— А кока-колу пил? — спрашивает Надежда Ивановна из ванной.
— Да, да… — машинально отвечает он, продолжая свои изыскания.
Раздается резкий звонок и тут же стук в дверь.
Семен Семенович вздрагивает, судорожно прячет гипсовую руку за спину. Прислушивается. Стук повторяется.
— Открой, Сеня! — кричит Надя из ванной.
— Да, да… — шепотом говорит Семен Семенович и, заняв выгодную позицию для обороны, открывает дверь.
В квартиру входит Варвара Сергеевна, товарищ Плющ, профессиональная общественница, неистовая активистка жэка.
— С приездом! Извините, что поздно…
Общественное дело прежде всего. Что с рукой?
И не дождавшись ответа, товарищ Плющ проходит в комнату.
У Семена Семеновича отлегло от сердца.
— Кто там? — спрашивает Надя из ванной.
— Варвара Сергеевна… Товарищ Плющ.
Неожиданный визит совершенно некстати, но Семен Семенович старается не показать этого по свойственной ему тактичности. А товарищ Плющ, бесцеремонно разглядывая разложенные по комнате скромные сувениры, приступает к делу.
— Семен Семенович, в среду у нас в красном уголке — ваша лекция. Объявление уже висит.
— Какая лекция?
— Кроме вас из нашего жэка никто в капстранах не был. Тема лекции: «Нью-Йорк — город контрастов».
— Я не был в Нью-Йорке!
— А где же вы были?
— В Стамбуле, Марселе…
— Тогда «Стамбул — город контрастов». Объявление перепишем… А что у вас с рукой? — снова проявляет показную чуткость товарищ Плющ и, не слушая ответа, возвращает все свое внимание сувенирам.
А Семен Семенович привычно излагает утвержденную версию:
— Закрытый перелом. Потерял сознание. Очнулся — гипс.
— Отлично, отлично! — бормочет товарищ Плющ, продолжая рассматривать сувениры.
Ее внимание приковывает изящная баночка с яркой этикеткой.
— Ой, какая прелесть!.. А что у вас с рукой? — с почти материнской заботой в третий раз задает она свой вопрос.
Семен Семенович, чутко понимая суть вопроса, не без удовольствия говорит:
— Это — для вас! Сувенир…
Дверь ванной резко открывается. Появляется Надежда Ивановна в новом халатике.
— Спасибо! — трепетно благодарит товарищ Плющ и с благоговением открывает банку. С пронзительным воем и свистом оттуда выскакивает лохматый чертик на пружинке прямо ей в лицо.
Семен Семенович доволен: этот нехитрый детский розыгрыш — короткая разрядка в его напряженном нервном состоянии.
«Волга» Механика резко тормозит у дома Семена Семеновича. Из машины выскакивают Граф и Механик.
Механик раскручивает и забрасывает на балкон третьего этажа веревку с «кошкой» на конце.
Граф с чрезвычайной ловкостью быстро поднимается по ней на балкон и входит в комнату Семена Семеновича.
Комната выглядит загадочно и несколько странно. Ветер колышет белые занавески. В углу походкой тигра ходит черный котенок. Комната совершенно пуста, только посредине стоит железная кровать, на которой крепко спит Семен Семенович. В общем, вся эта сцена пронизана духом Кафки, Годара, Алена Рене, раннего Микельанджело Антониони и позднего Самсона Самсонова.
Граф осторожно пытается снять гипс с руки Семена Семеновича. Рука неожиданно легко отделяется от туловища мирно посапывающего владельца. Пораженный Граф в панике старается приставить ее обратно. Но это никак ему не удается.
И тогда Граф решается: покосившись на котенка, он прижимает драгоценную руку к груди и начинает медленно отступать к балкону. И тут происходит невероятное. Рука, смазав Графа по физиономии, вырывается и начинает самостоятельную жизнь.
Граф пытается поймать своевольную руку. А она издевается над ним: то манит к себе, то упархивает, то гладит, то щиплет Графа, то нежно похлопывает по щеке, то грубо показывает кукиш.
