— Эй, Ситников, где вы? — снова крикнул Пётр.
Дружба двенадцатилетнего парнишки, одного из самых подающих надежды юных волшебников школы номер семь, с инженером Ситниковым удивляла многих его однокашников, таких же юных магов, но не самого Петра. Ситников в последнее время стал для него своего рода противоположным полюсом относительно школьного мира будущих чародеев, да и вообще всей атмосферы Царскосельского парка и графской фабрики, где бродили уютно себя здесь ощущающие привидения, а самые несложные заклинания из области практической магии временами отшибали желание делать что-то своими руками. Как-то незаметно получилось, что Ситников оказался Петру интереснее подавляющего большинства доступных ему сверстников, да и чудак инженер, очевидно, души не чаял в необычном мальчишке. Пётр был его единственным другом, да и просто единственным человеком, который запросто отваживался пересекать границу заповедного ангара.
— Эй, всё же есть кто-нибудь? Леонардо, где ты?
Пётр положил ключ от замка входной двери под коврик у порога, где обычно оставлял для него Ситников, и вошел внутрь. В нос ему немедленно ударил резкий запах испорченных собачьих консервов, подгоревшей пиццы и выкипевшего кофе.
— Боже, что за вонь! — из кармана стёганого жилета раздалось недовольное скрежетание Волшебного Свистка.
Пётр подошёл к столу и выключил бормотавшие телевизор и радиоприёмник. Скривившись, Ларин Пётр обошёл собачью миску. Свисток, спустившись по штанине Петра на пол, — он успел уже принять свой обычный вид многоногого медного насекомого с вращающимися на тоненьких пружинках глазками-локаторами — направился под ситниковскую кровать. И тут же он упёрся взглядом в небольшую, в три своих роста, прямоугольную коробку с общеизвестным значком, означавшим не что иное, как «Осторожно, радиация!». Надпись «Уран» можно было разобрать по-английски.
Ничего же себе! — удивлённый возглас заставил Петра присесть на корточки. Постучав по коробке пальцем, он повернулся к тому, что, собственно, больше всего привлекло его в нагромождении странных предметов, коими был до отказа забит ангap. Это была странная установка в противоположном углу ангара. Внешне она выглядела как установленные друг на друга ящики с множеством ручек, регуляторов и индикаторов. Рядом громоздился гигантский, в сравнении с невысоким Петром, динамик с металлическим диффузором. Разумеется, любопытный будущий великий чародей не мог удержаться, чтобы не включить систему. Ситников как-то рассказывал ему об этом усилителе, который он собирался доделать, но в последнее время он занялся какими-то новыми и малопонятными Петру таинственными экспериментами и об усилителе просто забыл. Впрочем, не забыл о нём Ларин Пётр. И двигал им интерес совсем не праздный. В последнее время школу номер семь охватило поветрие: будущие волшебники, даже девчонки, вдруг отчаянно бросились учиться играть на гитаре, и Ларин Пётр не мог не отметить, что в этом новом занятии, как и в овладении таинствами практической магии, он явно преуспел. Замечая, что становится лучшим гитаристом в школе, Пётр возмечтал о суперусилителе и супердинамиках. Магия здесь помочь была бессильна — по всеобщей договорённости школьников на гитарные состязания она не распространялась.
Пётр повесил на шею лежавшую рядом с усилителем электрогитару (он даже перенёс её в ангар Ситникова, надеясь таким образом подвигнуть инженера вернуться к возне с гигантской установкой) и включил сетевой тумблер. Едва начала поступать энергия, динамик тихо, но ровно загудел. Пётр принялся выкручивать до максимального уровня все регуляторы. Стрелки индикаторов начали приближаться к критическим отметкам, но Петра это не смутило. Он повернул тумблер с написанной от руки и прилепленной скотчем биркой «дополнительный генератор» и до упора потянул регулятор мощности генератора. Динамик загудел как-то очень уж нехорошо, из кармана жилета послышалось недовольное покашливание Свистка, но Пётр подчёркнуто не обратил на это внимания. В конце концов, можно хотя бы в ангаре старого друга почувствовать себя не скромным волшебником-паинькой, а каким-нибудь гитаристом «Рамштайна», заклинающим на многотысячном стадионе взбудораженных муравьёв в металлических касках. Пётр вытащил из кармана стальные зеркальные очки явно нездешнего происхождения, подаренные ему как-то Ситниковым, и нацепил их на уши вместо собственных. Включив на гитаре датчик, он извлёк из рюкзачка следующий трофей незапамятных времён — стальной медиатор, выменянный им на подобную же дребедень у Валерки, считающегося большим специалистом по извлечению непонятно откуда посредством несложных заклинаний маленьких предметов, явно отживших свое. В предчувствии недюжинного грохота Пётр ударил по струнам.
И грохот последовал — динамик не выдержал огромного напряжения. Раздался взрыв, и невероятной силы звуковая волна отшвырнула Петра на полтора десятка метров назад. Он рухнул у противоположной стены, ощутив спиной уложенные там невесть зачем обычные доски, и скатился с них на пол. Сверху на него посыпались обломки досок, книги, папки, тяжеленные трубки пожелтевших чертежей Ситникова.
Выбравшись из-под обломков, Пётр оше-ломлённо уставился на динамик, от которого остался только корпус с беспомощно повисшими внутри него ошмётками толстого гофрированного картона.
