— В этой петиции нет ничего противозаконного, — говорит мой муж.
— Надо всё же быть порезче! — рассуждает Бриссо. — Получилось слишком мягко! Мы должны не просить, а требовать!
Жан вопросительно смотрит на меня. Он опасается сразу спорить с Бриссо, который готов смести всё на своём пути.
Я кладу мужу руку на плечо.
— Нельзя быть слишком резкими, — говорит он. — Это опасно!
— Совершенно согласен с мсье Роланом, — кивает Робеспьер. — Каждое слово могут использовать против нас.
— Чего вы трусите?! — возмущается Бриссо. — Робеспьер, короля ведь не оправдали! Вы хорошо выступили!
— Спасибо за похвалу, но окончательное решение будет завтра, — возражает Максимильен.
— Друзья, давайте не будем спорить, — вмешиваюсь я. — Нужно разобраться. Какая главная мысль петиции?
— Чтобы Национальное собрание приняло от имени нации отречение Луи XVI от престола и позаботилось о его замене при помощи всех конституционных средств, — четко отвечает Бриссо.
— Конституционных средств, — повторяю я. — Максимильен, что бы это значило?
— Регенство, — отвечает он. — Но никак не республику.
— Тогда эта бумага не представляет никакой опасности! — восклицаю я. — Что скажете, мой супруг?
— Совершенно верно, дорогая, — кивает он.
— Выходит, из–за фразы «конституционные средства» петиция теряет всякий смысл! — вскакивает Бриссо. — Понятно, почему Лакло настоял на этой фразе! Он и Дантон хотят усадить на трон Орлеанского!
Хм… Верно, верно. Это давно было понятно.
— Вычеркните это! — восклицает Бриссо.
— Никак нельзя! — возражает Жан. — Вы нас всех погубите!
Робеспьер согласен с моим мужем.
Решение остаётся за мной.
— Для нас главное — привлечь короля к ответственности, — говорю я. — Остальное пока отложим. Сейчас не столь важно, регентство это будет или нет.
— Мудрое решение, мадам, — говорит Робеспьер. — Но ещё совет… Если короля завтра оправдают, лучше будет забыть затею с петицией…
Я смотрю на мужа. Тот пожимает плечами. Слова Робеспьера взволновали его.
— Надо рисковать! — доказывает мне Бриссо.
Ох, опять дилемма. Как тяжело принимать решения! Надо рискнуть! Надо! Я так долго ждала этого момента! Это мой шанс! Я обязана его использовать! А вдруг — провал? Что тогда? Я могу потерять всё, чего с таким трудом добилась!
Я, Мадлен Ренар, испуганно мечусь в толпе. Увы, я заблудилась… Как я умудрилась отстать от Роберов?! О боже, Камилл! Может, он подскажет, где Макс.
— Мадлен! Что вас–то сюда привело? — издевательским тоном спрашивает он.
— Ах, женское любопытство! — в тон ему отвечаю я, даря фальшивую улыбку. — Но ваша проницательность сама даст ответ! Не так ли?
— Моя проницательность? — усмехается Камилл. — Уверен, вы примчались в Париж, чтобы стать свидетельницей грандиозных событий, которые развернутся в ближайшие дни!
От улыбки лицо этого идиота становится ещё более уродливым.
— О! Как вы догадались, мой друг? — с ехидством говорю я. — Может, вы видели Робеспьера? Мне нужно с ним обсудить некоторые… детали…
— Ну, Мадлен, вы изволите задать слишком трудный вопрос, — издевается нахал. — Робеспьер точно призрак. Исчезает внезапно…
Тоже мне сравнение. На себя посмотри, клоун.
— Как жаль! — вздыхаю я. — Но неужели у вас нет никаких сведений?
Камилл театрально разводит руками.
— Какая неоценимая помощь! — иронизирую я. — Кстати, я слышала о некой петиции… Если этот документ поддержат, короля Луи Тупого уберут?