И наконец, когда Графу почти удается схватить ее, рука наносит ему страшный нокаутирующий удар, от которого он вылетает в балконную дверь под сатанинский хохот черного котенка.
…В своей постели мечется и стонет Граф, терзаемый кошмарными сновидениями.
Под глазом у него большой синяк — результат приложения не призрачной руки Семена Семеновича во сне, а вполне реального увесистого кулака Механика наяву.
Граф просыпается, жадно пьет воду. Прикладывает к синяку примочку, тяжело вздыхает. Он до сих пор находится под гнетущим впечатлением беседы с Шефом и Механиком.
Он лежит с открытыми глазами. В его воспаленном сознании звучат обрывки недавнего разговора.
— За это убивать надо! — мрачно звучит голос Механика.
— Только без рук! Я все исправлю! — взвизгивает голос самого Графа.
— Чтоб ты сдох! — проклинает его голос Механика. — Чтоб я видел тебя в гробу в белых тапочках!
— Чтоб ты жил на одну зарплату! — произносит самое страшное проклятье голос Шефа.
И от этого ужасного пожелания засыпающий Граф корчится и стонет, возвращаясь в мир кошмаров, столь далекий от его уютной холостяцкой квартирки.
Мирно спит, свернувшись в клубок, черный котенок в кресле-раковине стиля модерн.
Строго поглядывает на него деревянный бюст вечно бодрствующего Льва Николаевича Толстого. В углу мерцающий свет лампы освещает икону Николая-угодника.
А Граф все стонет и мечется в тяжелом сне.
Первая ночь в родном доме. Надя уютно устроилась на здоровой руке мужа.
— Спи, спи… — говорит она, уже засыпая.
— Сплю, сплю… — ласковым шепотом отвечает Семен Семенович, закрывая глаза.
Мир, покой, тишина…
Но вдруг необъяснимая тревога заставляет его широко открыть глаза. Возникает нарастающий щемящий звук, отвечающий его тревожному внутреннему состоянию.
Через открытую балконную дверь слышен шум подъехавшей машины, резкий скрип тормозов и чьи-то неясные голоса.
Семен Семенович осторожно высвобождает руку из-под щеки спящей жены.
На цыпочках он подходит к балкону и бесшумно закрывает двери на все шпингалеты. Немного успокоившись, он собирается снова лечь, но… теперь слышно, как на площадке громко стукнула дверь лифта. Тревога растет!
— Ты что? — сонно спрашивает Надя.
— Хочу посмотреть, как ребята спят… — объясняет Семен Семенович, делая вид, что он только что встал.
Безмятежно спят дети. Они даже не ведают, какие тревоги терзают сейчас их отца и какие опасности подстерегают его в будущем.
Семен Семенович печально смотрит на своих потенциальных сирот.
На кухне, чтобы немного приободриться, Семен Семенович наливает маленькую рюмочку коньяка, но выпить не успевает.
Зажигается яркий свет: в дверях — жена.
— Семен, ты что?
Застигнутый врасплох, он мобилизует несвойственную ему изворотливость:
— Врачи рекомендуют… снотворное… в «Неделе»… для дома, для семьи…
— Сядь! — ласково, но настойчиво приказывает Надя. — Скажи все-таки, что у тебя с рукой?
— Поскользнулся, упал… закрытый перелом… Потерял сознание… Очнулся — гипс…
— Это я уже слышала… Не надо меня щадить. Лучше самая страшная, но правда. Говори…
И снова он начинает уныло излагать утвержденную версию, очень незначительно ее разнообразие:
— Я и говорю… шел. По улице. Поскользнулся. Упал. Закрытый перелом… — но, прочитав в глазах жены безмолвный укор, он замолкает.
— Я знаю, что у тебя там.
— Кто тебе сказал? — вздрагивает Семен Семенович.
— Вот видишь — вздрогнул! Не умеешь Ты врать, Сеня… У тебя там вовсе не закрытый перелом.
— А что?
— У тебя там открытый перелом! — и Надя, как бы поставив точку своему расследованию, решительно выпивает налитую рюмку коньяка.
Солнечный воскресный полдень. Объявление:
В СРЕДУ, 24 ИЮЛЯ С. Г.
