не Удав, мне б после этого пивка еще лет пять на нарах париться!
— Ну все, хватит! — закрыл Форс вечер воспоминаний. — Давайте о деле.
Значит, так, Рука, через тридцать минут ты должен быть в театре и забрать деньги у Зарецкого.
— Понял.
— И проследи, чтобы он был один.
— Усек.
— Потом позвонишь Лехе и скажешь, что все в порядке и деньги у тебя.
— А мне чего делать? — спросил свежеосвобожденный герой.
— А вот теперь, Леха, слушай меня внимательно и постарайся запомнить.
Как только Рука позвонит, скажет, что деньги у него, — ты зарежешь Кармелиту. И зарежешь ее вот этим ножом.
И Форс достал завернутый в платок большой цыганский нож. Осторожно развернул платок, не касаясь ножа, чтобы не оставить на нем отпечатки своих пальцев, показал сообщникам, потом завернул и отдал Лехе.
— Это же нож Рыча… — проговорил Леха, принимая орудие будущего убийства.
— Молодец, узнал. А потом ты вот из этого пистолета пристрелишь и самого Рыча, — вслед за ножом Форс передал Лехе пистолет.
— Так мне что, обоих, что ли, убрать?
— Они Удава видели, — Рука поспешил объяснить дружку сложившуюся ситуацию.
— Потом, когда я приду, вернешь пистолет мне. Дело представим так, что Рыч убил Кармелиту, а я пристрелил его при попытке к бегству. Тебе все ясно?
— Ясно… Да, не зря ты, Удав, меня вытащил.
— А ты как думал? Тебе теперь надо отрабатывать и деньги, и свободу!
Форс обвел буравящим взглядом свое немногочисленное войско.
— И никакой самодеятельности!
— Ну что ты, Удав, — как ты сказал, так все и сделаем.
Форс отдал Лехе еще и свой электрошокер, а Рука сдал ему обоих связанных пленников. На этом распрощались. Форс и Рука ушли, а на дежурство в пещерах заступил Леха.
Астахов сидел дома и все поглядывал на часы. Скоро уже должны были прийти бандиты за выкупом, а Олеси с деньгами все не было. Николай Андреевич поминутно звонил ей на мобильный, а она спешно оформляла бумаги, обналичивая все астаховские счета в банках и пытаясь взять все, какие только можно, кредиты.
Наконец Олеся, запыхавшись и перенервничав, вбежала в дом с большим кейсом, наполненным деньгами.
— Я успела?
— Успела! Ты у меня просто молодец! Есть миллион?
— Есть. Ровно миллион, копейка в копейку. Коля, но здесь все, что было на твоих счетах, плюс кредит.
— Не страшно, Олесенька. Вернее, не это страшно. Только бы все теперь поскорее закончилось! Сейчас от них должен прийти человек, и я отдам ему деньги.
— А гарантии?
— А какие могут быть гарантии?
— Коля, я хочу быть с тобой, рядом.
И сколько Астахов ни объяснял Олесе, что это опасно, что бандиты хотят видеть его одного; сколько ни уговаривал, ни запрещал… Но когда женщина уж что-нибудь да решила… Сошлись на том, что Олеся подождет в спальне. Они поцеловали друг друга и разошлись по разным комнатам.
В это же время и Баро проверил свой чемодан с деньгами и засобирался в театр. Подошла Земфира:
— Ты уже?
— Да, Земфира, мне пора. Нельзя опаздывать, чтобы бандиты не нервничали.
— Можно, я поеду с тобой?
— Да ты что?! Ни в коем случае! Я должен быть там один! — Баро встретился глазами с Земфирой и сменил тон. — Будем надеяться, что все пройдет нормально. Они пообещали отпустить Кармелиту, как только я передам деньги.
— Ты им веришь?
— Я не выбираю — верить или не верить. У нас нет такого выбора. Они пообещали, что Кармелита приедет домой. Так что жди ее здесь, Земфира. А для меня сейчас главное — собрать всю свою силу воли в кулак и не наделать никаких глупостей. Я должен, должен выполнить все, что Рыч от меня хочет…
Будь он проклят!
