Если тебя заставляют ждать минут десять-пятнадцать — значит, скорее всего, совещание затянулось. Если же прошло больше сорока пяти минут, это уже намек.
Я ждал почти час, пока не вышел тот самый парень из ФБР.
С виду он был не похож на то, чего я ожидал. Массивный мужчина, совершенно лысый — лысина блестит, явно не сама по себе. На руке поддельный «Ролекс», рукава серого костюма коротковаты, воротник белой рубашки тесноват, строгий полосатый галстук.
— Мистер Хеллер? — произнес он низким голосом. — Гордон Снайдер. — Он протянул мне руку, огромную и жесткую, как старая бейсбольная перчатка. — Помощник ответственного спецагента, — добавил он.
Это означало, что передо мной один из высших чинов бостонского отделения ФБР, подчиняющийся непосредственно ответственному спецагенту. Я мысленно отдал должное любвеобильному конгрессмену из Сарасоты.
Снайдер провел меня в свой кабинет, окна которого выходили на Кембридж-стрит. Письменный стол, два компьютерных монитора, телевизор с плоским экраном, включенный без звука на CNN. Снайдер уселся за свой образцово чистый стол.
— Насколько я понимаю, вы теперь работаете в частном секторе, мистер Хеллер.
— Совершенно верно. — Должно быть, таким не слишком тонким способом он давал мне понять, что прочитал мое досье и знает, чем я занимался раньше.
— Итак, чем я могу быть вам полезен?
— Я помогаю другу разыскать его дочь, — сказал я.
Он сдвинул брови:
— Как зовут девушку?
— Алекса Маркус. Ее отец — Маршалл Маркус. Владелец хеджевого фонда в Бостоне.
— Сколько ей лет?
— Семнадцать.
Он кивнул.
— Ее похитили?
— Вероятно.
— Ну, а выкуп потребовали?
— Пока нет. Но, учитывая обстоятельства и ее историю…
— Так вы говорите, отец волнуется, что его дочь, возможно, похитили?
Выражение лица у Снайдера было какое-то странное. Такое преувеличенное недоумение, что это выглядело почти комично.
— Видите ли, мистер Хеллер, чего я никак не могу понять — почему из бостонской полиции к нам никто не обращался.
— Должны были.
— Я бы знал, верно? Обычно это первое, что они делают в таких случаях. Похищения — это сфера ФБР. Не могу не удивляться, почему этого не случилось.
— Но если вы распорядитесь, чтобы отследили ее телефон…
Но Снайдер еще не договорил:
— Я думаю — возможно, они не обратились к нам потому, что их никто не поставил в известность об исчезновении девушки. — Он сцепил руки в замок. — Как видите, Маршалл Маркус не позвонил в полицию. Интересно, правда? По идее он бы уже должен на уши поставить и полицию, и ФБР, чтобы искали его дочь.
— Он звонил в полицию, — сказал я. — Пару часов назад.
Он покачал головой и твердо сказал:
— Это не так.
— У вас неточная информация.
— О Маркусе у нас абсолютно точная информация, — сказал он. — Мы точно знаем, что ни он, ни его жена в полицию не звонили. Ни по одному из четырех его домашних телефонов. Ни с одного из его двух мобильных. Ни с мобильного его жены. Ни с одного телефона в «Маркус капитал». — Он пристально посмотрел на меня. — Вот так. Мы уже некоторое время держим Маркуса под наблюдением по решению суда. И я уверен, что ему об этом известно. Это он вас сюда прислал, мистер Хеллер? Пожалуйста, не трудитесь отрицать тот факт, что вы встречались с Маркусом в его доме в Манчестере сегодня утром. Вы для этого пришли? В качестве его агента? Попытаться выяснить, какими сведениями мы располагаем?
— Я пришел потому, что жизнь девушки, возможно, находится под угрозой.
— Той самой девушки, которую пришлось отправить в исправительную спецшколу из-за ее проблемного поведения?
Я едва сдержался, чтобы не вспылить.
— Да. После того как ее похитили. Такие вещи очень даже способны подействовать на психику. Разве вы этого не понимаете? Мы с вами на одной стороне.
— Вы работаете на Маркуса, верно?
— Да, но…
— В таком случае мы по разные стороны. Ясно вам?
Алекса чувствовала, что сердце колотится все быстрее и быстрее. Она слышала его удары. В этой ужасающей тишине они звучали как литавры.
— Ты меня слышишь, Алекса? — произнес едва слышный голос.
Пищевод обожгло кислотой. Она закашлялась, почувствовала, что ее вот-вот вырвет. Немного рвоты вылилось на промокшую рубашку, остальное застряло в горле.
Нужно было сесть, чтобы выплюнуть все изо рта, но она и голову-то не могла приподнять выше, чем на несколько дюймов. Не могла двинуться.
— Поосторожнее там, будь добра, — сказал голос. — Мы не сможем открыть твой гроб в случае чего.
— Гроб… — выдохнула она.
— Умирать тебе незачем. Мы не хотим твоей смерти. Мы просто хотим убедить твоего отца пойти нам навстречу.
— Сколько денег вы хотите? — прошептала она.
— С чего ты взяла, что мы хотим денег, Алекса? А если бы и хотели, у твоего отца все равно ничего нет.
— Мой отец… У него до хрена денег, понятно? Он вам все отдаст, только, пожалуйста, пожалуйста, выпустите меня скорее.
— Алекса, вот теперь слушай меня очень, очень внимательно, поскольку от этого зависит твоя жизнь.
— Я слушаю, — прошептала она.
— Хорошо. Теперь вот что, Алекса. Поговорим о том, как ты будешь дышать. Ну что? Слушаешь?
