Безусловно, для джентри весьма важным оставалось осознание своей принадлежности к «nobilitas». С этим связаны их надежды на дальнейшее повышение и возможность получить рыцарское звание. Дворянский статус обеспечивал им исключительную роль в местном управлении. Выполняя сколь обременительные, столь и почетные обязанности мировых судей, шерифов, присяжных, членов комиссий по рекрутскому набору и т. д., сельские джентльмены, «первые в графстве по весу и репутации», представляли собой краеугольный камень государственной системы. Они гордились древностью славных родов и украшали свои дома гербами и портретами предков.
Но, с другой стороны, именно эта категория вносила новую струю во взгляды английского дворянства на благородство и социальную иерархию общества. В среде джентри порою начинали ставить моральные и деловые качества и материальное благополучие выше вздорных претензий на превосходство по праву крови. Яркий пример рассуждающего подобным образом умудренного опытом английского джентльмена мы встречаем у Бена Джонсона. Его Новель наставляет племянника: «Учись разумным быть, как наживать, а не учись, как расточать… Хочу я видеть, как ты станешь сдержан и бережлив… И не кичись назойливо дворянством. Вещь ненадежная оно и взято взаймы у трупов…»[38] Утверждение, едва ли возможное для испанского идальго, вполне уместно в устах англичанина. Хотя для английского дворянина идеалом жизни оставалась праздность и свобода от материальных забот, активное втягивание мелкого и среднего дворянства в бизнес, предпринимательство привело к тому, что на английской почве не культивировалось демонстративное презрение к такого рода деятельности, и дворянин, торгующий шерстью или заводящий мастерские в своем поместье, не рисковал при этом своим достоинством.
Отсюда и обилие браков джентльменов и сквайров с представителями неблагородных слоев. Разумеется, в первую очередь дворянство предпочитало искать партнеров в своем кругу, и брачные сделки заключались между семействами соседей, которые знали друг друга в течение многих поколений, вместе выполняли общественные функции, заседали в судах и в собраниях дворянства графства. Тем не менее распространенными были союзы и с городскими буржуа, богатыми купеческими семействами. В сельской округе, где быт и стиль жизни рядового сквайра или джентльмена мало отличался от условий, в которых жили богатые крестьяне или фермеры, часто имели место брачные союзы джентри с верхушкой йоменства[39].
Отсутствие резкой оппозиции и неприятия между мелким дворянством и неблагородными сословиями, общность их экономических и политических интересов создавали относительно благоприятный климат не только для развития предприимчивости самого дворянства, но и для пополнения его за счет наиболее экономически сильных буржуазных элементов. Отражая довольно распространенную точку зрения, Т. Смит в своем трактате так разрешал вопрос о признании права на получение дворянства за теми, кто его заслуживал и имел для этого достаточное состояние, но не обладал древностью рода и благородством крови: ряды дворян должны обновляться, королю следует насаждать на месте упавших старых деревьев новые, «поэтому государь должен вознаграждать добродетель там, где он находит ее, и производить в джентльмены, эсквайры, рыцари, бароны, графы, маркизы и герцоги тех, в ком он видит добродетель достаточную, чтобы поддерживать эти титулы и почести и заслужить их»[40].
Возведению неблагородных семейств в дворянство способствовало и то, что с формально-юридической точки зрения нижняя граница дворянского сословия в Англии оказалась размытой и относительно легко преодолимой. Это сказывается и в определении, которое дает джентльмену Т. Смит. Оно удивляет свободой от всякой надуманной казуистики, наивной простотой и предельной реалистичностью: «Тот, кто изучает законы королевства, кто обучается в университетах, занимается свободными науками и, чтобы быть кратким, кто может жить праздно, без труда своих рук, вести образ жизни, выполнять обязанности и иметь вид джентльмена, будет называться господином, ибо так люди именуют эсквайров и джентльменов, и считаться джентльменом»[41]. Это определение вполне соответствовало английской практике. Поскольку главным критерием была способность поддерживать определенный уровень и стиль жизни и не заниматься физическим трудом, это позволяло любому стремиться и добиваться дворянского достоинства.