— Но может быть, мое присутствие поможет тебе там? Рамир, я ведь все-таки — шувани. Возможно, мне удастся что-то сделать.
— Нет, Земфира, нет. Не хотел тебе говорить, но я попросил Миро — он меня подстрахует.
— Ну, хорошо, любимый. И все же, прошу тебя — будь осторожней!
Баро поцеловал жену и вышел с чемоданом из дома.
Астахов сидел дома, рядом с наполненным евро-купюрами большим черным кейсом, и нервно барабанил пальцами по столу. Неожиданно перед ним появился Антон и развязно бросил:
— Привет!
— Что ты здесь делаешь?
— О! А чего это ты такой нелюбезный? Я думал, ты будешь рад увидеть родного сына.
— Антон, я запретил тебе переступать порог этого дома!
— Между прочим, я по делу.
— Давай, быстро выкладывай, что там тебе от меня нужно, и уходи — я с минуты на минуту жду другого человека.
— Я знаю. Только не другого, этот человек — я. Астахов недоуменно молчал, и Антон вынужден был пуститься в дальнейшие объяснения:
— Да, именно я — тот человек, которому ты должен отдать деньги за свою новую любимую доченьку. Я так понимаю, что вот эти деньги, — и Антон по тянулся было к кейсу, но Николай Андреевич отстранил его руку.
Антон начал с самого начала, повторил все еще раз. Наконец Астахов произнес:
— Значит, Максим был прав. Ты и в самом деле участвуешь в похищении Кармелиты.
— Э, нет! Я никого не похищал. Я только посредник между тобой и похитителями. И все.
— Ты знаешь, где Кармелита?
— Нет. Не знаю и предпочитаю не интересоваться. Мое дело — только забрать деньги.
— И у тебя хватает наглости, Антон, являться ко мне за этими деньгами?
— Хватает, хватает. Деньги не пахнут.
— М-да, не знал, что мой родной сын — такая дрянь!
— Ах-ах-ах! Мало ли чего ты еще не знаешь… "Например, того, что вовсе я тебе и не родной, и не сын!" — чуть было не сорвалось у Антона, но на всякий случай эту новость для Астахова он решил приберечь на потом.
Баро зашел в пустой полутемный театр, поставил чемодан рядом с собой на сиденье, еще раз обвел взглядом зал. И в этот момент на сцену из-за кулис вышел Рука, уже держа Зарецкого на мушке пистолета.
"Ну вот, а Миро еще предлагал, чтоб за кулисами Степка стоял. Слава тебе, Господи, что я не согласился — а то б тут уже могло быть Бог знает что!" — все это пронеслось в голове у Баро за долю секунды. Да только не знал цыганский барон, что Миро, затаившись с рассвета на улице, не только проследил взглядом за зашедшим полчаса назад в театр Рукой, но и пробрался за ним следом. Крадясь бесшумно, как лесная рысь, Миро тоже оказался за кулисами, буквально в нескольких метрах от Руки, и сейчас, задержав дыхание, ловил каждый звук.
— А ты вовремя пришел, — бросил Рука Зарецкому, усмехаясь. — Молодец, пунктуальный!
— Где Кармелита?
— Не спеши, цыган, не спеши. Всему свое время. Сначала деньги, потом Кармелита. Но деньги — вперед!
— Мне нужны гарантии. Где моя дочь?
— Тебе же сказали: отдашь деньги — получишь дочку. А где она сейчас — могу тебе сказать.
Баро напрягся…
— Она сейчас под прицелом! — и Рука с удовольствием засмеялся собственной шуточке.
— Я хочу с ней поговорить.
— Уж прости, цыган, но условия здесь ставишь не ты. Гони деньги!
Баро размахнулся и бросил тяжелый чемодан на сцену, к ногам Руки.
— Вот, молодец! Так-то оно лучше, — и, не сводя пистолета с Баро, Рука стал открывать чемодан.
Зарецкий присел на кресло в зрительном зале, а Рука взял одну пачку денег наугад, поднес к лицу и потянул носом воздух. На его лице расплылась блаженная улыбка.
— Никогда не видел столько денег сразу!
