Думаю, русских на этом острове не видели. Нас принимали за европейцев, смотавшихся на край света в свадебное путешествие, то есть на медовый месяц. Эти две недели вполне могли бы стать медовыми, если бы из меня не капал деготь.
— Что хотел от тебя этот чувак с косичками?
Я потягивал коктейль, растянувшись на топчане под зонтиком.
— Спросил, играю ли я в теннис.
— И что ты ему ответила?
— Сказала, что могу его обыграть.
— Надеюсь, ты не собираешься…
Полина с размаху плюхнулась мне на колени. Коктейль растекся по моему животу холодными липкими ручейками.
— Собираюсь ему это доказать. Ты должен мной гордиться.
Она изогнулась и принялась вылизывать мой живот, нарочито громко чмокая.
— Прекрати. На нас смотрят.
— Нам завидуют, — сказала она, не прерывая своего занятия. — Слушай, я бы прямо здесь занялась с тобой любовью.
Подошла барменша с подносом, и я взял два бокала с шампанским.
— Здесь такой воздух… Мне кажется, все только и думают о любви, — изрекла Полина.
Я обвел взглядом лежавших на топчанах. В основном люди весьма зрелого возраста.
— Черномазый с косичками тоже о ней думает? — вырвалось у меня.
— Какой ты… злой. — Полина игриво надула губы. — Если боишься здесь, пошли домой.
Мы шли в обнимку под жарким слепящим солнцем. Нам вслед оборачивались.
— Это возбуждает, правда? — Очутившись в комнате, Полина тут же сбросила с себя юбочку. — Тебя тоже?
— Что?
— Похотливые взгляды. Они словно ласкают кожу.
— Я смотрю только на тебя.
— Неправда. — Она уже лежала на кровати совершенно голая. — Я… я просто изнемогаю от желания. Эти черные… Думаю, они страстные любовники.
— Попробуй, — сказал я, ложась рядом, но не касаясь ее. — У них такие сексуальные косички.
Она вдруг села на меня верхом, погрузила свои пальцы в мои волосы.
— Глупый… У меня с ними ничего не получится, понимаешь? Мне нравится отдаваться тебе. Каждой клеточкой. Я испытываю такое наслаждение. Разве существует что-то сильнее наслаждения?
— Любопытство, — сказал я, притягивая ее к себе. — Оно даже сильнее нас.
Потом мы заказали в номер обед с шампанским и пообедали в постели. С каждым днем мы все больше и больше увлекались этой красивой игрой в беззаботных бездельников.
— Мне пора. — Полина вскочила и быстро влезла в свою розовую юбочку.
— У тебя свидание?
— Пошли со мной. Тебе не придется краснеть — я обязательно его обыграю.
— Глупости. Теннис — его профессия. Он учит ему богатых американок, а заодно оказывает им услуги интимного характера. За плату.
— Ты думаешь? Интересно, а просто так он этим занимается?
Я пожал плечами и налил в свой бокал остатки шампанского.
— Жарко. Лучше пойдем искупаемся.
— Через полчаса. Макс говорит, сразу после обеда вредно.
— Хорошо, что ты не забываешь классиков. Встретимся на пляже.
— Вредюга.
Полина послала мне с порога воздушный поцелуй.
Мне показалось, будто она отсутствовала несколько часов. По крайней мере за это время я успел изрядно набраться. Над моей головой лениво шелестели своими длинными, словно неживыми листьями кокосовые пальмы. Пляж был почти пуст — в этот предвечерний час настоящие богатые бездельники приводили себя в соответствующий вид, готовясь к длинному ужину-пиру и ночным приключениям.
Отсюда мне не был виден теннисный корт, и я несколько раз порывался туда отправиться. Но каждый раз, поднявшись с топчана, шел в противоположную сторону — к бару-хижине на берегу океана.
Наконец я увидел ее. Она шла кромкой воды со стороны террасы-ресторана. Теннисный корт находился не там.
— Проиграла, — сообщила она, усаживаясь прямо на песок возле моего топчана. — Тим — настоящий профессор тенниса.
— Только тенниса? Я думал, он разносторонне образованная личность. Я разочарован.
— Принеси мне пива. — Она растянулась на песке. Я обратил внимание, что она вся потная. И какая-то чужая.
