— Простите, — слышится чей-то голос.
В дверях стоит Граф в щеголеватом дорожном костюме.
— Это шестнадцатая каюта, или, пардон, я ошибся? — говорит он, подходя к Семену Семеновичу.
— Шестнадцатая… А вы, значит, тоже здесь едете?
— Да. Будем знакомы, — изысканно представляется Граф. — Геннадий Петрович… Надеюсь, мы подружимся…
Звучит мощный гудок теплохода.
Семен Семенович бегом возвращается на палубу. Остановившись у перил, он находит взглядом на пристани свою семью и радостно кричит:
— Надя, у меня полулюкс!
— Что? Не слышу…
— По-лу-люкс…
Надежда Ивановна пожимает плечами. А стоящий на пароходе рядом с Семеном Семеновичем Граф помогает ему.
— У него пол-люкса — громко кричит он.
Надежда Ивановна, наконец расслышав, кивает головой. Ей и радостно и грустно. Он счастлива за своего Сеню в полулюксе, и в то же время ей трудно с ним расставаться.
Печальным стало и лицо Семена Семеновича. Супруги, как видно, очень любят друг друга и потому взволнованы предстоящей разлукой, хотя и недолгой, но очень редкой в их жизни.
«Михаил Светлов» отваливает от пристани. Последним у борта остался Семен Семенович. Он грустно машет кепочкой, посылая прощальные приветствия удаляющемуся берегу.
…Теплоход «Михаил Светлов» в открытом море.
Возникает надпись:
ШЕЛ ПЯТНАДЦАТЫЙ ДЕНЬ УВЛЕКАТЕЛЬНОГО КРУИЗА
«Михаил Светлов» входит в последний порт перед возвращением на родину.
Группа загорелых туристов идет с местным гидом по улице.
Семен Семенович отстает. И в это время его хватает за руку какая-то темпераментная жрица любви и, что-то быстро говоря на своем языке, тащит за собой по направлению к открытой двери дома. Семен Семенович растерян и оказывает ей весьма слабое сопротивление.
Граф замечает это и бросается на выручку.
— Ты куда? С ума сошел?
— Она меня куда-то зовет, что-нибудь случилось…
— Мадам, нон. Нихт. Нет. Ни в коем случае!.. — кричит Граф женщине, вырывая из ее рук товарища.
— Почему? — возражает Семен Семенович. — Может, ей что-то надо…
— Что ей надо, я тебе потом скажу… Леди, синьора, к сожалению, ничего не выйдет… Руссо, туристо, облико морале… Ферштейн? Все!..
Жрица любви, пожав плечами, снова занимает свой пост у раскрытой двери. А Семен Семенович спрашивает Графа:
— А что ей было надо?
На городской площади у какого-то памятника группа туристов окружила местного гида. Это высокий, не по годам стройный и подтянутый старик, одетый аккуратно, но скромно. Его совершенно седые коротко остриженные волосы разделены безупречным пробором. И только мешки под глазами и горькие складки в углах рта свидетельствуют о его возрасте и, видимо, не очень легкой жизни.
Говорит он на отличном русском языке, правда, чуть старомодно, но зато по-петербургски изысканно.
Экскурсия окончена, и, как это принято у советских туристов, руководительница группы преподносит гиду сувениры: модель спутника, матрешку и блестящий электросамовар.
— Спасибо, спасибо, господа! — говорит по-настоящему растроганный гид. — Желаю вам счастливого возвращения на вашу… если позволите сказать, на нашу прекрасную родину… Я бы хотел…
Но тут он вдруг замолкает, словно проглотив какой-то комок, и опускает голову.
Туристы затихают. И в наступившей тишине чуткий Семен Семенович, чтобы разрядить обстановку, говорит:
— А это вам… От меня лично… И от нас всех… Особая московская… — Он протягивает гиду сувенирную бутылочку.
Руководительница группы обращается к туристам:
— Товарищи, минуточку! Сейчас свободное время, погуляйте по городу. Только учтите: ровно в семнадцать ноль-ноль все должны быть на теплоходе…
Граф вытаскивает свои карманные часы. Отскакивает крышка, раздается мелодичный звон. На часах ровно три.
Он незаметно покидает группу и, все убыстряя шаги, сворачивает за угол. Но в последнюю секунду его останавливает Семен Семенович.
— Геша! Ты куда?
