Я не буду входить в оценку этого мнения и только напомню, что, по отношению к отдельным личностям, от приложения принципа "compelle intrare" и церковь уже отказалась. Что касается украинского вопроса, укажу, что в данном случае речь идет не о недопущении самоубийства, а о чем-то другом. Нельзя говорить о самоубийстве применительно к личности, которой уже нет в живых. Речь, стало быть, идет не об оберегании национального бытия украинского народа, а о восстановлении этого бытия, о подлинном воскрешении из мертвых. Отдают ли они себе в этом отчет или нет, — именно это имеют в виду украинизаторы. Они желают — по крайней мере, поскольку дело касается русской Малороссии — создать новый народ, новую нацию, по образу нации, некогда существовавшей или нет, — это особый вопрос, и я уже объяснил, почему я считаю его второстепеным, — но во всяком случае ныне не существующей. Петлюра и Скоропадский делали не то же самое, что сделал Пилсудский. Это надо уяснить себе как следует и, уяснив, признать.
Я знаю, что мне на это ответят: нельзя отрицать наличность национального существования народа на том только основании, что народ сам этого существования не сознает. Украинская национальность никогда не переставала быть, и доказательством этого служит то, что украинский народ, даже если он хочет школы русской, говорит все же нс на русском, т. е. общерусском литературном языке, а на своем собственном, украинском. Украинская нация существует "виртуально", существует в "потенции'", в возможности. И эту возможность надо проявить, надо освободить силы, в народе дремлющие, надо пробудить народ от его спячки.
Я далек от того, чтобы считать это убеждение несерьезным. Напротив, я думаю, что в нем много правды. Проблема украинского возрождения вовсе не какой-либо вздорный вымысел политиканов и праздномыслящих романтиков. Ей нельзя отказать в жизненности, и отмахнуться от нес было бы преступно и глупо. Но ее надо правильно поставить. И прежде всего надлежит указать, что только что приведенное рассуждение грешит в одном весьма важном отношении: оно основано на смешении понятий признака наличия национальности и условия возникновения национальной жизни.
Мы здесь подошли к самому центру проблемы, к вопросу о том, как вообще возникают национальные individua, в чем состоит сложнейший и таинственный процесс формирования национальной "души", национальной личности. На этом вопросе должно остановиться и рассмотреть его со всяческим вниманием.
Как общее правило, существенным и наиболее очевидным признаком нации является язык. И то, что есть нации, пользующиеся двумя или более языками, этому не противоречит. Такое положение вещей ни один народ не считает нормальным. Исключение составляют разве одни лишь швейцарцы. Но случай Швейцарии — совершенно особый, и притом есть теоретики, которые затрудняются признать швейцарцев однородной национальностью. В Бельгии два национальных языка находятся между собой в борьбе. Сионисты воссоздают для житейского обихода палестинских евреев древнееврейский язык, а индусы-националисты стараются оживить "мертвый" язык священных книг Индии. Громадное большинство исторически сложившихся наций одноязычно. Единство языка заставляет народы, политически и пространственно разобщенные, тяготеть друг к другу. Но постоянство связи языка и нации обусловливает собою то, что мы склонны отожествлять языковое единство с национальным. Раз дан налицо языковой коллектив, мы считаем, что перед нами — национальность. Но это — логический скачок. Из того, что национальное единство предполагает единство языка, по крайней мере — к нему стремится, еще не следует, что единство языка уже предполагает единство национальное. Надо к тому же — я уже говорил об этом — принять во внимание неясность и условность самого термина язык. Если бы Голландия была частью Германии, мы говорили бы, что язык, которым пользуется в своем обиходе ее население — диалект немецкого языка. Но так как Голландия — отдельное государство и голландцы составляют отдельную нацию, мы называем этот "диалект" голландским языком.