Я поплелся к бару.
— Джо, дай мне пива и еще чего-нибудь такого, от чего отрубаются мозги.
Бармен глянул на меня из-под своих тяжелых век и улыбнулся профессиональной улыбкой.
— Ром со льдом подойдет, сэр? Много рома и совсем мало льда.
— Годится. — Я уселся на табурет. — У тебя есть жена?
— Да, сэр.
— Где она?
— Там.
Он кивнул в сторону пологих гор вдалеке, густо заросших тропической зеленью.
— Ревнуешь ее к другим мужчинам?
— Нет, сэр. Она никогда не позволяет себе ничего дурного.
— Ты в этом уверен?
— Да, сэр. У нас в селении все друг друга знают. Она не глупая женщина.
— А если она придет сюда? Здесь ты за ней не уследишь.
— Она сюда не придет, сэр. Она хорошая женщина.
— Хочешь сказать, здесь все женщины плохие?
Бармен пожал плечами.
— Это не моя забота. У них есть мужья.
Он поставил передо мной пиво и большой стакан с кофейным ромом, в котором плавала мелкая крошка льда.
— Спасибо, Джо. Ты хорошо вправил мне мозги.
Полина лежала в воде возле самого берега. Она с жадностью припала к стакану.
— Искупаемся и пойдем ужинать. Я ужасно проголодалась.
— Он пригласил тебя на ужин?
Ром оказался чересчур крепким, и я понял, что мой язык мне не подчиняется.
— Слушай, а ты набрался. — Она рассмеялась и, зашвырнув пустой стакан, вскочила и обхватила меня руками за пояс. — Ты мне нравишься таким. Очень. Мой пьяный в стельку Голубой Метис.
— Больше, чем твой профессор секса? О, я польщен и обещаю оправдать твое доверие. Хотя, похоже, мне придется изрядно попотеть. А те, у кого косички, тоже потеют в постели?
— Не знаю. Но обещаю выяснить в самое ближайшее время, — в тон мне ответила Полина.
Она качнулась, и мы оба завалились в воду. Помню, я безуспешно шарил по дну в поисках моего стакана. Меня очень раздосадовало, что я его так и не нашел. Потом я обнаружил, что Полина успела стянуть с меня плавки. Она взяла меня за обе руки и потащила поглубже в воду.
— Мы еще не попробовали так. Говорят, это здорово. Не бойся — нас не увидят.
— Жена бармена живет в селении на холмах. Оттуда все как на ладони. Знаешь, там живут только хорошие женщины. Плохих оттуда выгоняют, и они поселяются в нашем отеле.
Полина весело хохотала, прижимаясь ко мне всем телом. Вдруг она обхватила меня ногами за пояс и я весь очутился в ее власти. У нас с самого первого дня так повелось: она, а не я, обладала мной. Обладала и в то же время мне отдавалась.
— Тебе нравится заниматься любовью с плохой женщиной? — шептала она, оперевшись затылком о канат с поплавками, отгораживающий зону купания. — Мне очень, очень… С тобой. Пускай завидуют.
Потом мы поплыли в сторону стоявшего метрах в ста пятидесяти от берега старого катера. На нем не оказалось ни души. Мы растянулись на горячем железе на носу, ловя каждый луч медленно спускавшегося в океан солнца.
— Как бы остановить время, а? — шептала Полина, крепко сжимая мою руку. — Или хотя бы растянуть. Скажи, Голубой Метис, тебе тоже хотелось бы растянуть время?
— Завтра будет еще лучше.
— Нет. Лучше не может быть. Это… это против всех законов природы.
— Не собираюсь жить согласно ее законам.
— Очутишься в один прекрасный момент за решеткой. Природа не терпит, когда ее законы попирают.
— Надо же, какие строгости. Но ты вызволишь меня из тюряги. Подкупишь охранников, передашь веревочную лестницу, спрятав ее в кокосовом орехе, и…
— Нет, Голубой Метис, если ты нарушишь закон природы, я не захочу тебя спасать.
— А я-то думал, что убью этого профессора с косичками и ты поможешь мне закопать его тело на пляже.