В КРАСНОМ УГОЛКЕ ЖЭКА СОСТОИТСЯ ЛЕКЦИЯ НА ТЕМУ: «НЬЮ-ЙОРК — ГОРОД КОНТРАСТОВ»
Лектор — жилец кв. 9 экономист тов. ГОРБУНКОВ.
Начало в 18 часов. Явка обязательна. Просьба захватить с собой стулья.
После лекции — кино.
Товарищ Плющ наклеивает на слово «Нью-Йорк» бумажку со словом «Стамбул». Отходит на шаг, любуется плодами своего труда.
Мимо нее стремительно проносится энергичный маленький фокстерьерчик, протаскивая за собой на поводке своего хозяина — Виктора Николаевича Маркина. В глазах Плющ появляется плотоядный блеск. Она направляется к своей жертве.
— Виктор Николаевич! — медовым голосом, не предвещающим ничего хорошего, говорит она. — Вы что, читать не умеете?
На свежеотесанном колу прибито объявление:
«Гулять собак воспрещается».
— Видите ли, Варвара Сергеевна… — начинает оправдываться интеллигентный Маркин, но в это время любознательный фокстерьер, чем-то заинтересовавшись, оттаскивает его в сторону.
Товарищ Плющ продолжает преследовать свою жертву:
— Я вас слушаю.
— Понимаете, еще вчера… — и снова новый рывок поводка прерывает беседу.
Из подъезда на воскресную прогулку выходит вся семья Семена Семеновича.
Все в обновках: на Максиме — ковбойская шляпа, джинсы, в большой лакированной кобуре — пистолет; на Катеньке — нейлоновое платьице с Эйфелевой башней; на Надежде Ивановне — элегантный розовый костюм.
И только глава семьи одет по-прежнему скромно. Но доволен он больше всех: его подарки пришлись всем по душе.
Они сначала не слышат разговора, происходящего вдалеке между Варварой Сергеевной и собаковладельцем, которого фокстерьер продолжает таскать на поводке вокруг монументально стоящей общественницы.
Когда семья Горбунковых подходит к ним, разговор уже ведется на более высоких нотах.
— А я вам говорю, наши дворы планируются не для гуляний!
— А для чего?
— Для эстетики!
— Где же с ним гулять?
— Вам предоставлена отдельная квартира — там и гуляйте!
— А где ж ему… — разводит руками Маркин.
— Ну, зачем же так? — приходит на помощь Маркину Семен Семенович. — Доброе утро, Варвара Сергеевна! Вот я был в Лондоне, там собаки гуляют везде. Собака — друг человека.
— Не знаю, как в Лондоне, — обижается товарищ Плющ. — Я там не была… Может быть, там собака — друг человека… А у нас человек — друг человека! — значительно заканчивает она.
Спор приобретает все более острый характер, а у большого объявления «Гулять собак воспрещается» сидит маленький притихший виновник скандала и грустными умными глазами смотрит на людей, не понимая, почему происходит такой нервный разговор.
Приморский бульвар — любимое место воскресных прогулок жителей города.
Сюда приходят людей посмотреть и себя показать. Здесь гуляют целыми семьями, истребляют тонны мороженого, выпивают цистерны лимонада и кваса, выгрызают горы вареной кукурузы и вылущивают мешки жареных семечек.
Находившись по бульвару из конца в конец, горожане отдыхают и подкрепляются под цветными тентами шашлычных, сосисочных, чебуречных, пельменных и вареничных.
Счастливые мамаши взвешивают своих упитанных детей на уличных весах, а отцы семейств, крякая, состязаются у силомеров. Сюда пришла и счастливая семья нашего героя, Она привлекает всеобщее внимание.
Дамы со скрытой завистью разглядывают розовый костюм Надежды Ивановны, мальчишки откровенно завидуют ковбойскому снаряжению Максима, а парижское платьице Катеньки вызывает восхищение и девочек и их мам.
И только одна девочка прошла мимо Кати гордо и независимо. Причина этой независимости заключается в том, что у нее на платье изображена Останкинская телебашня, которая, как известно, значительно выше Эйфелевой.
