— Ромалэ. — Михай сделал паузу, вбирая в себя воздух, словно ему не хватало дыхания. — Ромалэ, — повторил он, — у Ружи родилась девочка. На голове у нее — крест! Она…
Он не успел закончить, как раздались возмущенные крики цыганок:
— Убить ее!
— Дочь Бэнга!
— Колдунья…
— Нечистая…
— Оставьте, ромалэ, — выкрикнул Михай, — мы еще не знаем, к чему это. Подождем, когда вернется барон, тогда и решим, что делать с Ружой. А пока все расходитесь по своим палаткам.
Он подозвал к себе Васю и тихо сказал ему:
— Присмотри за Ружой, они могут ее убить.
Вася согласно кивнул.
— Не волнуйся, морэ, все сделаю как надо, ничего не упущу.
Знал Михай, что за это дело он может не волноваться, потому что Вася — закоренный ром и два раза ему повторять не придется. Однако тревога не оставляла его. Скоро приедет барон, и ему, Михаю, придется держать ответ за все, что произошло в таборе. Надо было хорошенько обдумать происшедшее, и Михай отправился в свою палатку. Он присел на ковер и закрыл глаза. И сразу же, словно по мановению волшебной руки, перед ним возникла картина из далекого прошлого, когда он был молодым и отвечал только за самого себя. Ведь он, пожалуй, был таким же, как Савва, старался все делать по-своему и не очень-то одобрял приказы тогдашнего вожака. Но поломали его характер, ох как поломали. Били чуть не до смерти, несколько раз грозились из табора выкинуть — и вот уже много лет, как он один из самых рьяных почитателей таборного закона. «Так и Савва, — подумал Михай, — поломают его, если он в город не сбежит!.. А Ружа? Ну что в том особенного, что она любила чужака и даже родила от него? Нет, не смирятся с этим полевые рома. Надо приглядывать за тем, чтобы ей зла не причинили. Справится ли с этим Вася?»
Мысли Михая текли по знакомому руслу, и он бы еще долго просидел в тишине, размышляя о делах, но резкий гортанный крик заставил его вскочить с места.
— Ромалэ, эй, ромалэ! — Голос был незнакомым, но он молил о помощи, и не откликнуться на этот призыв было невозможно.
Михай выскочил из палатки и сразу же увидел здорового широкоплечего мужчину, который стремительно надвигался на Васю, словно собираясь втоптать его в землю. Чужого не смущал даже нож цыгана, он упорно продвигался вперед. Вася уже собирался сделать выпад, который наверняка окончился бы смертью его противника, но Михай остановил парня резким выкриком:
— Обожди, морэ! Кто ты? — обратился он к чужаку.
— Знаю я, — ответил ему чужак, — что у вас скрывается тот, кого я ищу.
— Нет среди нас чужих, — спокойно сказал Михай, — не принимаем мы их.
А сам подумал, что здесь становится слишком шумно и опасно, пора уводить табор в другое место. Понял Михай, что этот человек ищет Митю, он его враг, и если найдет парня здесь, то прольется кровь. Однако это чужая кровь и чужие дела, и цыган они не касаются. Но потом вмешаются власти, пойдут расспросы, допросы и покоя уже не будет.
— Иди с Богом, гаджё, — сказал Михай спокойно, — твои дела нас не касаются. Мы в них не вмешиваемся, и ты нас не обижай. У нас своих забот полно, что нам до чужих страстей?
— Хитер ты, старик, — ответил ему чужой. — Видели того, кого я ищу, среди ваших.
И снова Михай подумал, что нечисто в таборе, ведь это кто-то из своих, наверное, за большие ловэ[7] выдал чужаку тайну. И значит, в таборе гнида завелась, с этим тоже придется разобраться.
— Что может увидеть тот, кто слеп, — сказал Михай. — Он и рядом с собой-то плохо видит…
— Не крути, старик. Позови того, кто мне нужен.
— Уходи с добром, — резко ответил Михай.