— Интересно, а что бы делал Макс на твоем месте? Мне кажется, он бы не стал ревновать меня к черным.
Полина громко вздохнула.
— Скучаешь по прошлому?
— Да, — тихо сказала она. — А ты?
— Еще вчера хотел заказать билет в Москву, но, как выяснилось, все рейсы в Европу отменили. Знаешь, почему?
— Знаю. — Она весело рассмеялась. — Макс лишил нас европейского гражданства. Скоро его влияние распространится на весь мир, и тогда нам придется скрываться в том селении на холмах, где живут одни хорошие женщины. — Она отпустила мою руку. — Между прочим, нам пора подумать о будущем.
— Намажусь ваксой, заплету косички и буду ублажать богатых американок. Но сперва возьму несколько уроков, пардон, сыграю парочку сетов в теннис с твоим профессором.
— Я серьезно, Голубой Метис. Если не хочешь думать о будущем, останови время.
Я сел и огляделся по сторонам. Начало смеркаться. На террасе вовсю шли приготовления к ужину в стиле барбекю. На моих глазах вспыхнули разноцветные лампочки в кроне огромного эвкалипта, вокруг которого располагалась танцевальная площадка. Праздник обещал быть грандиозным, и мы были в числе приглашенных на него.
— Поплыли домой, — сказал я и помог Полине подняться. — Ты ведь, кажется, проголодалась.
— Мне совсем не хочется есть. Я думаю, нам пора привыкать обходиться фруктами и рыбой. Тим говорит, здесь неподалеку есть небольшой ресторанчик, где кормят свежей рыбой и другими дарами моря.
— Он тебя пригласил туда?
Она надолго скрылась под водой. Вынырнув, сказала, продолжая плыть в сторону берега:
— Я приняла это приглашение. Тим родился на острове и прожил здесь всю жизнь. У него много друзей. Голубой Метис, мы должны думать о будущем.
— Это не твоя забота. Я сам этим займусь.
— Когда? — Она снова нырнула. Я видел, как красиво шевелятся в воде ее длинные волосы. — Голубой Метис, нам осталось всего семь дней праздника, — сказала она, вынырнув слева от меня.
— А потому не станем их омрачать. Сегодня ты наденешь сиреневое платье. Моя девушка должна быть самой красивой на празднике.
Мы вышли из воды, когда на небе уже появились первые звезды. Я закутал Полину в полотенце — она стучала зубами от холода. Я хотел было взять нам чего-нибудь согревающего, но Джо уже закрыл свой бар.
— Почему здесь не растут сосны? — спросила Полина, когда мы шли по дорожке, подсвеченной зелеными фонариками.
— Это остров любви, а не кладбище несбывшихся надежд. Сосны, как ты знаешь, растут на кладбищах.
— Нет, дело не в этом. Сосны — настоящие деревья, а пальмы похожи на длинноногих женщин в мини-юбках. Макс говорит, мини носят только проститутки.
Полина шмыгнула носом, и я еще крепче обнял ее за плечи. У нее были такие хрупкие загорелые плечи.
— Я нашла работу.
Глаза Полины сияли. Она была очень возбуждена.
— Поздравляю. — Я лежал в постели и смотрел по телевизору бейсбольный матч. Вокруг кровати валялись пустые бутылки из-под пива. — Передай от меня спасибо Тиму.
— Он здесь ни при чем. Он не хочет, чтобы я соглашалась на эту работу.
Я налил себе стакан пива и стал переключать каналы. Дома я крайне редко смотрю телевизор.
— Ты тоже будешь против этой работы, Метис? Выключи телевизор и пусти меня к себе под одеяло.
Она уже лежала рядом со мной под одеялом. Эта девчонка, похоже, задавала вопросы только потому, что у нее красивый голос.
— От тебя воняет, как от маринованной сардины.
Она словно не слышала моих слов.
— Я уже договорилась с будущей хозяйкой о зарплате. Угадай, что я буду делать?
— Сидеть в бочке с рассолом и изображать русалку.
— Какой ты умный, мой Метис. Голубой-Голубой. Это за то, что минуту назад я назвала тебя просто Метисом.
— Сперва с короля стащили корону, потом заставили носить сразу две. И получился король-олень, а попросту рогоносец.