Они проходят мимо скамейки, где сидит знакомый нам счастливец бухгалтер с газетой в руках. На газетной полосе виден его портрет под броским заголовком «Клад сдан государству».
Бухгалтер любуется своим портретом. Его так распирает от радости, что он хочет с кем-нибудь поделиться. Но сидящие рядом пенсионеры-шахматисты уже сто раз слышали эту историю и только отмахиваются от него.
Неподалеку расположился продавец лотерейных билетов — бодрый старичок с веселыми молодыми глазами и детским румянцем. Он так задорно зазывает покупателей, что вокруг него всегда толпится народ:
— …С билетом недолго выиграть «Волгу», а некоторые сгоряча выигрывают «москвича». А это лицо или эта рожица может выиграть «запорожца». Подходи, выбирай кому что нужней! До тиража осталось всего пять дней…
Надежда Ивановна задерживается с детьми у столика продавца счастья, а Семен Семенович, отдав ей пиджак, который он нес на руке, и что-то шепнув на ухо, быстро отходит.
Семен Семенович беспечно спускается по каменным ступеням, ведущим в подземный туалет. И вдруг снова возникает нарастающий щемящий звук его необъяснимой внутренней тревоги.
Он замедляет гулко отдающиеся шаги. Останавливается. Прислушивается. Сзади наверху — солнце и ликующие шумы жизни, а впереди внизу — зияющая темнота бетонного подземелья и мрачная тишина.
Все же, пересилив непонятный страх, он делает еще несколько шагов вниз. Появившаяся из черноты проема какая-то фигура заставляет его вздрогнуть. Семен Семенович судорожно прячет драгоценную руку за спину.
Перед ним высокий, длиннорукий человек в темных очках, закрывающих пол-лица, в черном джемпере на голом теле и белых брюках. На открытой волосатой груди болтается золотая цепочка с маленьким черепом-амуллетом.
— Папаша, огонька не найдется? — спрашивает незнакомец.
Семен Семенович завороженно смотрит на череп-амулет. Здоровой рукой он лихорадочно хлопает себя по карманам.
— Оставил… А пиджак у жены… А жена там…
Молодой человек, пожав плечами, уходит.
Семен Семенович секунду размышляет, потом бодро взбегает обратно по лестнице вверх.
…Окуляр подзорной трубы беспокойно шарит по гуляющей публике на Приморском бульваре, задерживается на продавце лотерейных билетов, быстро промахивает музыкальную раковину с духовым оркестром, танцверанду, детскую площадку и замирает на семье Семена Семеновича, входящей в открытое кафе-мороженое.
— Вот он! — слышен чей-то нервный голос.
На высокой смотровой площадке, откуда открывается широкая панорама города и моря, стоит подзорная труба-автомат. Граф приник к ее окуляру, его отталкивает Механик, смотрит сам…
…Семейство рассаживается за столиком, к ним подходит официант…
— …Давай! — придирчиво осмотрев Графа, командует Механик. — Пригласи его на рыбалку на Черные камни. Обязательно с ночевкой. Только не суетись… Детям — мороженое, жене — цветы! Смотри не перепутай, Кутузов!
Последнее сравнение не случайно: один глаз Графа, пострадавший во время ночного объяснения с сообщниками, прикрыт аккуратной черной повязкой, как у великого русского полководца.
…В окуляре — за столиком открытого кафе семейство Семена Семеновича.
Граф с обворожительной улыбкой вручает Надежде Ивановне две порции эскимо, а Максиму и Катеньке — по большой чайной розе. Дети и мама удивлены столь неожиданными подарками, а Граф с чувством исполненного долга подсаживается к столику.
— Идиот! Детям — мороженое! — слышится возмущенный голос Механика.
И, словно поймав эту телепатическую команду, Граф вскакивает и суетливо исправляет свою ошибку.
Максим и Катенька с удовольствием уничтожают мороженое, запивая его лимонадом через соломинку. А взрослые продолжают разговор.
— Глаз — это ерунда, пройдет! — нарочито небрежно говорит Граф. — А как твоя рука?