— По магазинам.
— А я уже все истратил.
— Я знаю, поэтому тебя и не позвал. Значит, встретимся на теплоходе.
— Нет, мне все равно нечего делать. Я с тобой.
Граф встречает это предложение без особого энтузиазма.
Тихая Рыбная улица. Уже известный нам дом с классическим аптечным знаком и вывеской «Aphoteka Chikanuk».
И снова в дверях, внимательно поглядывая по сторонам, стоят аптекарь и его молодой подручный.
Между ними возникает короткий нервный разговор, естественно, на их языке, а перевод дается дикторским текстом.
— Ну, где же он? — раздраженно спрашивает молодой гангстер.
— Спокойно. Должен прийти.
— Пароль старый?.. «Черт побери»?
— «Черт побери»…
— А он точно с теплохода «Михаил Светлов»?
— Нам сообщили так…
— Теплоход через полтора часа уйдет! — кричит молодой человек, стуча пальцем по циферблату ручных часов.
Аптекарь, взрываясь, начинает долго говорить, темпераментно жестикулируя, но текст перевода предельно краток:
— Заткнись!
Молодой гангстер, криво усмехнувшись, скрывается в аптеке. Аптекарь продолжает наблюдать за улицей.
Граф и Семен Семенович идут по городу, заглядывая в витрины магазинов. Граф хочет отделаться от ненужного попутчика. Лихорадочно обдумывая план «отрыва», он нервно поглядывает на часы.
Семен Семенович заинтересовывается витриной, в которой выставлены разнообразные рыболовные принадлежности. Он увлеченно рассматривает разные крючки, наживки, удилища, катушки, спиннинги, сачки.
Граф незаметно отходит, а его место рядом с Семеном Семеновичем занимает толстый господин с сигарой в зубах.
Восхищенный увиденными снастями, Семен Семенович толкает «друга» в толстый живот, но тут же замечает свою ошибку и растерянно оглядывается. Граф исчез.
Запыхавшийся Граф подбегает к бородатому полицейскому на углу:
— Эскюз меня! Плиз!.. Площадь Королевы-матери!.. Кинг-мама… На углу Рыбной улицы… Ну, рыба… — и он жестом руки показывает хвост плывущей рыбы. — Рыбная улица… Фиш-стрит…
Полицейский, наконец поняв, обрадованно смеется:
— О, йес, йес!..
Он достает блокнот и начинает рисовать план.
…Растерянный Семен Семенович, озираясь по сторонам в поисках исчезнувшего товарища, вдруг оказывается около того же бородатого полицейского.
— Простите… Вы не видели?.. Здесь не проходил человек вот в такой шляпе?.. Русский…
— Руссо? Йес, йес… Фиш-стрит! — смеется полицейский, повторяя жест Графа.
Он сажает Семена Семеновича в коляску своего мотоцикла и дает газ.
…Граф быстро идет по улице, сверяясь с планом. И тут его нагоняет мотоцикл полицейского. Бородач радостно козыряет, а Семен Семенович выскакивает из коляски.
— Ты уж извини, что я отвлекся. Больше этого не будет.
Граф готов вопить от отчаяния и бессилия, но вынужден улыбаться. А время идет. На уличных часах уже без четверти четыре.
…На площади Королевы-матери, куда выходит Рыбная улица, стоят ярмарочные увеселительные балаганы. Перед легким павильоном, в котором находится аттракцион-лабиринт, сидит мрачный хозяин предприятия и пересчитывает деньги.
Друзья подходят к лабиринту. У Графа в глазах зажигается дьявольский огонек.
— Зайдем?
— Все! Валюта кончилась…
— Угощаю!
Широким жестом Граф бросает на медное блюдо перед меланхоличным хозяином предприятия две монетки и входит в лабиринт, предусмотрительно пропустив вперед Семена Семеновича.
Едва тот делает несколько шагов, Граф бесшумно скрывается в боковом коридоре лабиринта и замирает за углом.
Хозяин предприятия сгребает с блюда всю мелочь. Как раз этих двух монет ему не хватало для полного счастья, за которым он и отправляется через площадь к винному ларьку.
…В лабиринте Семен Семенович оглядывается, видит, что он один, и начинает быстро продвигаться по извилистым коридорам, крича на ходу:
— Гена!.. Где ты?.. Геша!
Притаившийся Граф все слышит и молчит.