— Не надо, прошу тебя. — Она нежно провела ладонью по моей груди. — Я буду изображать не русалку, а дочку колдуньи. И сидеть не в бочке, а на дереве в большом гнезде. Она будет платить мне пять долларов в день. Она пригласила нас жить у нее.
— Я не хочу спать в гнезде. И вообще я боюсь ведьм, домовых, а больше всего колдуньиных дочек. Можешь пригласить к себе на дерево Тима.
— Не пойму, когда ты серьезно, а когда шутишь!
Она вскочила и хлопнула изо всех сил дверью ванной. Тут же зашумела вода. Я в очередной раз наполнил стакан пивом. Если вылакать этой гадости литра два, становишься настоящим истуканом.
Полина появилась закутанной в полотенце. Она уселась возле зеркала спиной ко мне и стала расчесывать волосы, вырывая из них целые клоки.
— Колдуньи любят лысых? — примирительным тоном поинтересовался я.
Она ничего не ответила — стала еще быстрей орудовать щеткой.
— Сегодня ночью карнавал и конкурс «Мисс Бирюзовый залив».
— К черту, — буркнула она. — Мне надоело развлекаться.
— А я только начинаю входить во вкус.
Я заставил себя встать и одеться.
Она обернулась и посмотрела на меня удивленно.
— Метис… Голубой, как ты думаешь, почему у нас с тобой ничего не получается?
— Я так не думаю.
— Думаешь. Только боишься себе признаться. А я не боюсь.
— Тебе к лицу смелость. Увидимся, наверное.
Я видел, что она хочет мне что-то сказать, и поспешил захлопнуть за собой дверь — не люблю выяснять отношения. Особенно в тропиках и в лунную ночь.
Я прошелся по пляжу. Океан влажно дышал мне в лицо. Доносившаяся со стороны террасы музыка казалась настоящей какофонией в сравнении с ритмичной песней прибоя. Цивилизация, думал я, оккупировала и этот райский уголок. Сперва испанцы уничтожили индейцев, не пожелавших превратиться в их рабов, испанцев потопили в океане англичане, которые завезли сюда африканцев и в конце концов согласились дать им независимость, растлив предварительно их наивные души. Процесс растления цивилизацией, похоже, веселое занятие — количество вовлеченных в него растет в геометрической прогрессии. Если это так, одиночке противостоять невозможно. Разве что поселиться в ските в виде хижины под пальмовыми листьями.
Я подсел к одиноко сидевшей за столиком женщине неопределенного возраста. Судя по тому, как она была одета, у этой дамы есть кредитная карточка и еще не утрачен интерес к противоположному полу. У меня не было определенных намерений. К тому же я знал, что импровизация мой конек.
— Что вам заказать, мисс?
— Эн Эм Айрис Мэри, — сказала она и слабо улыбнулась своими бледно-розовыми губами.
— Многозначительное имя. Итак, банановое дайкири. Угадал?
— Нет. Дело в том, что я никогда не говорю мужчинам «да».
До меня дошло, что мадам тоже успела здорово накачаться либо принять что-то более существенное. На этом острове за несколько долларов можно приобрести «балду» чуть ли не под каждой пальмой.
— Правильно делаете. Боб! — окликнул я официанта. — Мы не будем пить банановый дайкири, понял? Только ни в коем случае не говори «да».
Официант понимающе улыбнулся и уже через минуту поставил перед нами два бокала.
— Вы здорово говорите по-английски. Но вы не американец.
— Нет, мэм.
— Ты местный?
— В некотором роде.
— У вас тут варварский язык. Но мне нравится приезжать сюда. Нравы здесь тоже варварские.
— Вы не правы, мэм.
— Здесь женщины командуют мужчинами.
— Нет, мэм.
— Мужчины им подчиняются, потому что их содержат.
— Нет, мэм.
Эн Эм грязно выругалась. При этом выражение ее лица не изменилось.
— Да, мэм, — сказал я и залпом осушил дайкири. — Хотя я понял, что был неправ.
— Хочешь заработать пятьдесят долларов?
— Нет, мэм.
Она достала из сумки банкноту и положила на середину стола между нами. Я не шелохнулся.
— Думаешь, стоишь больше?
— Нет, мэм.