Подобно тем апориям, которые возникают, когда мы разбиваем непрерывно текущее время на ряд неподвижных моментов (известная задача об Ахиллесе и черепахе), создаются апории и в том случае, когда мы приписываем историческим понятиям, каковым является и понятие языка, предикаты мертвых и косных вещей. На самом же деле язык есть не вещь, а творческий процесс. Язык не одно и то же, что грмматика и словарь. Язык находится в непрестанном движении, он вечно обновляется, он — живет. Если бы каждая данная этническая группа пользовалась, в смене поколений, одним и тем же, не
поддающимся изменениям, языком, то разрешение проблемы национальностей значительно бы облегчилось. Национальности существовали бы в том самом числе и в том самом виде, в каком они являлись на свет Божий после вавилонского столпотворения. Романтика, создавшая понятия "духа" языка и народного "духа", как неизменных и пребывающих "вещей", представляла себе дело именно так. Если усвоить себе эту точку зрения, то придется признать, что вся доселе протекшая история человечества — есть сплошной ряд бесчисленных аномалий, ошибок против настоящего, правильного хода истории, и что, стало быть, наряду с подлинной историей, историей действительно бывшей, есть еще какая-то другая, идеальная история, та история, которая должна бы быть, но которой… не было. Ибо на деле происходит то, что языки развиваются и на основе их возникают национальности, но также и глохнут, или же сливаются вместе, или, напротив, дифференцируются; а вместе с ними сливаются воедино или же дифференцируются и национальности. Разумеется, это — только грубая схема. Строгого параллелизма между эволюцией языков и эволюцией национальностей нет. На деле существуют тысячи самых разнообразных форм взаимозависимостей между этими величинами. И во всяком случае язык — далеко не единственный фактор образования нации. Наряду с ним и иной раз против него действуют многочисленные факторы самого разнообразного порядка: географические условия, экономические связи, вера, международные отношения. Бельгийская национальность, а также и швейцарская, — если признаем факт их существования, — результат созданного соглашением великих держав режима постоянного нейтралитета соответствующих территорий. Эльзасцы, говорящие по-немецки, однако, не считают себя немцами. Они тяготеют к Франции, но не считают себя и вполне французами. Эльзасское самосознание можно охарактеризовать как недоразвитое или, вернее, подавляемое самими же эльзасцами, национальное сознание: результат того, что Эльзас испокон веков был политически и культурно спорной областью. Иногда экономические интересы оказываются сильнее племенных, кровных притяжений и отталкиваний. Славянское население Корушки голосовало, после великой войны, в пользу своего присоединения к Австрии, а не к Югославии, — исключительно из экономических соображений. И экономическая борьба англо-американцев с Англией явилась первым по времени и по значению фактором образования новой нации — "янки".
И на эти соображения я предвижу ответ: пусть до сих пор процесс формирования и распада национальностей протекал стихийно, подчиняясь различным случайностям; пусть история знает множество примеров гибели народов от грубого насилия, пусть все это для своего времени было нормой, — значит ли это, что так будет и впредь? Ведь историческая жизнь неуклонно рационализуется. Ход истории все более и более зависит от нашей, направляемой разумом, воли. Почему не воспользоваться уроками истории? И если она нас учит, что ее путь был отмечен доселе гибелью стольких не осуществившихся возможностей (отмечу мимоходом, что иной раз только благодаря этому было мыслимо осуществление других возможностей: так, Галлия до Цезаря была несомненно "возможностью", но только благодаря тому, что эта возможность пропала, осуществилась такая возможность, как Франция), то почему не принять меры к тому, чтобы это не повторялось? Сорок миллионов людей, говорящих на одном языке, — это несомненно надежный базис для создания в будущем великой нации. И экономически, и политически, и культурно Украина может развиваться и вне рамок Российской Империи и общерусской культуры. Эта перспектива настолько прекрасна, эта идея настолько заманчива, что не попытаться осуществить ее было бы преступлением.
С русской точки зрения возразить на это было бы легко. И возражение известно: Украина свою роль в истории человечества сыграла как часть России. Русская культура, русская государственность — в значительной степени дело украинцев. Ассимиляция не означает гибели народа. Галлы, франки, ви-зиготы и бургундцы нс пропали бесследно в Римской Галлии. Французская культура есть культура по преимуществу романская, римская. Но реальными творцами ее все же были не сами римляне, которых в Галлии была ничтожная горсть, а эти народы, отдавшие на создание ее свои творческие силы, свой гений. Украинский народ может гордиться всеми теми ценностями, которыми блещет общерусская культура. В конце концов, еще не известно, что получит Украина в случае ее полного обособления, но во всяком случае уже известно, что она потеряет.