Семен Семенович, не переставая звать — товарища, быстро идет по лабиринту и неожиданно для себя выходит на площадь.
— Геша, я уже вышел! — торжествующе объявляет он.
Но никто не отвечает.
— Гена, где ты?
Опять никакого ответа.
— Ты что, тоже вышел?
Он решает, что его друг еще раньше выбрался из лабиринта и теперь гуляет где-то на площади. Семен Семенович отправляется его искать, по дороге взывая:
— Геша!.. Геша!..
Граф в лабиринте, ликуя, прислушивается к удаляющемуся голосу Семена Семеновича. Наконец-то! И, выждав еще немного, он направляется обратно к входу, который, как ему кажется, находится совсем рядом. Но лабиринт оказывается действительно лабиринтом. Граф почему-то упирается в стену, за поворотом — в другую, словом, он заблудился.
— Эй, кто-нибудь! — нервно зовет он хозяина.
А хозяин за стаканом вина играет в карты с владельцем винного ларька. Видимо, он не скоро вернется.
Граф скребет руками стены, стонет, в отчаянии смотрит на часы и разражается бессильными рыданиями.
Семен Семенович идет по тихой Рыбной улице. Оглядывается по сторонам, ищет приятеля. Он проходит мимо дома с вывеской «Aphoteka Chikanuk».
Аптекарь, заметив приближающегося иностранца, настораживается, но тот проходит мимо.
Дойдя до угла и не обнаружив за ним друга, Семен Семенович возвращается и снова оказывается у аптеки. Поскольку он смотрит не под ноги, а по сторонам, он оступается, с размаху летит на тротуар и вскрикивает от боли:
— А-а-а, черт побери!
Аптекарь радостно бросается к нему и поднимает его, весело восклицая:
— Черт побери! Черт побери!
Семен Семенович не разделяет его веселья. Ему ужасно больно, он даже не может говорить.
А старик ведет его в аптеку, непрерывно повторяя на все лады: «Черт побери!», так как не знает других русских слов. Он вкладывает в это «Черт побери!» и отзыв на пароль, и приветствие, и сочувствие.
В задней комнате аптеки их уже ждет длинноволосый молодой человек. Они обмениваются с аптекарем короткими фразами на своем языке, и молодой гангстер обращается к Семену Семеновичу:
— Руссо? «Михаил Светлов»?..
Семен Семенович стонет от боли и утвердительно кивает.
Аптекарь осматривает его локоть, затем подмигивает, успокаивающе говорит: «Черт побери!» — и вдруг со страшной силой дергает вывихнутую руку. Раздается хруст сустава, вопль пациента, и Семен Семенович от боли теряет сознание.
— Что с ним? — снова переходя на свой язык, спрашивает молодой человек, размешивая в тазике густую белую массу.
— Действительно сильный вывих… Даже потерял сознание, — отвечает аптекарь.
— Начнем, — командует молодой человек и открывает шкатулку, в которой лежат золотые монеты и бриллианты.
Они приступают к давно запланированной операции. Слой за слоем на руку Семена Семеновича аптекарь накладывает гипсовую повязку. А между слоями молодой гангстер закладывает упакованные в целлофан золотые монеты и бриллианты…
В этот момент Семен Семенович приходит в себя. Он чуть приоткрывает глаза и как раз видит, что́ именно ему закладывают в гипс. От ужаса он тут же судорожно зажмуривается.
Занятые делом сообщники ничего этого не замечают. Семен Семенович осторожно приоткрывает один глаз. Он видит, как упаковывается последняя партия драгоценностей. Еще несколько витков, и повязка готова.
— Все!.. Дай ему нашатырь, пусть очухается… Ему уже пора, — говорит длинноволосый, посмотрев на часы.
Аптекарь подносит к носу Семена Семеновича флакон с нашатырем и тормошит его, ласково приговаривая по-русски:
— Черт побери!.. Черт побери!..
Семен Семенович открывает глаза, весьма натурально изображая безмятежное возвращение к жизни. Но в действительности же он растерян и испуган происшедшим.
Молодой человек стучит по циферблату часов и выпроваживает Семена Семеновича.
— «Михаил Светлов»! У-у-у-у!!! — и он жестами показывает, что нужно торопиться.
На площади хозяин балагана за руку выводит заплаканного Графа из лабиринта. Указав ему направление, хозяин слегка подталкивает его, и Граф рысью направляется к Рыбной улице.