Она достала еще пятьдесят долларов, но положила их возле себя.
— Больше у меня нет наличными. Видишь ту даму в фиолетовых штанах?
Эн Эм кивнула головой в сторону соседнего столика, за которым восседали две не слишком молодые пары.
— Нет, мэм.
— Ты пригласишь ее прогуляться по берегу. Возьми свои деньги.
Она подвинула обе купюры ко мне. Я взял их и засунул в карман джинсов.
— Смелей, бледнолицый варвар. Ты не представляешь, какие роскошные груди у этой Бэл. С ума можно сойти.
Честно говоря, я не понял, серьезно Эн Эм это сказала или иронично — те, кто под балдой, часто путают интонации.
Женщина, которую я пригласил прогуляться, оказалась весьма миловидной. Она тут же встала и взяла меня под руку. Сидевшие за ее столом мужчина и женщина удостоили меня лишь беглым взглядом.
Едва мы очутились на пляже, как Бэл вцепилась в мою руку и сказала испуганным шепотом:
— Я боюсь ее, но не могу ничего с собой поделать. Ты меня защитишь?
— Нет, Бэл. Я сам беззащитный.
— О да, мужчины тоже ее боятся.
Бэл семенила рядом со мной по песку. Я обратил внимание, что она босая.
— Ты потеряла свои туфли?
— Нет. Я их скинула. Одну возле лестницы, другую только что.
— Зачем? — изумился я.
— Чтобы она знала, где я.
— Но ведь ты сказала, что боишься ее.
— Да. Но она может рассердиться и выбрать себе другую подружку.
— Понятно. За столом сидел твой муж?
— Я так люблю Джоэла!
Бэл вздохнула и прижалась ко мне.
— Он тебя не ревнует?
— Только к ней. Он разрешает мне трахаться с мужчинами. Слушай, может, мы с тобой трахнемся? Ей назло.
— Не хочется что-то. Вообще я голубой.
— Понятно. — Я почувствовал, как Бэл от меня отстранилась. — Я видела тебя в обнимку с симпатичной девчонкой.
— Игры трансвеститов. Увы, операция оказалась не совсем удачной. Но мы ни о чем не жалеем. Я по крайней мере.
— Давай присядем и покурим, — предложила Бэл, увлекая меня к топчану под пальмой.
Затянувшись, я понял, что за сигаретку она мне предложила. Но отступать не хотелось.
— Чудненько, — сказал я, расстегивая пуговицы на шелковой блузке Бэл. — Ну-ка доставай свои роскошные сиськи.
Она сняла блузку и швырнула ее подальше. Она смотрела на меня и хихикала. У нее на самом деле оказались замечательные груди, и я оценил их не только визуально.
— Она не догадывается, что я сделала операцию. Правда же, это не заметно? Не бойся — сожми крепче. Ну что, разве заметно?
— Нет, — сказал я. — Сними штаны.
Она мгновенно подчинилась. Штаны она тоже куда-то зашвырнула. Под ними ничего не оказалось.
— Я перед тобой нагая, как Ева. Ты тоже разденься.
Она попыталась расстегнуть мне джинсы, но я воспротивился.
— У меня там деньги.
— Ой, как интересно! — Бэл взвизгнула. — Покажи! — Она быстро расстегнула мою молнию. — Ты наврал про голубизну. Ты хочешь меня трахнуть. Она умело массировала мой пенис, который быстро принял состояние боевой готовности. Эта проклятая травка была с большим подвохом.
Бэл уселась мне на колени. Я расстегнул рубашку. У Бэл была очень холодная грудь. Я никогда в жизни не встречал женщину с такой холодной грудью. Очевидно, всему виной был этот силикон, который американские хирурги превратили для себя в настоящее золото. Сам процесс так называемой любви мне особого удовольствия не доставил. К тому же мне не нравится быть ведомым. Эта Бэл умело вела меня к вершине оргазма. Я уже был готов на девяносто девять процентов, когда она внезапно вскочила с моих коленей и разлеглась на песке, широко расставив ноги. В ту же секунду от ствола пальмы отделилась чья-то тень и упала на Бэл. Раздался похожий на звериный рык стон. Приглядевшись, я узнал Эн Эм.
