В канале — всего шага три в ширину — светло-зеленая вода казалась темной и глубокой. Узкий пролет между обоими жилыми домами едва пропускал дневной свет к воде, которую гондола слегка взбаламутила, — на поверхности лениво закачались два птичьих перышка.
Мерле очень туманно представляла себе, с чем ей придется здесь встретиться. В приюте ей твердили, что она должна быть рада, благодарна за то, что ее отдали сюда в учение. Вот на этом самом канале, в этом тусклом серо-зеленом туннеле ей придется провести многие годы.
Гондола приближалась к жилым домам. Мерле, замерев, прислушивалась, но, кроме приглушенных голосов и неразборчивой речи, ничего не могла уловить. Обернувшись к Юнипе, она увидела, что слепая девочка будто окаменела от напряжения: глаза зажмурены, губы шевелятся, беззвучно повторяя какие-то слова — наверное, те, что ее натренированный слух позволял ей выловить из доносившейся разговорной трескотни. Вот так же мастер, ткущий ковры, иглой выуживает из тысячи нитей именно ту, которая ему нужна.
В доме слева от канала помещалась ткацкая мастерская знаменитого Умберто. В городе считалось предосудительным носить одежду, изготовленную им и его учениками: слишком дурная шла о нем молва, слишком хорошо все знали о его разладе с Церковью. Но те венецианские дамы, которые втайне заказывали у него белье и платья, клялись всеми святыми, что его одежда обладает магическими свойствами. «В платьях от Умберто любая фигура тотчас же делается стройной», — говорили дамы в салонах и на улицах Венеции. И ведь в самом деле телосложение выправлялось. В его платьях люди не только выглядели изящнее, но действительно становились тоньше в талии, как если бы волшебная ткань растворяла лишний жир и устраняла изъяны. Священники в венецианских церквях частенько призывали проклятия на голову мастера за его богомерзкую работу, да так горячо и яростно, что гильдия ткачей в конце концов изгнала Умберто из своих рядов.
Впрочем, не один только Умберто испытал на себе гнев собратьев по ремеслу. То же самое случилось и с хозяином дома напротив. Там находилась мастерская, которая на свой лад тоже способствовала совершенствованию людей. Правда, не изготовлением одежды, и мастер своего дела, достопочтенный Арчимбольдо, наверное, рьяно протестовал бы, если бы его искусство захотели поставить на одну доску с работой его заклятого врага Умберто.
«Арчимбольдово Чудо-Стекло», — так было написано золотыми буквами над дверью, а рядом висела более подробная вывеска:
Волшебные зеркала для мачех добрых и злых, для ведьм красивых и страшных, и для любых добрых дел.
— Вот мы и приехали, — сказала Мерле Юнипе, задержав взгляд на вывесках. Что это за «Арчимбольдова мастерская волшебных зеркал»?
— Что ты видишь? — спросила Юнипа.
Мерле не знала, как ответить. Было не так просто определить свои первые впечатления. Дом-то неприглядный, как и весь канал, как и всё вокруг, но у двери стоит кадка с яркими цветами — словно радушный привет посреди серых сумерек. Взглянув на цветы еще раз, Мерле поняла, что они сделаны из цветного стекла.
— Вроде бы что-то получше, чем приют, — ответила она, немного помедлив.
Ступени от воды ко входу оказались очень скользкими. Гондольер помог девочкам выбраться из лодки. Плату за проезд он получил заранее, когда согласился доставить их по назначению. Перед тем как отчалить, он помахал им из гондолы рукой и пожелал обеим счастья.
Обе они, немного растерянные, стояли, каждая с узелком в руке, под вывеской, предлагавшей волшебные зеркала для злых мачех. Мерле сразу так и не смогла решить, удачу или неудачу сулит ей такая вывеска в начале ее нового пути. Скорее, будет и так и эдак. За окном в мастерской на том берегу замелькали ребячьи лица — одно, потом другое. «Любопытные ученики хотят узнать, кто приехал, — предположила Мерле. — Вражеские подмастерья, если верить слухам».
Арчимбольдо и Умберто давно возненавидели друг друга. Не секрет, что даже одновременное изгнание обоих из ремесленных гильдий не смогло их примирить. Напротив, каждый из них считал, что в случившемся виноват другой. «Почему выгоняют меня, а не этого сумасшедшего зеркальщика?» — так, по словам Арчимбольдо, вопрошал Умберто, а Умберто, со своей стороны, утверждал, что Арчимбольдо, когда его изгоняли из гильдии кричал: «Да, я ухожу, но вам следовало бы осудить и этого негодяя, который не ткани ткет, а козни плетет!» Так было или нет, никто не может сказать с полной уверенностью. Известно лишь одно: обоих выдворили из гильдии за то, что они совершали запретные магические действия.