Семен Семенович собирается что-то ответить, но Надежда Ивановна, как всегда, опережает его:
— Геннадий Петрович, вы как Сенин друг должны повлиять на него. Он слишком легкомысленно относится к этому…
В это время внимание Семена Семеновича отвлекают дети. Максим сунул свою соломинку в Катин стакан. Назревает конфликт. И чтобы локализовать его, заботливый отец пересаживается к детям.
— Он и меня хотел обмануть, — говорит доверительно Надежда Ивановна Графу. — У него там совсем не то, что он всем говорит!
Граф бледнеет, покрывается холодной испариной. Вот этого он никак не ожидал! Неужели тайна раскрыта?..
— Папа, почему лимонад пахнет мылом? — спрашивает Катенька и дует в соломинку. И как бы в подтверждение ее слов лимонад начинает пузыриться и из бокала вылетают блестящие радужные шарики.
— Вот видите, Геннадий Петрович, как это серьезно! Открытый перелом! — заканчивает излагать свою медицинскую версию Надежда Ивановна.
Граф сочувственно кивает, но не может скрыть распирающей его радости. Оказывается тревога была ложной, тайна бриллиантовой руки не раскрыта.
— Вот полюбуйтесь! — неожиданно говорит Надежда Ивановна, указывая на мужа. А он вместе с детьми увлеченно пускает пузыри из лимонада.
Пляж в разгар купального сезона, то есть сплошное лежбище загорающих. На берегу приткнуться некуда, поэтому Граф и Семен Семенович с семьей загорают, сидя в воде.
— Осторожно! Не намочи, — беспокоится Надежда Ивановна, поднимая повыше гипсовую руку мужа.
— А ну, Сеня, пошевели пальцами! — приказывает Граф.
Семен Семенович послушно шевелит кистью руки. Граф, воспользовавшись случаем, прощупывает гипс, и ему кажется, что под его пальцами шелестят доллары и перекатываются бриллианты.
— Нет, ничего… Все будет в порядке! — отвечая своим мыслям, говорит Граф. — Махнем на рыбалку?
— Махните, махните! — поддерживает его Надежда Ивановна.
В глазах Семена Семеновича загорается огонек, знакомый только истинным охотникам и рыболовам.
А Граф, воодушевленный поддержкой вдохновенно продолжает:
— Возьмем лодку… Поедем на Черные камни… С ночевкой… Отсидим вечернюю зорьку… Потом…
От слов «ночевка», «вечерняя зорька» вновь возникает щемящий звук тревоги у Семена Семеновича.
— Нет, Гена, с ночевкой я не поеду… Боюсь простудить… Давай с утра…
Графа, конечно, меньше устраивает этот вариант, но он вынужден согласиться.
— Поедем с утра… Как тебе удобно… Значит, с утра! — еще раз фиксирует он.
— Да! — отвечает Надежда Ивановна, но вдруг она резко поднимается и кричит: — Слезь сейчас же! Перестань мучить животное!
Недалеко от берега Максим, оседлав дельфина, катается на нем.
Под негромкую мелодичную музыку легкой фланирующей походкой прогуливается Граф. Он в светлом летнем костюме несколько необычного покроя. Синяк его тщательно загримирован и припудрен.
Его аристократическая прогулка происходит на помосте среди зрителей и представляет собой всего лишь демонстрацию нового костюма в Доме моделей, где Граф работает манекенщиком. Эта деятельность дает ему не столько средства к существованию, сколько официальное прикрытие и эстетическое удовлетворение.
На фоне легкой музыки слышен приятный женский голос:
— Авторский коллектив: художник Маргарита Семенова, архитектор Рогаль-Левицкая, главный конструктор Альберт Мудрик. Летний комбинированный костюм — «Универсал-69». Поощрительная премия на межобластном форуме современной одежды в Житомире…
Среди публики сидит Механик. Он смотрит на РУКУ соседа слева, лежащую на подлокотнике. На безымянном пальце — большой агатовый перстень.
