Если прибавить к сказанному, что еще в 1927 г. П. А. Расторгуев отмечал безусловную твердость аффрикаты д͡ж на всей территории Западной Брянщины[15] и что лишь в говорах Мглинского у., как было установлено наблюдениями М. В. Ушакова в то же время[16], аффриката д͡ж, как и парная ч, произносилась «скорее мягко, чем твердо», то окажется возможным только один-единственный вывод — смягчение звонкой шипящей аффрикаты, отмечаемое в подавляющем большинстве современных западнобрянских говоров, должно быть признано вторичным, лишь отражающим соответствующее изменение глухого ₁[ч].
С артикуляторной точки зрения, это изменение представляет собой переход от апикальной артикуляции, характерной для всех твердых шипящих, к апикально-дорсальной, а затем — к дорсальной артикуляции. Тенденция к овладению такой артикуляцией и постепенное приближение к ней находят свое выражение в характерном для современных западнобрянских говоров колебании смягченных вариантов [ч] различных степеней палатализации.
Усвоенный для [ч] и перенесенный полностью или частично на [д͡ж], этот навык дорсальной артикуляции может распространиться затем на весь ряд нёбно-зубных шипящих согласных, в результате чего во многих населенных пунктах в речи лиц среднего и младшего поколений, овладевших уже произношением мягкого [чʼ] и произносящих также мягкий [д͡жʼ], наблюдается спорадическое употребление полумягких и мягких шипящих [ш˙, шʼ], [ж˙, жʼ]. Ср., например: иγру́ш˙а «груша», чʼаш˙у́йкʼи, ш˙а́пку първа́ў, лʼаж˙ы́т лʼи нас, вʼи́шʼинка, нʼамно́жʼка, жʼанʼи́х (Барсуки Суражского р‑на в речи 25-летней П. Болмот; но здесь же: кушыны́, ишо́ԝшы, пшанʼи́нка, рыжкʼи́ «рыжики», брʼе́шытʼ, йак сʼмʼе́шна, хвартукʼи́ жа, шълупа́шʼкʼи и т. п.); ш˙у́ла, бълʼш˙а́йа, нʼиж˙а́рка (Шеверды Мглинского р‑на — в речи 42-летней А. Н. Максименко). В свое время эта особенность была отмечена П. А. Расторгуевым, которому приходилось слышать мягкое произношение шипящих наряду с твердым «в ряде деревень в говоре молодого поколения»[17]. То же наблюдается в речи многих представителей местной интеллигенции, в большей или меньшей мере овладевших нормами русского литературного произношения.
Обращает на себя внимание явный параллелизм в развитии глухой аффрикаты ₁[чʼ], с одной стороны, и соответствующей ей звонкой шипящей аффрикаты ₁[д͡ж] и шипящих ₁[ш, ж], с другой. В обоих случаях наблюдаются одни и те же процессы, действующие в той же последовательности и распространяющиеся на тождественные территории. Однако если переход от твердого ₁[ч] к мягкому ₁[чʼ] имеет непосредственной причиной внешнее воздействие, то аналогичное изменение ₁[д͡ж] и других шипящих оказывается совершенно самостоятельным, независимым от каких бы то ни было прямых импульсов внешнего характера и должно объясняться как результат внутреннего развития фонетической системы самих западнобрянских говоров. Можно предполагать, что мы имеем здесь дело с изменением (хотя бы и частичным) в артикуляционной базе[18], вызванным усвоением мягкого [чʼ] и смягчением ранее твердого [д͡ж][19].
Описанные изменения в свою очередь влекут за собой новые последствия, особенно наглядно обнаруживающиеся в судьбе фонемы ₁/Д͡Ж/.
Фонема ₁/Д͡Ж/ противопоставлена здесь как «аффриката» — «взрывным» ₁/Д/ и ₁/Дʼ/ и «фрикативной» ₁/Ж/, как «шипящая» — «свистящей» ₁/Д͡З/ и как «звонкая» — «глухой» ₁/Ч/. Последовательная в прошлом и возможная в современном состоянии западно-брянских говоров твердость звука ₁[д͡ж], в котором воплощается эта фонема, не воплощает соответствующего ДЭ фонемы ₁/Д͡Ж/, поскольку ей не противопоставлена «мягкая» фонема, и является, следовательно, ИП.