Демулен готов расхохотаться.
— Мадам, неужели вы — аристократка — так легко отказались от своих принципов, — сдерживая смех, говорит он. — Судя по вашим словам, вы — настоящая республиканка.
— О! Конечно! Я ревностная республиканка! — со злой усмешкой отвечаю я. — А можно подробнее о деле?
Этот болван невыносим. У меня в памяти всплывают фразы Жоржа. Так хочется их употребить.
— Если этот документ поддержат! — загробным голосом произносит Камилл, — то берегитесь аграрного закона и республики! Вам это нравится, душка?
Он нагло смотрит мне в лицо. Какая я ему «душка»! Хамство!
— О! Благо Франции превыше всего! — фальшиво улыбаюсь я. — Это великолепно! Ах, мсье, пожалуй, я пойду!
Мне надоело беседовать с этим типом. Камилл — обезьяна, которая любит умничать и надоедать. И Макс ещё с ним дружил…
— Милая Мадлен! — слышу я вслед. — Желаю, вам успешных поисков. Только вы можете вознаградить Робеспьера за все его труды…
Высказывание прерывается гоготом. Я не оборачиваюсь. Уже много чести, что я говорила с ним!
Я, Светлана Лемус, грустно бреду по парижской улочке.
Эти дни я только мешаю. Всем на меня наплевать. Никто меня не слушает!
А эта Манон. Она всем своим видом дала мне понять, что моё присутствие нежелательно. Я решила не накалять обстановку и уйти.
— Привет, Светик! — обгоняет меня Камилл. — Выше голову! Луи Тупого не оправдали!
— Рано радоваться, — вздыхаю я. — Как говорила моя бабушка: цыплят по осени считают.
Камилл хмыкает.
— У меня есть интересное расследование! — восклицаю я. — Хочешь присоединиться?
— Извини, — важно произносит журналист. — Но мне поручили важное дело!
Он показывает на ворох бумаг в руках.
— Удачи! — Камилл хлопает меня по плечу и убегает.
Ну вот. Всем не до меня! Все заняты! Одна я, выходит, валяю дурака! Хотя у меня есть расследование. Хоть как–то радует!
Жаль, Поль Очер в отъезде. Мы могли бы провести расследование вдвоём.
Я сажусь на парковую скамью, раскрываю папку. Мсье Брион сделал хорошее досье. Даже приложил портреты–гравюры. Только нет подружки его брата. Ничего, уверена, он её включил в список подозреваемых.
— Как дела, мадемуазель Лемус? — спрашивает меня кто–то.
А, это Жак — Луи Давид — известный художник.
Я приветливо здороваюсь.
— Вы знакомы с мсье Лесотом? — спрашиваю я. — Он тоже художник. — Я показываю ему гравюру–портрет.
— Господи! — Давид быстро крестится. — Не напоминайте мне об этом типе! Это мой бывший ученик. С трудом сплавил по обмену. Хотя в ответ мне прислали тоже не очень милый экземпляр.
— Вы его знаете! — восклицаю я. — А он что–нибудь говорил о некой мадемуазель Брион?
— Про мадемуазель Брион… не знаю, — пожимает плечами художник, — а вот про дядюшку этой мадемуазель… Его звали Жак Брион… Не ясно, почему они повздорили, но покойный мсье Брион хотел зарубить художественную карьеру Лесота. И это у него получалось. Две выставки испортил… Согласен, Жак Брион был не ангел, но сгноить на корню карьеру Лесота — величайшая заслуга перед человечеством!
Хм… это должно заинтересовать Макса. Похоже, у мсье Лесота был мотив устранить Жака Бриона.