Приятная во всех отношениях женщина-комментатор продолжает:
— Перед вами, казалось бы, обычный курортный костюм, выполненный в чесуче с лавсаном. Но оригинальное конструктивное решение позволяет легко превратить пиджак в куртку-безрукавку…
Граф быстро снимает отвороты, воротник и рукава пиджака, которые, оказывается, были закреплены застежками-«молниями».
Зал оживленно реагирует на это перевоплощение. Вспыхивает блиц фотоаппарата. Комментатор продолжает:
— Но это еще не все. Легким движением руки брюки превращаются…
Граф дергает поперечную «молнию» выше колена. Застежка не поддается. Комментатор пытается выиграть время.
— …Брюки превращаются… Превращаются брюки… — в это время «молния» открывается —…в элегантные шорты! — с подъемом заканчивает приятная во всех отношениях женщина-комментатор.
Зал взрывается аплодисментами.
А Граф, небрежно перекинув отстегнутые штанины через руку, легко спрыгивает с помоста и удаляется за кулисы.
— И наконец последняя модель! Пляжный ансамбль — «Мини-бикини-69»! — провозглашает комментатор.
Мужская часть зала настороженно замирает.
Грянула песня «Королева красоты».
На помост выходят три очаровательные девушки в красочных пляжных костюмах.
Механик с увлечением следит за выступлением девушек, но потом резко поворачивается к соседу слева.
Рука с большим агатовым перстнем не безымянном пальце нетерпеливо постукивает по подлокотнику.
Механик послушно кивает и быстро поднимается. Не отрывая взгляда от манекенщиц, он пробирается к выходу.
…В уборной у Графа.
Граф быстро переодевается в другой костюм.
— Что случилось? Почему здесь Шеф? — нервно спрашивает он входящего Механика.
— Все меняется. Операцию будем проводить у Белой скалы.
— Почему не на Черных камнях?
— Там днем слишком людно…
— A у Белой скалы нет клева!
— Клев будет. Это я беру на себя. И клевать будет так, что клиент забудет обо всем на свете!
Из-за двери слышен голос:
— Геннадий Петрович, пошли спортивные!
Да, да! Одеваюсь! — деловито отвечает Граф и снова обращается к Механику: — А дальше все по плану?
— Все, как наметили. Ты слегка оглушаешь его, мы снимаем гипс и смываемся.
— А мое алиби? — недоумевает Граф.
— Ах, да! Ты остаешься лежать со следами насилия на лице, тоже как жертва нападения неизвестных.
— Только я тебя прошу… — начинает Граф, но Механик перебивает его:
— Не беспокойся, буду бить осторожно. — Граф с чувством благодарит сообщника. — Но сильно! — неожиданно заканчивает Механик и, довольный своей шуткой, громко смеется.
Вечер. Квартира Семена Семеновича. Он готовится к завтрашней рыбалке.
— Хлеба-то не купили! — вдруг спохватывается Надежда Ивановна.
Семен Семенович в это время распутывает леску при помощи обеих рук и зубов.
— М-м-м… — нечленораздельно мычит он, не разжимая рта.
Но жена отлично понимает его:
— Сухарей тоже нет.
— М-м-м…
— А если Геннадий Петрович не возьмет?
— М-м-м…
— Интересно, где? — иронически парирует Надежда Ивановна.
Исчерпав все доводы, Семен Семенович вынимает изо рта леску.
— Ну что ж, схожу.
В подъезде востроносенькая лифтерша вытирает пол.
По лестнице спускается Семен Семенович.
— Добрый вечер, Марья Николаевна.
— Добрый вечер, Семен Семенович! Куда это вы на ночь глядя?
— Завтра рано на рыбалку… Хватились — нет хлеба… Придется на проспект… В дежурную. Далеко… Но надо!
Семен Семенович торопливо уходит.
— Вы к кому? — подозрительно обращается лифтерша к девушке со скрипкой в футляре.
— В 15-ю квартиру… — почему-то смущается девушка, поднимаясь по лестнице.
Лифтерша провожает ее неодобрительным взглядом.
Семен Семенович идет по пустынной улице. Звонко и одиноко звучат его шаги. Причудливые тени листвы, просвеченной уличным фонарем, беспокойно шарят по асфальту.