Фонема ₁/Д͡Ж/ входит, таким образом, в широкий круг оппозиций, не уступая в этом отношении парной ₁/Ч/ и другим фонемам шипящего ряда. Тем не менее положение ее в фонологической системе оказывается не вполне прочным. Это объясняется тем, что на употребление фонемы ₁/Д͡Ж/ наложены двоякого рода ограничения.
Употребление фонемы ₁/Д͡Ж/ ограничено прежде всего со стороны объема возможных для нее позиций. В отличие от других шипящих она используется преимущественно в интервокальном положении. Вне этой позиции ₁/Д͡Ж/ представлена немногими случаями перед гласными в начале слова и единично после гласных в конце слова. Перед согласными употребление ₁/Д͡Ж/ почти неизвестно, а после согласных крайне ограничено. При этом из числа согласных ей могут предшествовать лишь ₁/Ж/ и сонорные. В результате оппозиции «шипящесть» — «свистящесть», «нёбность», — «зубность» и «аффрикатность» — «взрывность», которые для других шипящих в западнобрянских говорах принадлежат к разряду активно нейтрализуемых[20], оказываются для фонемы ₁/Д͡Ж/ лишь потенциально нейтрализуемыми, т. е. фактически не нейтрализуются.
Употребление фонемы ₁/Д͡Ж/ ограничено также в значительной степени отношениями дополнительной дистрибуции на морфонологическом уровне: она используется по преимуществу в конце корневых морфем в определенном кругу глагольных и немногих именных форм как элемент исторического чередования с фонемами ₁/Д/ и ₁/Дʼ/. Названные чередования обнаруживаются в соотношениях типа хо/дʼ/и́ть — хо/д͡ж/у́; просе́/дʼ/ить — просе́/д͡ж/ивать; разбу/дʼ/и́ть — разбу/д͡ж/а́ть; попу́/дʼ/иться ‛испугаться’ — пу/д͡ж/ану́ть ‛попугать’, ‛испугать’; ср.: гла/д͡ж/ану́ть ‛один раз погладить’, ‛немного погладить’; ду/д͡ж/ану́ть ‛один раз или немного подудеть’; са/д͡ж/ану́ть ‛один раз ударить’; чу/д͡ж/ану́ть ‛один раз или немного почудить’ и т. п.; поса/дʼ/и́ть — посо́/д͡ж/ено; проце/дʼ/и́ть — проще/д͡ж/о́мшы и нек. др. под. Ср. также соотношения типа тве́р/д/ый — твер/д͡ж/е́йшый — твер/д͡ж/е́ть ‛твердеть’; огоро/дʼ/и́ть — огоро́/д͡ж/а ‛ограда, изгородь’; слобо/д/а́ — слобо/д͡ж/а́нин и др. под.
Вне чередования с ₁/Д/, ₁/Дʼ/ фонема ₁/Д͡Ж/ представлена в крайне узком круге специализированной и малоупотребительной лексики, которая, как правило, находит прямые соответствия в укр. и блр. языках.
В начале слова — в немногих собственных фамильных именах типа /д͡ж/у́гла, /д͡ж/у́ра (ср. укр. джугля ‛зимняя шапка’, джура ‛оруженосец’); в образованиях с корнями ~ /д͡ж/ик(г) ~ — (ср.: /д͡ж/ик(г)а́ть ‛жечь’, ‛жалить’, ‛хлестать’, /д͡ж/ига́лить ‛то же’, /д͡ж/ик(г)у́чка ‛жгучая крапива’, /д͡ж/ик(г)у́н ‛непоседа, озорник’ и др.), ~ /д͡ж/ах ~ (ср.: /д͡ж/а́хнуть ‛ударить’), ~ /д͡ж/у/д͡ж/а(у)р ~ (ср.: /д͡ж/у/д͡ж/а́ра ‛кокетка, франтиха’, на/д͡ж/у/д͡ж/у́риться ‛расфрантиться’) и др.