Моё имя маркиз Жильбер де Лафайет, мне 34 года. Я по своей глупости попал в пренеприятнейшую ситуацию. Зачем я потакал капризам монархов? Зря хотел добиться благосклонности королевы! Они подло обманули меня. Бежали. А что теперь? Меня читают виновником их бегства. Как ни парадоксально, мне приходится защищать предателей, так выгодно для Франции. Хотя, как бы я хотел, чтобы Мария — Антуанетта получила по заслугам за свою подлость и строптивость. Было бы великолепно, если бы они заплатили за моё унижение! Нет, ради своих идей я жертвую гордостью.
Я принимаю у себя гостей. Мэра Байи и Барнава — моего политического союзника.
— Думаю, не стоит объяснять то, что сейчас творится в Париже! — начинает Барнав. — Все только и говорят о некой петиции, которая скоро увидит свет.
— Да, — киваю я, — как я понимаю, вы требуете от нас решительных действий.
— Как высокопоставленные должностные лица, — продолжает Барнав, — вы имеете силу, которая может это пресечь.
— Дорогой друг, — вкрадчиво начинает Байи, — всё не так просто.
Барнав с возмущением смотрит на него.
— Послушайте старого ученого человека, — говорит Байи. — Резкие действия опаснее бездействия. Особенно если учесть, что вся ответственность будет на нас.
— Что вы предлагаете, Барнав? — спрашиваю я. — Если у вас есть план, мы будем рады его выслушать.
— Арестовать Дантона, Роберов, Лакло — всех кто устроил данное безобразие! — говорит Барнав.
— Это невозможно, — твердо возражаю я.
— Почему? — на лице Барнава отражается искреннее изумление. — Я слышал, у вас была встреча с Дантоном. Чем он вас так напугал?
— Мы обсудили ситуацию, — спокойно отвечаю я, игнорируя выпад юноши. — Как выяснилось, мне невыгоден арест Дантона и его коллег. А он обязуется пока прекратить нападки на меня и наш клан.
— Вы беседовали с Дантоном! — удивлённо восклицает Барнав. — С этим типом, что поливает вас грязью. Вы читали его статью, написанную в соавторстве с некой Светланой Лемус? Кстати, этой девчонкой я бы на вашем месте занялся вплотную.
Барнав, что за младшая школа! Эта мадемуазель мне безразлична. Она глупый ребёнок, попавший в плохую компанию.
— Я не воюю с детьми, — отвечаю я спокойно. — Даже если они повторяют нехорошие слова за плохими дядями. Вы сами разве пристрелите маленькую девочку, запустившую вам вслед горсть песка?
— А всё же, почему арест Дантона нам невыгоден? — ехидно интересуется Барнав.
— А потому, мой друг, — отвечает Байи, — что народ это воспримет весьма бурно. Этот арест может стать опаснее ещё не напечатанной петиции.
Барнав кивает. Опускает глаза.
— Что же нам делать? — бормочет он. — Ждать?
— Ждать, — кивает Байи. — Собрание вряд ли примет закон против короля, но всякое может быть. А тогда сложится иная ситуация…
Да, такая ситуация тоже малоприятна. На место регента будет метить Филипп Орлеанский и, скорее всего, добьётся своего.
— А если петиция всё же будет издана! Что вы планируете предпринять? — не унимается Барнав.
Я его понимаю. Самому это ожидание не доставляет радости.
— Тогда и будем принимать решение, — холодно говорю я. — Кстати, многое зависит и от вас. Вы ведь уверены, что короля оправдают.
— Да, — твёрдо говорит Барнав.
Я, Мадлен Ренар, усталая и измученная, медленно бреду, опираясь о стену. Силы покидают меня.
Ох, мне так плохо, что я присаживаюсь отдохнуть на тротуар. Скидываю туфли. Новое шёлковое платье и правила этикета на данный момент меня не волнуют.
Какая жара! Я снимаю шляпку, сползшую на бок, обмахиваюсь ею.
Из моих глаз текут слёзы.