Граф бежит по Рыбной улице, поглядывая на вывески. На противоположной стороне он замечает аптеку Чиканука. У входа на скамеечке сидят аптекарь и длинноволосый молодой человек.
Помня наставления Шефа насчет социалистического реализма, Граф входит в роль и фланирующей походкой идет к аптеке. Напротив входа он неловко падает и, излишне форсируя голос, выкрикивает пароль:
— Черт побери!
Гангстеры только сейчас обращают на него внимание. Они недоуменно смотрят на упавшего Графа, тревожно переглядываются.
Граф, чтобы ускорить события, так же фальшивя, еще раз выкрикивает пароль:
— Черт побери!
Молодой человек обменивается несколькими репликами с аптекарем и обращается к Графу:
— Руссо?
Граф заговорщицки торопливо подтверждает:
— Руссо, руссо.
— «Михаил Светлов»?
— Да, да… С «Михаила Светлова»… Это я…
Длинноволосый набрасывается на аптекаря. Они долго ругаются, не глядя на сидящего на тротуаре Графа.
— Здесь и далее, — говорит диктор, обычно переводящий их текст, — следует непереводимая игра слов…
Ничего не понимающий Граф, стараясь обратить на себя внимание, легонько стучит по колену то одного, то другого.
Когда ему удается наконец привлечь их внимание, он показывает на свои карманные часы: мол, довольно спорить, пора приступать к делу.
Гангстеры поднимают его и, продолжая ругаться, уводят в аптеку.
Растерянный, крайне встревоженный, Семен Семенович быстро идет по узкой пустынной улочке. Он еще никак не может опомниться после того, что с ним произошло.
Что это — сон? Но нет, его правая рука в гипсе, она висит на марлевой повязке. Он с опаской поглядывает на нее как на чужую.
У открытой двери продолжает дежурство знакомая нам жрица любви. Она видит подходящего Семена Семеновича и перекрывает ему дорогу.
Семен Семенович, дойдя до неожиданного препятствия, сворачивает, не замедляя шагов, и исчезает в черном проеме двери. Жрица любви устремляется вслед и, оглянувшись по сторонам, закрывает дверь.
В этот момент из соседней арки выходит Семен Семенович и продолжает свой путь.
Распахивается дверью Раздосадованная жрица любви, бросив презрительный взгляд вслед ускользнувшему клиенту, снова занимает свой пост.
По этой же улочке торопится на теплоход Граф. Лицо его выражает то сомнение, то раздумье, то вдруг неожиданную радость. А мы слышим его внутренний голос:
«Эти кретины уверяли, что он был без сознания. Даже нашатырь давали нюхать… Значит, этот лопух ничего не знает. Отлично! Он провозит товар через таможню, а дома… Словом, если дело выгорит — валюту получаю я, а если прогорит — срок получает он…».
Жрица любви замечает нового потенциального клиента и преграждает ему путь.
Граф на секунду задумывается, затем, постучав по часам, пожимает плечами и с сожалением разводит руками, как бы говоря: «С удовольствием, но нет времени!»
Потрепав ее по подбородку, он буквально выскальзывает из ее рук.
В каюте капитана взволнованный Семен Семенович, закончив рассказ о своих злоключениях, нервно спрашивает:
— Ну, что?.. Что?.. Что это такое?
— Ничего особенного, — флегматично отвечает видавший виды капитан. — Обыкновенно. Контрабанда…
От этого слова, которое Семен Семенович встречал только в детективных романах, у него захватывает дух, и, теряя дар речи, он пытается что-то сказать, но только, как рыба, выброшенная на песок, заглатывает воздух.
— О-о-о, что же вы так? Спокойнее… — вставая, замечает капитан.
Он достает из настенного бара бутылку коньяка, наливает в рюмку.
— Выпейте!
Семен Семенович отрицательно трясет головой.
— Выпейте, выпейте! Читали в «Неделе»? Отдел «Для дома, для семьи». Врачи рекомендуют — расширяет сосуды, успокаивает нервную систему…
Семен Семенович залпом опрокидывает рюмку и, обретя дар речи, спрашивает:
— Что же мне теперь делать?
— Ничего… Отдыхайте. Только прошу вас: о контрабанде никому ни слова.
— Так будут же спрашивать, что с рукой?