В тени у столба притаился чей-то еле различимый силуэт. Незнакомец следит за идущим Семеном Семеновичем, который скрывается за углом. И тут же раздается душераздирающий крик.
…Луч карманного фонарика высвечивает неловко лежащее на асфальте тело. Бросается в глаза подвернувшаяся рука, обвязанная чем-то белым.
Два милиционера рассматривают безжизненную фигуру.
— Да-а-а… — раздается голос из темноты. Один из милиционеров вскидывает фонарик. В его луче — скорбное лицо Семена Семеновича. Он продолжает:
— Бедняга. На его месте должен был быть я…
— Напьешься — будешь, — флегматично говорит милиционер и обращается к напарнику. — Давай грузить?
Но едва они берутся за бездыханное тело, как оно снова издает нечеловеческий вопль, переходящий в припев популярной песни:
Ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля,
Вертится быстрей земля…
Милиционеры увозят на мотоцикле пьяного, который уже перешел на второй куплет песни. Он дирижирует правой рукой в белом рукаве, далеко высунувшемся из разорванного пиджака.
Семен Семенович еще не успевает оправиться от перенесенного потрясения, как сзади его окликает чей-то голос:
— Семен Семенович, добрый вечер!
Рядом с ним на тротуар ложится чья-то тень.
— Добрый вечер! — еле слышно отвечает Семен Семенович. — Но я вас не знаю.
— Володя, — представляется незнакомец. — Вам привет от Михаила Ивановича. Он очень хотел вас видеть…
Семен Семенович сразу почувствовал себя уверенней.
— Когда?
— Да хоть сейчас!
— Опоздаю… за хлебом.
— Заедем… Прошу! — Володя приглашает его в стоящее неподалеку такси.
На скамейке у подъезда сидят товарищ Плющ и лифтерша.
— Мне, говорит, в пятнадцатую… Сама вся дрожит, а для вида футляр приволокла…
— Ясно, — решает Варвара Сергеевна. — Артист… Жена на курорте. Недели не прошло — уже со скрипкой…
— Ай-ай-ай!.. — сокрушается лифтерша.
— Ну, что ж, придется сделать так, — вздохнув резюмирует товарищ Плющ. — Жене — телеграмму. Письмо — в редакцию «Советская культура». Ну, и копию, куда надо!
Лифтерша согласно кивает головой.
Слышен шум подъехавшей машины.
Из такси выходит Семен Семенович с хлебом в авоське.
Товарищ Плющ и лифтерша многозначительно переглядываются.
Семен Семенович прощается с Володей.
— Спасибо большое, Володя! Счастливо!
— Отдыхайте! Хорошего вам клева! Значит, вы точно будете на Черных камнях?
— Да, да, на Черных камнях…
— Ну, ни пуха ни пера!
— К черту, к черту!
Машина уезжает.
Семен Семенович входит в подъезд, весело пожелав участникам вахты:
— Спокойной ночи!
— Спокойной ночи, Семен Семенович! — приторно улыбается лифтерша.
Товарищ Плющ сухо кивает.
— Наши люди в булочную на такси не ездят, — со значением произносит она.
Востроносенькая лифтерша, как всегда, согласно кивает.
Раннее утро. По пустынному шоссе мчится такси, из которого торчат удилища.
За рулем, позевывая и поеживаясь от утренней прохлады, сидит Володя. На заднем сиденье дремлет еще один оперативный работник милиции — молодой человек спортивного вида.
Развилка шоссе. Дородные указатели, В одну сторону: «Черные камни — 8 км», в другую — «Белая скала — 12 км».
Такси поворачивает на Черные камни.
По тому же шоссе мчится «Волга» наших контрабандистов.
За рулем — Механик. Он тоже ежится от утренней прохлады и зевает.
«Волга» Механика сворачивает к Белой скале.
По тому же пустынному шоссе мчится мотоцикл.
За рулем зевает и ежится Граф. В коляске клюет носом Семен Семенович, прижимая к себе пучок удилищ. Мотоцикл сворачивает вначале на Черные камни, но тут же тормозит, разворачивается и уезжает к Белой скале. Сонный пассажир даже не заметил изменения маршрута.