— Успеешь еще насмотреться — отпустите мою дочь!
— Ты погоди, нужно же все проверить, а вдруг ты нам липу подсунул? Вы ж, цыгане, — такой народ, что глаз да глаз нужен!
— Слушай, ты, щенок! Закрой свой поганый рот!
В это же мгновение Миро в темноте кулис вытащил свой нож. Одинаковая гримаса ненависти исказила лица обоих цыган.
— Тише, тише! — Рука покачал пистолетом. — Смотри, не делай глупостей!
Баро и Миро одновременно вспомнили и о том, что Кармелита — по-прежнему в руках злодеев, и об участи, постигшей Бейбута. Миро беззвучно спрятал нож.
Баро шумно, с ненавистью, сплюнул.
— Ты получил деньги? Теперь давай, звони своим и скажи, чтобы отпустили мою дочь!
Леха сидел рядом с лежащей на сырых камнях связанной Кармелитой. Он бесцеремонно рассматривал девушку в тусклом свете переносного китайского фонаря.
— Да, красивая ты девка, жалко будет тебя кончать. Но придется! — он шумно вздохнул. — Но жалко.
А Кармелита лишь мычала что-то в ответ через залеплявший ей рот кусок скотча.
— Понимаешь, зря ты Удава видела. Если б не видела — может, и жива бы осталась. Хотя тоже вряд ли — уж очень он на вас, на цыган, злой… Ну что ты там хочешь мне сказать?
Кармелита все продолжала мычать сквозь скотч, и Леха решился его на минутку снять — ему становилось скучно.
— Отпусти меня, а? — стала упрашивать бандита Кармелита, как только смогла это сделать. — Отпусти! Я тебя никогда не видела и видеть не хочу, а мой отец тебя за это озолотит!
— Ах вот оно что! Ну и сколько же он мне за тебя отвалит?
— Сколько хочешь! Уедешь, скроешься, жить хорошо будешь!
— Предложение, конечно, заманчивое. Но лучше уж быть без денег, зато живым. Я против Удава не пойду — он кого хочешь из-под земли достанет!
— Да это Форса вашего самого из-под земли достанут и вас всех вместе с ним, если со мной что-то случится! Понял?
— Я ж говорю: зря ты про Форса-Удава узнала, на погибель себе. Ну не любит он, когда его узнают. Понимаешь — не любит!
— Все равно все узнают!
— Что-то ты разговорилась, — и Леха потянулся за скотчем, собираясь восстановить в подземелье статус-кво.
Правда, самого этого слова он не знал. Но статус-кво с помощью скотча все же восстановил.
Беременная Света стояла у мольберта и рисовала. В дом вошел Форс, подошел к дочери, обнял ее за плечи.
— Новая картина? Очередной шедевр. — Да.
— Света, я пришел сказать тебе, что ты должна к вечеру собрать все свои вещи и быть готова к отъезду. Ты уезжаешь.
— Оп-па! Вот это сюрприз. Куда?
— Пока не знаю, доченька. Главное — уехать из этого города.
— Папа, что-нибудь случилось? — Света поняла наконец, что отец говорит с ней очень и очень серьезно.
— Света, я не хочу, чтобы моя дочь оставалась в городе, в котором так запросто похищают людей!
— И что… Я одна поеду? Или ты едешь со мной?
— Нет, Светочка, ты поедешь с Антоном, он — твой будущий муж, и он о тебе позаботится. Я приеду к вам позже. А ты к вечеру должна быть готова.
— Пап, я все равно не понимаю. Куда? Зачем? Почему?
— Куда угодно! Света, родная моя, куда угодно — у вас будет столько денег, что вы сможете поехать в любую точку мира!
— Да? И откуда? Ты что, банк ограбил? — Света рассмеялась. — Или, может быть, это ты похитил Кармелиту и теперь требуешь выкуп?
— Это не твоего ума дело! — вдруг сорвался на крик Форс.
Для Светы это было так неожиданно, что она даже села на табуретку и посмотрела на отца совершенно ошарашенно.