— А вы говорите: поскользнулся, упал… закрытый перелом… Потерял сознание… Очнулся — гипс!
— Поскользнулся, упал… — со все возрастающим облегчением повторяет Семен Семенович. — Закрытый перелом… Потерял сознание… Очнулся — гипс!
— Правильно! А про это, — и капитан слегка дотрагивается до гипса, — я сообщу куда следует…
И заметно повеселевший Семен Семенович, запрокинув голову, вытряхивает в рот оставшиеся в рюмке последние капли коньяка.
…И вот уже Граф, бережно поддерживая под руку своего драгоценного, теперь уже в прямом смысле, друга, гуляет с ним по палубе.
— Неужели ты ничего не помнишь? — спрашивает он, плохо скрывая радость.
— Так я ж тебе говорю: потерял сознание… Очнулся — гипс!
— Ай-яй-яй! — сокрушается Граф. — Лучше б я упал вместо тебя…
— Ну, что ты, Гена!.. Спасибо! — растроган Семен Семенович.
— Береги руку! — со значением говорит Граф.
Поздний вечер. В темно-синей мгле ярко освещенный теплоход «Михаил Светлов» входит в родной порт.
Гремит музыка. Пассажиры медленно спускаются по трапу.
Семен Семенович уже внизу, а Граф только в начале лестницы. Их разделила толпа, и обоих это устраивает: Семен Семенович убежден, что ему придется задержаться в таможне для завершения своей секретной миссии, а при этом не нужны никакие свидетели, даже его новый друг Гена. А друг Гена умышленно отстал, чтобы незаметно проследить, пройдет ли Семен Семенович беспрепятственно таможенный досмотр со своим контрабандным гипсом.
…Таможня морского вокзала. На длинном прилавке — очередь чемоданов, рядом — очередь их владельцев.
Семен Семенович взволнованно вглядывается в лица таможенников: кто из них примет драгоценный груз и как все это будет происходить?
Процедура таможенного досмотра проходит легко и быстро, только иногда для проформы проверяют один-два чемодана, а на всех остальных ставят крестики мелом без проверки.
Граф украдкой продолжает наблюдать за своим подопечным.
А к Семену Семеновичу уже подошел усатый таможенник. Сейчас все произойдет. Чтобы обнаружить себя и облегчить ему задачу, Семен Семенович кладет гипсовую руку на чемодан и, многозначительно барабаня пальцами по крышке, пристально смотрит на таможенника. Однако тот ставит равнодушно крестик и проходит дальше.
Граф, увидев желанный крестик на чемодане Семена Семеновича, быстро выходит из зала.
Семен Семенович озадачен: неужели не дошло предупреждение капитана? Этого не может быть! Он незаметно стирает крестик и пододвигает свой чемодан другому контролеру.
Но сейчас он действует более настойчиво: громко кашляет, чтобы обратить на себя внимание. Как только молодой, очень старательный таможенник поднимает на него взгляд, Семен Семенович незаметно для окружающих подмигивает ему, указывая уголком глаза на свою гипсовую руку.
На лице таможенника отражается недоумение, смешанное с подозрением, Семен Семенович подмигивает еще раз. И тогда тот решительно говорит:
— Ну-ка, откройте, чемодан!
Но в этот момент к ним подходит усатый таможенник и говорит коллеге:
— Этот я уже смотрел…
И он снова ставит крестик на чемодане ошарашенного Семена Семеновича.
— Товарищ, — тихо обращается он к ним, — мне что же, идти?
— Проходите, товарищ, не задерживайте! — деловито командует усатый. — Следующий, пожалуйста…
И растерянному Семену Семеновичу теперь уже ничего другого не остается, как покинуть таможню.
Через ветровое стекло «Волги», на которое падают первые капли дождя, виден стоящий на площади перед морским вокзалом озадаченный Семен Семенович.
Рука с татуировкой «Миша» включает зажигание.
«Волга»-такси подъезжает к Семену Семеновичу.
Растерянный, подавленный, он в полном смятении садится в такси. Что делать? Куда ехать? В милицию? Домой?
Таксист в форменной фуражке поворачивается к пассажиру.
— Куда поедем? — спрашивает он.
— Домой… — в полной прострации, думая о своем, механически отвечает Семен Семенович.
И, несмотря на явную неопределенность адреса, таксист кивает, включает счетчик и такси трогается с места.