Ее всю затрясло, и она простонала:
— Пожалуйста…
— У тебя в гробу есть воздух, но его немного. Если бы мы просто положили тебя туда и закопали, ты бы и полчаса не протянула. Но мы понимаем, что этого времени слишком мало.
— Закопали?.. — прошептала она.
— Да. Ты в стальном гробу, закопанном на десять футов в землю. Погребена заживо. Но ты, конечно, и сама уже это поняла.
Что-то взорвалось у нее в мозгу: яркие искры света. Она кричала, пока голосовые связки не перенапряглись так, что из горла выходили только тяжелые всхлипы, но в темноте и они казались оглушительно громкими.
Флуоресцентная оранжевая квитанция на штраф за неправильную парковку уже торчала за стеклоочистителем моего «дефендера». Черт бы побрал этого Снайдера. Если бы он не заставил меня столько ждать, счетчик не показал бы лишнее время.
Я достал «блэкберри», хотел позвонить Маркусу, и тут услышал за спиной женский голос:
— Нико?
Так меня уже почти никто не называл, только несколько человек, которых я знал в Вашингтоне давным-давно.
Я почувствовал, что это она, может быть, даже по запаху узнал, еще раньше, чем она тронула меня за плечо. Не оборачиваясь, я сказал:
— Диана?
— А у тебя все тот же «дефендер», вижу, — сказала она. — Ты почти не меняешься, правда?
— Привет, — сказал я и обнял ее. На секунду заколебался, целовать ли ее в губы — давно прошли те времена, — но она сама решила этот вопрос: подставила щеку. — Отлично выглядишь.
Я не лгал. Диана Мэдиган была в узких джинсах, потертых коричневых ковбойских сапогах и изумрудной блузке, подчеркивавшей цвет ее необыкновенных светло-зеленых глаз.
Таких женщин я никогда больше не встречал. Сильная, чуткая, элегантная. И красивая. Упругое гибкое тело и буйная копна кудрявых волос. Медового цвета с рыжеватыми искорками. Нос крупный, но изящный. Единственное, что в ней напоминало о прошедших годах, — тонкие морщинки вокруг глаз.
Мы не виделись лет пять или шесть, с тех пор как ее перевели из вашингтонского отделения ФБР в Сиэтл и она заявила, что ей не нужны отношения на расстоянии. Наши отношения и не были серьезными — не то чтобы просто «постельная дружба», но без давления друг на друга, без ожиданий чего-то большего. Так хотела она, а меня, учитывая то, сколько я работал и сколько времени проводил в разъездах, это вполне устраивало.
И все же, когда Диана позвонила и сказала, что переезжает в Сиэтл, я сначала растерялся, а потом тут же обиделся. Я никогда раньше не встречал таких женщин и был уверен, что больше не встречу, и удивился, что она не чувствует того же ко мне. Я был разочарован в себе — за то, что так плохо в ней разобрался. До тех пор я всегда считал, что разбираться в людях — один из моих природных талантов. Разрыв с Дианой остался в памяти как что-то вроде нераскрытого дела.
Но именно такие дела меня всегда неудержимо привлекали.
— Я выгляжу ужасно, и ты это знаешь, — сказала она. — Я всю ночь рассылала эсэмэски охотникам за малолетками — от имени четырнадцатилетней девочки.
— Значит, работу не сменила?
Диана работала в ФБР, в отделе быстрого реагирования по похищениям несовершеннолетних. Работа была морально изматывающая. Я никогда не понимал, как она это выдерживает. Казалось бы, давно должна перегореть.
На руке у нее не было обручального кольца, и я мог только предполагать, что детей у нее тоже нет. И неизвестно, будут ли теперь, когда она видела, что с ними иногда случается.
— Давай я тебя подвезу, — сказал я.
— А ты откуда знаешь, что я не на машине?
— Потому что ты бы припарковалась в подземном гараже, как все фэбээровцы. А в левой руке у тебя были бы ключи. Не забывай, я тебя знаю все-таки.
Она отвела взгляд. Смутилась? Как бы то ни было, по лицу ничего не поймешь. Как обычно, в плане эмоций — настоящий криптонит.
— У меня квартира в Саут-Энде. Хотела взять такси.
Я распахнул перед ней пассажирскую дверцу.
Сидя в машине, я уловил тончайший аромат ее духов: роза, фиалка и кедр. Нейробиологи утверждают, что ничто не способно вернуть нас в прошлое так быстро и властно, как запахи. Дианины духи вызвали целый рой воспоминаний. По большей части счастливых.
— Давно ты в Бостоне? — спросил я.
— Чуть больше года. Я слышала, что ты вроде бы тоже тут. Тебя Стоддард сюда отправил — открывать филиал или что-нибудь в этом роде?
— Нет. Я тут сам по себе.
— И как, нравится?
— Было бы отлично, если бы начальник не был таким самодуром.
Она грустно рассмеялась.
— Ник Хеллер, фанатично преданный фирме сотрудник.
— Как ты сказала — Пемброк-стрит, да?
— Да. На Коламбус-авеню поверни. Спасибо, что подвез.
— Рад помочь.
— Слушай, мне жаль, что со Снайдером так получилось.
— Откуда ты знаешь, что я с ним встречался?
— Я видела, с каким видом ты оттуда вышел. Непохоже было, что все хорошо прошло.
— А он тебе сказал, о чем шла речь?
— Конечно.
Интересно, может, она специально за мной шла? Может быть, это не случайная встреча. Может быть, она услышала, что я тут, и захотела поздороваться. Может быть, это все, чего она хотела. Я мысленно добавил еще страничку в папку с незавершенным делом: «Мэдиган, Диана».
