«Может быть, летающая тарелка?» — подумал Алёшка.
Кое-кому это может показаться странным: при чём тут «тарелка»? Но дело в том, что будущий учёный А. Пряников больше всего интересовался именно разными космическими небылицами и надеялся доказать, что это правда. Сейчас Алёшка незаметно приподнял руку. Как человек начитанный, он знал, что инопланетяне при встрече с людьми на всякий случай их обездвиживают.
«Значит, боишься? — сердито спросила себя Таня. — Так и надо говорить: „Татьяна Смелая решила немного побояться!“»
И, ещё даже не додумав этой мысли, она шагнула вперёд. Сейчас же сухая ветка упёрлась ей в грудь, Таня отстранила её, упругий деревянный штык, ещё прошла вперёд и остановилась удивлённо.
На Таню большими окнами смотрел экскаватор. Физиономия у него была добрая и какая-то немного растерянная. И. полусогнутая железная рука кончалась не кулаком, а ковшом, — значит, не для драки, а для работы, для помощи.
— Иди сюда, не трусь, — сказала Таня.
На самом деле Алёшка был уже рядом, но Тане хотелось сказать, что всё-таки это она пришла первой. Хотелось немного наградить себя за трудную смелость.
— Чего они тут, интересно, копают-то? — сказал Алёшка.
— Ничего они тут не копают. И даже не собираются. — Встав на гусеницу, Таня забралась в кабинку.
На сиденье и рычагах лежала пыль. В углу рыхлая горка старых ольховых листьев. Наверное, ветер поднял их с земли и намёл в приоткрытое окошко. А для ветра это не такая уж простая работа — время требуется.
Тане было странно так думать, и всё-таки она сказала:
— Это брошенный экскаватор.
— Он же новый! — удивился Алёшка.
Экскаватор, конечно, не был новым. Но точно, что он был весь целенький: стёкла и фары не побиты, мотор не разорён. Наверное, Алёшка и Таня нашли его первыми!
Алёшка тоже забрался в кабину. Они с удовольствием двигали рычагами, иногда рычали наподобие заведённого мотора. Но мотор, конечно, не заводился, и экскаватор не двигался, словно был мёртвый.
— В нём просто бензина нет, — сказала Таня.
— Экскаватор, во-первых, работает на соляровом масле, — заметил учёный Алёшка.
Да хоть на сливочном. Всё равно нету.
— А как же он сюда приехал? Видала: тут следы только от его гусениц. Значит, он сам. И значит, топливо в баке есть. Он же не мог всё до конца выработать.
— А может быть, мог! Бензин кончился, он и стал!
Тут Таня поняла, что говорит ерунду — только для спора, только лишь бы с Алёшкой не соглашаться… Посмотрела на своего помощника.
— Его сюда спрятали! — тихо сказал Алёшка.
И оба сразу замолчали, потому что те, кто спрятал экскаватор, могли за ним и прийти.
— Тань, пойдём отсюда пока. А придумаем, что делать, вернёмся. — Алёшка полез из кабины, Таня за ним. Даже немного быстрее, чем нужно было бы Тане Смелой.
Молча они пошли по дороге, вернее, по пролому, который оставил в ольховых зарослях экскаватор, когда пробирался сюда. А пробирался он, надо сказать, не очень хорошо. Так ездили вражеские танки во время войны: дерево так дерево, дом так дом… Ну, домов тут, конечно, не было, а деревьев экскаватор наломал беспощадно. Мёртвые ветки и тонкие стволы лежали раздавленные под следами его гусениц.
Скоро Таня и Алёшка вышли на настоящую дорогу — широкую, песчаную. Хотя и заметно, что давно неезженную. Впереди был широкий и прочный мост, сложенный из бетонных плит. Если пойти по мосту и потом вверх по дороге, то попадёшь на асфальтовую улицу — в Москву… А в противоположной стороне — от моста, от Москвы, и причём не очень далеко — виднелся неровный рыжий и красный провал — песчаный карьер.
Ребята туда и пошли — интересно же! И вот карьер открылся им весь — огромный, пустой. От этой огромности и пустоты особенно как-то была слышна его тишина.
Таня и Алёшка, конечно, не знали, что карьер был закрыт по постановлению районного Совета народных депутатов трудящихся, чтобы не портить окружающих красивых мест. Через несколько лет здесь обещали построить стадион и налить искусственное озеро.
Озёра на месте карьеров получаются хорошие — глубокие, чистые (потому что на дне их песок) и необычной формы. Такое озеро и начало уже образовываться само собой после нескольких сильных дождей.