— Значит, за границей побывали? — спрашивает водитель.
— Да… Побывал… — безучастно отвечает Семен Семенович, и вдруг мы слышим его внутренний голос: «Да… Побывал… А что делать сейчас? Куда мне?.. В милицию?.. А может, домой?.. Так я же еду домой… Ой! — Семена Семеновича ошеломляет внезапная мысль. — Я же не сказал ему адреса… Куда он меня везет?»
И он с тревогой смотрит в водительское зеркальце, в котором отражается лицо шофера.
Заметив тоже в зеркальце встревоженный взгляд пассажира, таксист опускает глаза и, как бы отвечая на невысказанный вопрос, говорит:
— А здесь в город только одна дорога…
Семен Семенович даже вздрагивает от этой сверхъестественной проницательности.
— Пожалуйста, — подавив внезапное беспокойство, вежливо говорит он. — Морская, двадцать один, квартира девять, первый подъезд, — и совершенно некстати добавляет: — Третий этаж…
— Что это у вас с рукой? — интересуется таксист.
Семен Семенович настораживается. Его внутренний голос встревоженно произносит: «Почему он интересуется?.. Что это?.. Простое любопытство?.. Или, может быть…»
Он видит лежащую на руле большую веснушчатую руку с татуировкой «Миша», кончик мясистого носа, торчащий рыжий ус, короткую бычью шею, — и его внутренний голос подытоживает: «Подозрительный тип…»
А вслух он излагает выработанную еще на теплоходе версию:
— Поскользнулся, упал… Закрытый перелом… Потерял сознание… Очнулся — гипс…
— Вы в самодеятельности участвуете? — вдруг спрашивает таксист.
— Участвую, — отвечает Семен Семенович, а его внутренний голос продолжает терзаться сомнениями: «Зачем я соврал?.. Ведь я не участвую… А зачем он спросил?.. Зубы заговаривает… Очень подозрительный тип…».
Такси сворачивает с освещенной магистрали в темную боковую улицу. Это еще больше усиливает тревогу пассажира.
«Почему он свернул? — даже внутренний голос Семена Семеновича упал. — Ведь дорога прямо…»
— А там ремонт, — вдруг говорит водитель, снова отвечая на невысказанный вопрос. — Объезд…
Свет фар выхватывает из темноты двух «голосующих» привлекательных девушек.
— Остановитесь… Возьмем! — прерывающимся голосом просит Семен Семенович.
— Не положено! — официально говорит шофер. — Инструкция…
«Не взял попутных… Это не таксист… Бандит!» — делает страшный вывод внутренний голос Семена Семеновича.
Он дрожащей рукой вытаскивает сигарету. И в это время таксист направляет на него блестящий пистолет…
Такси, сделав сложный пируэт, замирает у обочины дороги. Слышны глухие удары. Крыша «Волги» вспучивается отдельными вулканами. Вылетает боковое стекло…
Служебный кабинет полковника милиции. Перед полковником, спиной к нам, по стойке «смирно» вытянулся капитан.
— Почему же вы сразу не представились? — спрашивает хозяин кабинета.
— Я хотел сперва присмотреться, проверить, подойдет ли он нам…
— Ну, и как, проверили?
— Проверил, товарищ полковник. Подойдет! — бодро отвечает капитан, и только теперь мы видим его лицо. Это таксист, который вез Семена Семеновича.
Его бодрый голос никак не вяжется с его внешностью: на голове у него повязка, под глазом пластырь.
Критически рассматривая печальные следы, которые оставил Семен Семенович на лице капитана, полковник вытаскивает сигарету. Капитан подносит ему пистолет-зажигалку.
— Я никак не рассчитывал, что он…
— Гипсом, — определяет полковник.
— Так точно, товарищ полковник! Наверное, мне бы надо…
— Не надо, — мягко возражает полковник. — Он согласился?
— Согласился! Теперь у меня такое предложение. А что, если…
— Не стоит, Михаил Иванович, — с привычной мягкостью снова говорит полковник.
— Ясно. Тогда, может быть, нужно…
— Не нужно, — сдерживает полковник неудержимую инициативу своего капитана.
— Понятно, разрешите хотя бы…
— Попробуйте, — неожиданно соглашается полковник. — В общем, действуйте сообразно обстоятельствам. Ведь непосредственное осуществление этой операции возложено на вас… Ну, докладывайте, что было дальше.