— Прости, Света, прости. Пойми, я не хотел тебе этого говорить, но я от имени Зарецкого веду все переговоры с похитителями. И я не хочу, чтобы в связи с этим моя дочь подвергалась опасности. Поэтому сегодня же ты уезжаешь!
— Папа, извини, но я никуда не поеду, — Света говорила тихо, но необычайно твердо.
— Доченька, но ты же ждешь ребенка!
— Папа, я никуда не поеду. Во всяком случае, до тех пор, пока не освободят Кармелиту.
И сколько Форс ни старался уговорить дочку, сколько ни пытался заставить ее силой — так ничего и не получилось. Он никогда раньше не видел свою Светку такой… Нет, не упрямой — такой серьезной и решительной. Но на лице у Форса отразилась не злость, а, скорее, боль. Он должен был спасти своего единственного по-настоящему родного человека — свою Светку, которая, к тому же, собиралась родить ему внука. Но именно потому, что кроме Светки в этом мире он не любил никого, да, наверное, уже никого и не полюбит — именно поэтому он не мог в такой момент поступать с ней против ее воли, ломать ее через колено.
Форс снял очки и стал массировать двумя пальцами переносицу:
— И все-таки, Свет… Если ты решишь уехать — деньги в твоем старом детском мольберте, помнишь?
— Пап, ты как-то странно со мной сейчас разговариваешь. Как будто бы… — Света запнулась, но потом все же произнесла: — Ну, как будто прощаешься, что ли.
Отец и дочь внимательно смотрели друг другу в глаза.
— Кто знает, Светочка, кто знает. Может быть, и прощаюсь…
Максим и Люцита с перевязанной рукой осторожно продвигались по лабиринту подземелья, стараясь ступать бесшумно. Иногда едва слышно переговаривались, как вдруг наткнулись на человеческое тело и даже чуть на него не наступили.
Максим посветил фонариком — перед ними лежал связанный Рыч.
— Богдан! — Люцита бросилась к любимому, и пока Максим снимал с Рыча скотч, она покрывала его руки поцелуями.
— Где Кармелита? — спросил Максим, как только освободил рот пленника.
— Там, — Рыч мотнул головой в ту сторону, откуда притащил его Рука.
Люцита с Максимом стали было развязывать и резать опутавшие Рыча веревки, как вдруг откуда-то издалека едва слышно раздалось:
— Не надо! Не надо!
И как тихо ни звучал голос, Максим узнал его сразу же:
— Кармелита! — и он тут же бросился на крик.
Леха пытался снова заклеить Кармелите рот, но она сопротивлялась, как могла, кричала "Не надо!" и мотала головой.
— Да не ори ты! — Леха потянулся за Форсовым электрошокером.
Вырубив Кармелиту, бандит отложил электрошокер в сторону, где уже лежали нож и пистолет, и стал неторопливо, обстоятельно разглаживать клейкую ленту на лице девушки. В этот момент он услышал чьи-то быстро приближавшиеся шаги, кинулся было к оружию, но не успел — на него уже навалился Максим. Жених Кармелиты и ее мучитель стали кататься по пещере, схватившись друг с другом в смертельных объятиях. В какой-то момент верх брал Максим, в какой-то — Леха. Силы были равны. Неизвестно, сколько бы еще продолжалась эта борьба, если бы Леха не дотянулся наконец рукой до ножа. Максим, оказавшийся снизу, поймал уже занесенную над ним Лехину руку с оружием и удерживал ее из последних сил. Еще немного — и все, наступил бы неизбежный финал…
Но в этот момент на голову Лехи с размаху опустился тяжелый камень.
Бандит рухнул в одну сторону, нож отскочил в другую. Это вовремя подоспевший Рыч, которого наконец-то окончательно развязала Люцита, нанес решительный удар.
Едва Максим стал приходить в себя, как Кармелита открыла глаза:
— Максим… — голос ее был слаб, едва слышен.
— Все хорошо, — бросился к ней влюбленный. — Теперь все будет хорошо, слышишь?
Кармелита улыбнулась и снова потеряла сознание.
— Уходите отсюда, — заговорил Рыч. — Вам нельзя здесь оставаться, неси ее домой!
— А ты? — коротко спросил его Максим, поднимая Кармелиту на руки.