Ох, за всю свою жизнь я столько не ходила пешком!.. Макс ясно написал, что надо быть дома!.. Зачем я пошла? Подметать новым платьем парижские улицы?.. Хотела быть в курсе событий… Да, я в курсе… В курсе, что мое состояние скоро начнет таять… Нет, бедной я не буду, слава Богу! Но все равно обидно! Выходит, то, что я в курсе, ничего мне не дает!
Я достаю зеркальце. О Боже, моя прическа!.. Лучше бы я носила высокие прически, они, по крайней мере, прочные. Я вынимаю шпильки, надеваю шляпку на распущенные волосы. Придирчиво смотрюсь в зеркальце. Ну вылитая жена лавочника, кошмар!
Тут я Макса никогда не найду!.. Ах, до чего хочется пить! Зайду в первое попавшееся кафе, пусть оно битком набито дикарями санкюлотами.
Я медленно поднимаюсь на ноги с туфлями в руках. Пытаюсь сделать несколько шагов. Нет, лучше обуться.
Случится что–то ужасное? Ох, ужаснее некуда!
Сегодня явно не мой день!
Я, Жорж Дантон, шагаю по улице. Жара ужасная! Черти в Аду, наверное, дохнут от безработицы!
Рядом останавливается экипаж моего компаньона Лакло.
— Садись, дружище! — говорит он. — Подвезу. Заодно обсудим наши делишки.
Я киваю. Лакло открывает дверцу кареты.
— Жорж, ты веришь в эльфов? — вдруг неожиданно спрашивает он.
Я удивленно таращусь на Лакло.
— Чего?! — восклицаю я. — Тебе головку напекло? Какие в … эльфы?
Лакло указывает кивком головы. Я оборачиваюсь. О-о! Мадлен Ренар! Какими судьбами! М-да, усталость ей к лицу… Хочется взять на ручки и убаюкать… Ах, какая трогательная беспомощность!
— Это Мадлен Ренар, — говорю я Лакло. — Любовница Робеспьера.
У Лакло падает нижняя челюсть.
— Робеспьеру… её… такую красотку…
— Да, — киваю я. — Сам видишь, Луиза Робер сюда никак не вписывается…
Мадлен явно направляется к нам. Да, соблазнительной походки как не бывало. Еле ноги передвигает.
Эльф. Я усмехаюсь. Сейчас это эльф откроет ротик и выскажет всё, что о нас думает. Судя по всему, настроение у красотки далеко не радужное.
— Хотелось бы её подвезти, — рассуждает Лакло. — Но нам надо обсудить…
Он явно колеблется.
— Она дурочка, — успокаиваю я его, — ничего не поймёт из нашего разговора.
Я направляюсь Мадлен навстречу.
— Жорж, где мой любовник? — прямо спрашивает Мадлен.
Судя по усталости, ей сейчас не до этикета.
— Какой именно? — хохочу я.
— Макс, конечно! — зло уточняет красотка. — Можно подумать, их у меня сто штук!
Можно подумать, меньше. Но я решаю ей этого не говорить.
— Не знаю, честно, — пожимаю я плечами. — Но мой друг может подвезти вас до дома. Как я погляжу, прогулка вам уже наскучила. Вы согласны?
— Конечно! — восклицает Мадлен.
Мы подходим к экипажу. Лакло уже вышел из него и гостеприимно распахнул дверцу.
— Мадам, моё имя Шодерло де Лакло, я к вашим услугам, — начинает мой приятель. — Надеюсь, вы не откажете мне в любезности подвезти вас?
Ох, ненавижу, когда Лакло начинает выражаться по этикету. Ему это не идет!
Мадлен кивает. Лакло помогает Мадлен сесть в экипаж. Ха, решил поиграть в рыцаря. Я изо всех сил сдерживаю себя, чтобы не шлёпнуть Мадлен чуть ниже спины.
Я, Мадлен Ренар, удачно встретила Дантона. С ним ещё какой–то идиот. Думаю, им есть, что обсудить. Уверена, я их смущать не буду.
Удобно устроившись в экипаже, я слушаю их разговор.