— Слушаюсь!.. Когда мы с ним таким образом познакомились, я изложил наш план…
Снова такси едет по вечерней улице.
Но теперь все выглядит несколько иначе. Семен Семенович сидит уже не на заднем сиденье, а рядом с водителем. Изменился и водитель: лоб капитана милиции перевязан платком, под глазом ссадина.
Но зато все недоразумения выяснены. Капитан уже закончил изложение плана, в котором Семену Семеновичу предстоит сыграть немаловажную роль.
— А что же мне делать? — недоумевает Семен Семенович.
— Ничего. Живите, как жили… Сами клюнут. Они будут следить за вами, а мы за ними… И как только попытаются снять — мы их возьмем…
— Вроде живца! Понимаю, сам рыбак. Семен Семенович в восторге. — Ловко! Они, конечно, предложат большой выкуп, а я еще поторгуюсь…
— Не думаю, — охлаждает его пыл Михаил Иванович. — Зачем им себя выдавать? Они же уверены, что вы ничего не знаете. Они постараются получить товар бесплатно и незаметно для вас.
— Как же можно срезать с человека гипс незаметно?
— Можно… Я, правда, не знаю, как они будут действовать, но человека можно напоить, усыпить, оглушить… В общем, с бесчувственного тела… Наконец, с трупа… Вот… — растерянно добавляет Михаил Иванович, сообразив, что сказал лишнее.
— С чьего трупа? — настораживается Семен Семенович.
— Ну, я уверен, до этого не дойдет, — бодро говорит Михаил Иванович, стараясь исправить свою оплошность. Но Семен Семенович уже поскучнел: дело начинает представляться ему в ином свете.
— А нельзя, чтобы этот гипс поносил кто-нибудь другой? — задумчиво начинает он, но тут же спохватывается. — Ах, да! Нельзя…
— Вы, конечно, можете отказаться… — осторожно начинает Михаил Иванович.
— Да нет, я не отказываюсь, я понимаю… Но боюсь, смогу ли я… Способен ли…
Михаил Иванович понимает его состояние и мягко говорит:
— Я думаю, Семен Семенович, что каждый человек способен на многое. Но, к сожалению, не каждый знает, на что он способен.
— Да, да… — растерянно кивает Семен Семенович. — Бывает…
Такси едет по ночным улицам города.
Знакомая рука с татуировкой «Миша» выключает счетчик.
Семен Семенович протягивает Михаилу Ивановичу деньги. Тот, вздохнув, берет их и укоризненно растолковывает:
— Семен Семенович, еще раз повторяю…
— Все понял! — спохватывается Семен Семенович и тянется за своей трешкой.
— Минуточку!.. Повторяю: связь будем держать так. Если вы нам понадобитесь, мы вас найдем… Если мы вам будем нужны, вызывайте такси… Обязательно на свое имя. Приеду или я, или мой помощник. Ясно?
— Ясно! — по-военному четко отвечает Семен Семенович.
Только теперь Михаил Иванович возвращает Семену Семеновичу деньги, и тот выходит из машины.
— Михаил Иванович, может, зайдем… С женой познакомлю…
— Семен Семенович, мы же условились: никто не должен знать…
— И Надя? — ужаснулся Семен Семенович.
— Никто! — отрезает Михаил Иванович. — Для всех та же версия.
Рука Механика нажимает кнопку В квартире настойчиво дребезжит звонок.
Рука Шефа с перстнем на пальце приоткрывает «глазок» на двери.
Через «глазок» видны на лестничной площадке фигуры Механика и Графа.
Дверь открывается.
Граф излишне старательно, долго вытирает ноги, оттягивая неприятный момент тяжелого объяснения с Шефом. Механик нетерпеливо подталкивает его.
— Только без рук! — независимо бросает Граф и входит в квартиру.
Механик запирает дверь на все ключи, замки, цепочки и засовы.
Квартира Семена Семеновича.
Спит Максим. У подушки лежит ковбойский пистолет.
Спит Катя в своей кроватке; на спинке которой развешено платьице с рисунком Эйфелевой башни.
В другой комнате Семен Семенович, воспользовавшись тем, что жена в ванной примеряет новый халатик, сосредоточенно прощупывает гипсовую повязку, пытаясь убедиться, что драгоценная начинка на месте. Конечно, это глубоко бессмысленное занятие.