— Идите! А мне еще тут надо кое с кем разобраться…
Максим с Кармелитой на руках сделал было пару шагов, но остановился и повернулся к Рычу:
— Спасибо тебе! — и он понес невесту к выходу из подземелья.
— И ты, Люцита, иди! — сказал Рыч не решавшейся сдвинуться с места любимой.
— Я не пойду без тебя! — в глазах Люциты была тревога.
— Я тебе говорю — иди. Здесь опасно.
— Пойдем вместе, Богдан!
— Я не могу, у меня тут осталось еще одно дело.
— Господи, ну какое еще дело? Мы же спасли Кармелиту, теперь тебя все простят! Пошли, а?
— Люцита, прощение тут ни при чем. Пойми, я должен тут еще кое-что сделать!
— Я очень боюсь за тебя, любимый! — Люцита прижалась к своему дикому цыганскому медведю.
— Не бойся, все самое страшное уже позади. Я приду к тебе!
Они поцеловались. Люците казалось, что поцелуй длился уже вечность, когда Рыч мягко отстранил ее от себя.
— Ну все, иди. Иди!
Люцита догнала Максима с Кармелитой. Рыч проводил ее взглядом, поднял свой нож, выпавший из Лехиных рук, с презрением посмотрел на все еще лежавшего без сознания бандита и стал его связывать.
Форс искал в катакомбах Леху и в конце концов нашел его — связанного, без сознания и с разбитой головой.
— Тьфу! Кретин! — адвокат схватился было за голову, но уже через секунду взял себя в руки и, торопясь, набрал по мобильному Руку.
Рука и сам собирался звонить Лехе или Удаву, поэтому, глянув от кого вызов, он так и сказал Баро, не сводя с него пистолета:
— О! Сами звонят. Алло?
— Деньги у тебя? — быстро спросил Форс.
— Да, — Рука был доволен тем, что сделал все в точности по плану Удава.
— Зарецкий один?
— Один.
— Значит так, убирай его и сматывайся оттуда! Я тебя потом найду.
— Чего?!
— Мочи его, понял? Возникли проблемы. Бери деньги и сматывайся!
Настроение у Руки слегка испортилось. Он нажал на мобильнике "отбой" и внимательно посмотрел на Зарецкого.
— Ну что там? — нетерпеливо спросил Баро.
— Пока не знаю. А вот ты уже никогда и не узнаешь. Извини, заминочка вышла, тебя надо замочить…
Тамара вошла в кабинет к Игорю. Вернее, сначала в кабинет "вошли" две ее большие дорожные сумки.
— Игорь, Антон пошел к Астахову за деньгами. Как только он вернется, мы уезжаем из города.
— Послушай, а почему мы должны бежать? Антон ведь не причастен к похищению. Или причас-тен?..
— Похищение тут ни при чем. Антон не хочет ни с кем делиться.
— Как?
— Так. Он хочет забрать все деньги и уехать. А мы должны ехать вместе с ним — миллиона нам на всех хватит. Уедем отсюда, из этого города, навсегда, к чертовой матери! Будем жить спокойно, одной семьей, ты наконец-таки на мне женишься.
— Дался же тебе этот штамп в паспорте!
— Дело не в штампе — дело в принципе. А то смотри, мы можем и без тебя втроем уехать: я, Антон и миллион.
— Ну нет, — раздумывал Игорь совсем недолго. — Если у нас есть миллион, то грех не пожить одной семьей.
Он улыбнулся Тамаре, она улыбнулась в ответ.
— Какой же ты все-таки…
— Какой? Такой же, как и всегда, Тамарка, точно такой же.
Максим с бесчувственной Кармелитой на руках что есть силы колотил ногами в ворота дома Зарец-ких. Сам он был весь в грязи, ссадинах и кровоподтеках после ожесточенной драки с Лехой. Редкие прохожие шарахались от них в сторону. Наконец ворота распахнулись сами собой, под ударами его ног, и Максим внес Кармелиту во двор. Навстречу им из дома выбежала Земфира. Увидев Кармелиту на руках у Максима, она вскрикнула от неожиданности и, суетясь, провела их в дом.