Они обсуждают ту самую пресловутую петицию, решают, как привлечь на свою сторону побольше союзников. Изредка Жорж кидает мне глупые вопросы.
— Мадлен, на вас напали грабители? — подшучивает он. — Вам на завтрак подали лимоны? Почему такой кислый вид?
Я не утруждаю себя ответами на эти глупости.
Похоже, Жорж держит меня за дуру — отлично! Сейчас мне это на руку!
— Вы виделись с Барнавом? — вдруг спрашивает Жорж Лакло.
Я вся превращаюсь в слух. Они выболтают мне всё!
— Да, виделся, — кивает Лакло. — Барнав уверен, что Луи Тупого удастся оправдать. Хотя все действия этого представителя триумвирата в последнее время подобны детским глупостям.
Так я и знала! Барнав ничего путного не сделает! А мне что писал!
— Значит, нам его не стоит опасаться! — восклицает Жорж.
Жорж нагло устраивается поудобнее на сиденье. Его грязный башмак целенаправленно наступает на моё шёлковое платье.
Лакло осторожно высвобождает подол моего платья из–под башмака, делая Жоржу замечание.
— Мадлен, где ваша улыбочка? — язвит Жорж. — С таким выражением личика вы не сможете соблазнить Макса.
— Время покажет, но Барнав от своего не отступится, это уж точно! — продолжает Лакло обсуждение, тактично сделав вид, что не расслышал шуточку Жоржа. — Лесть великое дело… Зря его послали встречать короля после неудачного бегства.
Я отряхиваю платье, испоганенное этим обезьяном. Нахал! Я изо всей силы задеваю ногу Жоржа каблуком.
— Чёрт! — восклицает он.
— В чём дело, мсье? — с ласковой издевкой спрашиваю я. — Вас укусила оса?
— Мадлен, вы точно оса. Которая жужжит над ухом, ее отгоняешь, а она опять! — бормочет Жорж.
Лакло, сдерживая улыбку, смотрит на нас. Ему понравилось, как я расправилась с Жоржем.
Так, вернёмся к делу. Барнав… король… вернее королева…
— Любопытно, — продолжает Жорж беседу. — Вот если бы у нас были доказательства…
Он косится на меня… Ясно, речь идет о Барнаве и королеве! Не бойтесь, я ревновать не буду.
— Увы, — вздыхает Лакло. — Тут всего лишь игра на тщеславии… ничего больше… вам бы тоже польстила такая дружба…
Конечно, тщеславие! Королева уже давно не красавица! Ох, она всегда была страшной! Просто платья и причёски немного её украшали.
— А мне кажется, что он старается только для своих целей! — говорит Жорж. — Лесть лестью, но в таких делах думают только о себе.
Лакло замечает, что я прислушиваюсь к разговору.
— Тоже верно, — понижая голос, говорит он Жоржу. — Но это всё же крупица в чаше весов.
— Барнав, конечно, лопух, но не до такой же степени! — отмахивается Жорж.
Я замечаю в окне мой парижский дом! Слава Богу!
— Умоляю, остановите! — обращаюсь я к Лакло.
Да, я хочу послушать их разговор, но мечта о ванне сильнее! Экипаж останавливается.
— Как жаль, мадам, что вы нас покидаете, — говорит Лакло, помогая мне выйти. — Простите, что за мирской суетой забыли свой долг перед прекраснейшей представительницей прекрасной половины человечества!
Какие старые и глупые комплименты.
— О-о! Мсье Лакло, как вы милы! — улыбаюсь я.
— Удачи, дорогая! — восклицает Дантон, фамильярно целуя мне руку.
— И вам того же, — отвечаю я, мысленно желая обратного.
А теперь скорее домой! В ванну! В ванну!
Моё имя Патрик Леруа, мне 25 лет. Я ничем не примечательный молодой человек.
Я, пожалуй, чересчур внимателен и осторожен, эти качества делают меня слишком серьёзным и немного мнительным.