— Приплыли… — пробормотал Пётр, выпутываясь из обсыпанной штукатуркой гитары и нашаривая на полу зеркальные очки.
И в этот момент раздался телефонный звонок. Пётр пробрался сквозь груду мусора, в который превратился динамик, к столу и снял трубку телефона явно 40-х годов прошлого столетия.
— Алло?
— Пётр, это ты?
Голос Ситникова не предвещал ничего хорошего. Более того, Ларину Петру показалось, что инженер чем-то взволнован.
— Ситников? Где вы?
— Это неважно. Я должен кое-что сказать тебе.
Пётр удивился. Свисток что-то забормотал в кармане о сумасшедших изобретателях.
— Я вас слушаю.
Однако Ситников почему-то перешёл на шёпот, и Петру пришлось напрячь слух, чтобы разобрать слова инженера.
— Ты сможешь выйти из школы ночью? Так, чтобы где-нибудь в четверть второго прийти на площадь перед супермаркетом «Александровский»?
— Что, ночью, что ли? — Пётр начал злиться. — Ситников, что происходит? Почему вас не было всю неделю? Я заходил несколько раз. И Леонардо нет. Он с вами?
— Да, — неожиданно просипел Ситников. — С ним всё в порядке.
— Послушайте, вы забыли повыклю-чать всё своё оборудование. Тут такое творится…
— Оборудование? — непонимающе переспросил Ситников. — Какое оборудование? Да бог с ним. Только усилитель не трогай, он уже закончен.
Что-то ёкнуло у Петра внутри, он с отчаянием посмотрел на исковерканный корпус и всё ещё кружащиеся в воздухе хлопья картона.
— Э-э-э… Да, усилитель. Послушайте, Ситников…
— Значит, выйдешь ночью, — вдруг решительно произнёс инженер, обрывая разговор. — Запомнил? В час пятнадцать. Площадь перед «Александровским».
— Да, я понял. Ой!!
В ангаре вдруг разом зазвонили все будильники, с грохотом стали отбивать время часы с боем, заголосили все кукушки и запищали электронные хронометры.
— Что, часы? — ожил вдруг голос инженера-химика.
— Угу, — Пётр покосился на ближайший будильник. — Ровно восемь.
— Й-йес!! Ты даже не представляешь, какую важную вещь ты мне только что сказал! — децибелы ситниковского голоса поползли вверх. — Они отстают ровно на двадцать пять минут!
Пётр почувствовал, как всё замирает у него внутри.
— Постойте-постойте, — забормотал он. — Вы хотите сказать, что сейчас восемь часов двадцать пять минут?
— Именно! — самодовольно подтвердил Ситников.
— Блин! — заорал Пётр. — Но я же в школу опаздываю!
Не слыша больше Ситникова, он бросил трубку, натянул на себя холодную от сырости куртку, схватил самокат и выбежал из ангара, с грохотом захлопнув за собой дверь. Скользя кроссовками по мокрой земле, Пётр понял, что опоздал безнадёжно. Серое небо низко нависало над пустырем. Промозглый день никак не хотел расставаться с порождёнными затяжным дождём ночными химерами, бродившими по пустырю. К счастью, остановка пригородной маршрутки была совсем недалеко, и ярко-жёлтый микроавтобусик вынырнул навстречу Ларину Петру, когда тот, на ходу обтирая об асфальт налипшие на кроссовки комья грязи, разворачивал самокат в сторону имения графа Разумовского. Маршрутка чуть притормозила, и, вскочив на самокат, он уцепился за задний бампер микроавтобуса, уже на ходу удостоверившись, что не ошибся с маршрутом. Магия магией, однако подобное тинейджерское лихачество не чуждо ведь и юным волшебникам. Впрочем, от опоздания его это не спасло.
Пронесясь по дорожкам Царскосельского парка, Пётр на ходу поприветствовал окинувших его восторженными взглядами девчонок и ловко свернул в тень, чтобы оставаться незамеченным ровно то время, которое понадобилось ему на тщательное укрытие от любопытных глаз заляпанного грязью самоката, выдающего его утреннюю отлучку из школы. Минуту спустя он появился у самых ступенек перед школьным зданием и с видом человека, только что сытно позавтракавшего в школьной столовой, направился вверх.
Однако следующее «препятствие» возникло в лице Сони Тумановой, явно не спешащей в аудиторию. Изящная девочка в облегающих джинсах и такой же, как у Петра, ветровке улыбалась ему прямо в лицо, небрежно прижимая к себе несколько книг и тетрадок.
— Привет, Софа! — на ходу бросил ей Пётр.
Но она схватила его за полу жилета.
— Стой, подожди, не ходи пока. Тебя с утра уже искал Егор Васильевич. Четвёртое нарушение одного и того же параграфа Дисциплинарного Уложения! Ты же знаешь, что будет!
— Ладно, я с другой стороны.
Соня двинулась впереди него. Свисток многозначительно покашливал откуда-то изнутри жилета. Пётр ещё раз покосился на стоянку велосипедов школьников и преподавателей, где он задвинул в дальний угол свой самокат, вытащил из рюкзачка учебники и, убедившись, что строгого завуча нигде не наблюдается, обнял Соню за плечи.