Алёшка и Таня стояли среди пустого и молчаливого мира… хотя и красивого, хотя и с небольшим озерком, которое светилось навстречу закатному солнцу. Для ребят это была таинственная картина и, может быть, немного мрачноватая.
Алёшка думал о том, что здесь очень подходящее место для посадки летающих тарелок. Надо заметить, Алёша мечтал встретиться с инопланетянами не просто из любопытства — у него имелось к ним несколько вопросов.
А Таня Смелая всё думала про спрятанный экскаватор. То, что он, конечно, с этого карьера, сомнений быть не могло.
Так и не сказав друг другу о своих мыслях, они пошли обратно по песчаной дороге, на мост. И на мосту вдруг одновременно остановились.
— Понял? — тихо спросила Таня. — Понял теперь?!
Алёшка кивнул: ведь они прошли мимо того места, куда свернул когда-то экскаватор, и буквально ничего не заметили!
Значит, вход в заросли специально маскировали.
«Давай вернёмся, — хотела сказать Таня, — давай выясним, как же это так получилось?» Но даже самый смелый человек иногда устаёт от своей смелости. И он тоже мечтает просто прийти домой, запереть дверь покрепче, поставить чайник…
Однако уже на следующий день она заставила Алёшку тащиться к лесному железному чудищу. А почему тащиться? Да потому, что Алёшке не хотелось туда. Будем откровенны, он не любил лишние приключения. Он ведь был учёный и предпочитал всевозможные открытия делать, как говор-или прежде, в тиши кабинета… А всё же он потащился: Таня есть Таня!
Отправились они после обеда, ну да что за беда: в августе дни длинные и закаты длинные, август — это всё-таки лето, а не осень. Так думала Таня, радуясь, что ещё и получилось складно: «После обеда — что за беда…» Алёшка же лишь тайно вздохнул.
Как и в прошлый раз, они проехали две остановки па автобусе и по заброшенному шоссе, которое прежде соединяло город с песчаным карьером, спустились в овраг. Путь свой они проделали без всяких приключений.
Только, пожалуй, случилось одно «полуприключение». Алёшка взял с собой фотоаппарат, который был не то что даже старый, а можно сказать, старинный! Он назывался «ФЭД» — Феликс Эдмундович Дзержинский. Такие делали в трудовых коммунах, где жили ребята — бывшие беспризорники.
Аппарату было от роду лет пятьдесят, а то и больше. Телевизор, электробритву или «Жигули» такого возраста себе и представить невозможно: давно бы уж поломались двадцать раз. А «ФЭД» служит так же хорошо, как в молодости. Такие дела!
Это всё рассказал Алёшке и Тане седой и плешивый дяденька, который сошёл с ними на одной остановке и долго не мог расстаться с Алёшкиным аппаратом — всё вертел его в руках да прицеливался, словно готовился к съёмке. Он тоже никуда не спешил, как Таня и Алёшка: у них были каникулы, у него — пенсия.
Наконец, отдавая «ФЭД», седой спросил, а что же они собрались фотографировать.
— Гнёзда птиц, — спокойно ответил Алёшка.
Гнёзда пти-иц? Поздновато хватились! Это надо было в мае делать, в июне…
— Почему? — с учёным видом не согласился Алёшка. — Некоторые птицы до сих пор ещё вьют гнёзда. Например, канадская розовая ворона! — с этими словами он взял аппарат из рук старика.
— Наврал про канадскую розовую? — спросила Таня, когда они отошли на приличное расстояние. Слишком она хорошо знала Алёшку и слишком хорошо чуяла в его голосе вральные мелодии.
— А что мне было делать? — отвечал Алёшка. — Говорить, что мы идём экскаватор снимать?
— Раз не можешь сказать правду, молчи!
И Алёшка промолчал. Не хотелось говорить Тане, что иной раз любит она позанудничать: ну, допустим, придумал он канадскую розовую. Кому от этого плохо?
Они спустились к мосту из бетонных плит, прошли ещё немного, внимательно приглядываясь, чтобы не пропустить потайной ход в ольховые заросли. Наконец увидели его.
И вдруг — оё-ёй! Таня остановилась, показала Алёшке на влажную землю.
— Ну и чего?
— Автомобильный след! И смотри, какой свеженький!
— А вдруг они… — В Алёшкиных глазах Таня увидела что-то очень похожее на страх. — Вдруг они ещё там?
— А мы сейчас это проверим! — И Таня Смелая решительно пошла вперёд. Остановилась, сурово посмотрела на Алёшку: — Я тебя только хочу предупредить, чтобы ты не топал и не хрустел сучками. Перекатывайся: с пятки на носок, с пятки на носок. Помнишь, как я тебя учила!