Основные пути аноблирования выходцев из неблагородных слоев были следующими: достижение такого уровня материального благополучия, когда городской буржуа, купец, богатый йомен получали реальную возможность «жить как джентльмены», вкладывали капитал в сельской округе, становились землевладельцами и, наконец, покупали себе дворянское звание. Как показывают современные исследования, богатые купеческие кланы, как правило в третьем поколении, изымали капиталы из дела, прекращали предпринимательскую деятельность и меняли стиль жизни, подражая в нем родовитому дворянству. Не отставали от них и богатые суконщики-предприниматели. Эти нувориши «во дворянстве» — предмет желчных и едких насмешек публициста и драматурга Т. Нэша: «Жирный сын суконщика сидит недовольный и сетует на падение древних родов, как будто он — переживающий упадок граф, в то время как основа его благородства была впервые соткана станками ткачей, а клочья шерсти, вырванные кустарником и куманикой у одинокой овцы, продирающейся через еловые заросли, сделали его сквайром низшего разряда»[42]. По свидетельству Смита, этот путь характерен и для разбогатевших йоменов: «Они достигают такого богатства, что имеют возможность за счет земель небогатых джентльменов и после того, как поместят своих сыновей в школы при университетах… или оставят им достаточно земель, чтобы те могли жить, не трудясь, превратить своих сыновей в джентльменов»[43].
Другой путь — получение университетского образования, успешная духовная или светская, чаще всего юридическая карьера, как следствие — материальный достаток и покупка звания. Он был доступен даже крестьянству, о чем свидетельствует Т. Вильсон: «Молодые господа, их [йоменов] сыновья, не удовлетворяются своим положением и тем, что по отцу они будут считаться йоменами… и непременно норовят впрыгнуть в бархатные штаны и шелковый дублет и, добившись, чтобы их приняли в какую-нибудь судебную корпорацию или канцелярию, с этих пор считают позорным зваться иначе, как джентльменами»[44].
Распространенный вариант — служба в аппарате центрального управления или при дворе, где звание могло быть даровано королем за заслуги.
Процедура аноблирования происходила следующим образом: прерогатива рассматривать просьбы претендентов, принимать решения и выдавать сертификат о дворянском достоинстве за определенный взнос принадлежала Коллегии Герольдов (за исключением тех случаев, когда дворянство даровалось жалованной грамотой короля). При этом герольды не столько требовали от своих клиентов доказательств их прав на дворянский статус, сколько сами выполняли обременительную обязанность привести их документы в соответствующий порядок. «Король герольдов также дает ему за плату новоизобретенный герб, девиз, который, как будут утверждать, найден упомянутым герольдом при изучении и просмотре старинных реестров, где было записано, что его предки в былые времена носили такой герб; или, если он будет делать это честнее и добросовестнее, он запишет, что за заслуги этого человека и определенные качества, которые он видит в нем, и за множество благородных дел, которые тот совершил, он властью, принадлежащей ему как королю герольдов и гербов, дает ему и его наследникам такой-то и такой-то герб… Таких людей иногда пренебрежительно называют джентльменами в первом поколении»[45].
Первоначально было предусмотрено, что претенденты на дворянское звание будут являться к королю герольдов или в коллегию герольдов, чтобы заявить о своих правах. Со временем практика упростилась, и последние стали выдавать сертификаты о дворянском достоинстве во время своих поездок в графства, порою попутно, в ходе визитаций (об этом см. ниже). Это порождало злоупотребления: недобросовестные герольды, а иногда — мошенники, прикрывавшиеся этим званием, разъезжали по округе и предлагали за деньги гербы нетерпеливым выскочкам и сельским снобам. Один такой ловкий мошенник, разоблаченный в 1579 г. в Чешире, выманил деньги у 90 человек[46].