Чужак вдруг выбросил вперед правую руку, в которой держал пистолет. Раздался выстрел, и Михай как-то странно осел на землю. Вася бросился было к нему на помощь, но второй выстрел сразил и его. Со всех сторон бежали цыгане, вооружившись кто чем мог. Но чужой уже отступил в глубину леса и скрылся за деревьями…
— Ищите, ромалэ, — крикнул Тари, — обоих чужаков ищите. Найдете, убейте их!..
Никого не нашли цыгане в лесу, и это тоже было дьявольским наваждением. Чужаки словно сквозь землю провалились — лес, который ромалэ испокон веков считали своим, принял и укрыл чужих. Знать, прогневали за что-то Дэвлу, а за что — никто не понимал. И даже пхури не сумела ничего объяснить. Содрогнулась старая гадалка от того, что произошло, удалилась в свою палатку, и никто не смел ее беспокоить.
Все затихло в тревожном ожидании. Вот-вот должно было случиться что-то такое, что наконец развяжет этот мертвый узел, сотканный из беды и несчастий. Смолкли разговоры. Кругом воцарилась необычная для таборных людей тишина. Многие сразу же связали все происшедшее с рождением у Ружи девочки, на голове которой был крест. Нечистая обратила свой взор на табор, посчитали они, и единственное, чего не могли постигнуть, за что им выпало такое. Все с нетерпением ожидали барона, он приедет, разберется во всем, он — единственная надежда на то, чтобы развязать этот узел.
Вместо барона в таборе внезапно появился Савва, и это было настолько неожиданно и страшно, что все онемели. Ведь ему запретили приходить сюда, барону даже пришлось уехать, чтобы утрясти его дело в другом таборе. И вот — Савва был здесь!
Он шел и улыбался так, будто ничего не случилось и не было за его спиной стольких событий. Цыгане расступались перед ним, не зная, как им поступить. Молодежь любила Савву и поддерживала его, а старики, ну что они могли сделать — барона-то ведь не было?!
— Что поникли, ромалэ? — спросил Савва, остановившись возле толпы цыган. — Или забота какая у вас? — И он обнажил в улыбке длинный ряд белых зубов.
— Здоров, морэ! — откликнулся Тари.
— Слава Дэвле, все в порядке.
— Разве не было криса? — спросил Тари. — Там, откуда ты приехал?
— Ишь ты, — ожесточенно проговорил Савва, — все вы ждете, чтобы меня осудили.
— Не так это, не хотим мы тебе зла, но закон над нами…
— Закон! — снова усмехнулся Савва. — Не может закон отторгать своих, не может… Кто тогда среди цыган останется? Вася, что ли?
— Нет больше Васи, — ответил ему Тари, — убили его. Чужак убил.
Воцарилось молчание.
— Он — мертв? — спросил Савва.
— Кто? — не понял Тари.
— Чужак этот.
— Ищут его.
— Что-то вы стали уставать и долго не можете решить своих проблем.
— Много всего было в таборе за время твоего отсутствия, — сказал Тари.
Савва помолчал немного, словно давая возможность Тари высказаться до конца, но больше ничего не услышал, и тогда он громко, так, что слышали все, сказал:
— Если уж вы не можете за себя постоять, этих чужих приволоку я…
И, даже не оглянувшись, Савва двинулся в сторону леса. Цыгане долго еще не решались заговорить. А когда Савва скрылся за деревьями, Тари крикнул:
— Что же вы, ромалэ, что же вы одного его отпустили, ведь у чужака пистолет?!
— Не знаешь ты Савву, — ответила за всех пхури, — если он что-то задумал, обязательно исполнит, и пистолет его не остановит. И не ходите за ним, сам справится. Если бы в таборе все такими, как Савва, были, не было бы у нас никаких происшествий. Расходитесь по палаткам и ничего не предпринимайте. Знаю я: Савва утром придет. Верно говорю, ничто его не остановит…