Я думаю о Стефани. Ну почему Марсель Брион столь низкого обо мне мнения? Почему он думает, что я недостоин его дочери? Я из молодых успешных буржуа. Пусть я не могу разбогатеть моментально, но зато я иду стабильно и верно. Моя репутация безупречна!
Звонок в дверь прерывает мои размышления. Кто это может быть? Какая–то девица. Мы обмениваемся приветствиями.
— Чем обязан? — спрашиваю я её.
— Моё имя Светлана Лемус, — представляется девушка. — Мне бы хотелось поговорить с вами об исчезновении мадемуазель Стефани.
Не могу скрыть удивления.
— Я могу узнать, почему вас это заинтересовало? — спрашиваю я.
— Для моей книги, — чётко тараторит девушка. — У меня там фигурирует похищение.
Хм… по–моему, она лжёт. Светлана Лемус… друг Робеспьера… А Робеспьер любит вести расследования… интересно…
— Я очень люблю Стефани! — восклицаю я. — Но её отец против нашего брака. Он считает меня недостаточно богатым. Хотя я не бедствую и смогу обеспечить любимой достойную жизнь.
— Как вы думаете, кто мог похитить мадемуазель Брион? — спрашивает она.
Ха! Ну очень любопытный вопрос.
— Не знаю, — я пожимаю плечами, — но мне почему–то кажется, что это сделал мсье Лесот.
Сумасшедший художник — самая подходящая кандидатура.
Мне не нужны подозрения в похищении. Не хочу, чтобы это вредило моей карьере. Ведь я хочу обеспечить Стефани достойную жизнь.
— Почему? — интересуется любопытная девчонка.
— Он полюбил Стефани, а она его отвергла, — предполагаю я.
— Гм… это не повод для похищения! — возражает она.
Для сумасшедших повод не нужен. Подумайте логически, милочка.
— Понимаете, этот тип не совсем нормальный, — поясняю я Лемус, — он какой–то нервный и непредсказуемый. От него можно всего ожидать. На месте полиции я бы занялся именно им. Но все почему–то решили, что я похитил Стефани и где–то её спрятал. Вот дурачье!
Я говорю спокойно, но нотки волнения скрыть не удаётся.
— А мсье Жак Брион, вы знаете, как он погиб? — задаёт Лемус странный вопрос.
— Да, это было на охоте, лошадь понесла, — отвечаю я. — А разве это имеет отношение к делу?
— Всякое может быть, — пожимает она плечами. — Вы были хорошо знакомы с ним?
Хм… вот тут я и влип… были дела… были… Но ничего противозаконного! Скрыть от нее? Нет, нельзя… Если они потом узнают, будет хуже…
— Да, — с трудом произношу я, — я начинал у него свою карьеру, был мелким служащим. Но я быстро ушёл от него…
Лемус делает пометки в своей записной книжке.
— Надеюсь, вы сохраните это в тайне, — строго говорю я, — вы понимаете, моя репутация…
— Будьте спокойны, — кивает она, — сказанное вами не получит огласки!
Наконец девушка уходит. Я закрываю за ней дверь. Ох, боюсь, что у меня будут большие проблемы. Надо что–то делать? Но что?
Я, Мадлен Ренар, приняв ванну, лежу на кровати. Ох, как гудят мои бедные ноги! Как мне плохо! Я закрываю глаза.
— К вам мсье Барнав, — раздается голос Дорины. — Простите, но я не смогла его удержать.
Я устало приподнимаюсь на локте. Барнав пришёл явно не вовремя. Сейчас я усталая и злая. Пусть пеняет на себя.
А вот и он. Ах, какой красавчик!
— Мадам, вы заставляете меня страдать, — начинает Барнав, — последнее время вы слишком благосклонно относитесь к Робеспьеру. Я слышал, вы с ним ужинали… Осмелюсь заметить, это причиняет мне боль… Не составит труда догадаться о ваших отношениях…
