Как львы, решетки мы грызем,
Как львы, мы в клетке тесной.
Хотим, прикованы к земле,
Уйти в простор небесный. -
Доносится к нам голос звезд:
«Ну, господа, рванитесь,
Ну, скованные гордецы,
Поближе подымитесь!»
Идем! Прости нас, мать-Земля,
Мала для нас ты ныне;
Молниеносна наша мысль,
Хоть ноги вязнут в глине.
Придем! Желаньем бьется пульс,
Дух молод не погасший,
Стремлением к иным мирам
Сердца томятся наши!
Львы духа, рвемся к звездам мы,
Миров простор огромен!
Мы, узники земной тюрьмы,
Ее решетки сломим!
Лягушки в луже собрались,
На небо пуча очи,
И вздумал просветить тупиц
Квакун, ученый очень.
Обрисовал им небосвод,
Подробно разработав
Вопрос о личности господ,
Премудрых звездочетов.
«Кроты Вселенной» – их зовут
Столь высоко витают,
Что двадцать миллионов миль
За локоть почитают!
Таков уж звездный их масштаб,
Ведь он особой меры:
Мол, до Нептуна – пять локтей,
Пол-локтя – до Венеры!
А Солнце! Можем из него,-
У жаб тут пасть отвисла,-
Земных шаров мы настругать,
Пожалуй, тысяч триста.
Ну, а пока его никто
Не стружит и не мелет,
Оно исправно служит нам -
На годы вечность делит.
Кометы? Это, так сказать,
Вот именно кометы;
Нельзя о них судить легко,
Подчеркиваю это.
Но не всегда они грозят
Бедою неминучей,
И рыцарь Любенецкий вам
Такой расскажет случай:
«Едва кометного хвоста
Зажглись лучи шальные –
Подрались в глинковской корчме
Бесстыдные портные!»
Затем квакун коснулся звезд:
«В небесных-де пустынях
Они сияют вроде Солнц –
Зеленых, красных, синих.
Но доказует спектроскоп
Наличье в свете звездном
Металлов тех же, из каких
И шар земной наш создан».
Замолк. Лягушки, умилясь,
Захлюпали носами.
«Ну, что еще хотите знать?
Вопрос поставьте сами!»
И, устремивши очи ввысь,
Заквакали лягушки:
«Скажите нам – живут ли там
Болотные квакушки?»
Спасибо, звезды золотые,
Что мне даете вы в награду
Уменье утешать людей
Весельем до упаду!
Спасибо, что хоть на мгновенье
Способен озарить я смехом
Печальный сумрак чешских лиц!
Ведь жизнь сурова к чехам!
Ведь и душа, и мысль народа,
Они измучены, согбенны,
И боязливы, как дитя,
И трепетны, как пена.
Ведь до сих пор везде, повсюду
Бледны безжизненные лица;
Кто в эти лица поглядит –
Надолго сна лишится!
Ах, если смех хоть на мгновенье
Лицо родное озаряет,
Беда ль, что после юморист
В своем углу рыдает?
«Сильней всего люби отчизну!»
Так надпись звездная сверкает.
И лучше этого закона
У звезд законов не бывает.
Вот почему сближает Солнце
Планеты для совместных странствий –
Любому звездному народу
Есть свой предел в пространстве.
Поэтому-то и комета,
Блуждая, в прах не разлетится,-
Ведь хочет каждый странник-атом
К отчизне возвратиться.
Ввысь, народ, взгляни. На небе,
В бездне ночи темно-синей,
По орбитам звезд-малюток
Мчатся звезды-исполины.
Все понятно: невелички
Блещут крепостью алмаза,
А послушные громады -
Это только сгустки газа.
Понял? Встрепенется сердце,
Все сомнения откинув.
Будь звездой вот этой малой
И притянешь исполинов,
Береги ядро родное,
Пуще глаз его храни ты!
Если ты кремню подобен,
Весь народ – как из гранита!
История Земли так велика,
А все же – не длинней стихотворенья:
Так маленькая искра камелька
Являет суть великого горенья.
В ее сверканье – вся судьба огня.
От первой вспышки и до крайней смерти.
И, может быть, нужна строфа одна,
Чтоб выразить все сущее на свете.
Пусть песня получилась коротка -
Она могла быть не такою длинной.
Любовь людей и боль их велика,
Но ей достаточно строки единой
Когда в игру включается поэт,
Вздор опадает, видится основа –
Всему, на что уходит столько лет,
Вдруг достает единственного слова.
Наверно, на крошке Луне, там
Малюсенькие поэты,
Но велики поэты
У нашей большой планеты.
А если цветеньем жизни
И Солнце само озарится -
Как пылко и вдохновенно
Сердца там сумеют биться!
Какие там исполины,
Великие богоборцы,
Подымутся и возьмутся
За труд вдохновенный на Солнце!
Какая будет сила
В стремленье к высшей цели!
Какая грянет радость!
Какое пойдет веселье!
Как буйно загорятся
Восторженные зори!
Какой любви сиянье
Зажжется в юном взоре!
Какие там вспыхнут надежды,
И сила любви, и жажда!
Хотя бы ценою жизни -
Дождусь я того однажды!
Я грешен перед вами и собой:
Я стольких губ изведал соль и жженье!
Всему, что есть, я предпочту любовь,
Но и любви я предпочту сраженье!
Пусть ужаснутся схимник и аскет
Страстям моим, что так меня томили.
Безмерно добр, но совершенно слеп
Тот, кто поет о безмятежном мире.
Праматерь-Солнце, опекая нас,
Меж двух планет Земле висеть велела.
Нет, неспроста краснеет грозный Марс
И голубеет нежная Венера.
Все проповеди мне скучны давно.
Кто внемлет им – тот внемлет им напрасно.
Уж коли небом так предрешено,
Что остается? Ах, любить и драться!
Поговорим, мой друг,
О том, что здесь, на белом свете,
Так много слез и мук.
Где продвиженье – там повсюду стон и бой.
Без жертв немыслима борьба со старым,
Не смолкнут звуки песни боевой,
И вечно в бой зовут фанфары.
И все кипит, сражается, все бьется,
Планеты и светила-полководцы,
И каждая песчинка мира
Трепещет за исход турнира,
Покоя нет ни Солнцу, ни комете,
Ни искрам, что летят вокруг.
Кто б мог подумать, что на белом свете
Так много слез и мук!
А ты, Земля? Долина мертвецов,
Наполненная смрадом и гниеньем!
Сквозь плесень тянутся ростки цветов,
Растение сражается с растеньем.
Здесь смертный бой.
Здесь хищник ищет крови,
Здесь соловей свою добычу ловит,
В природе так: на вечной тризне -
Все ищет смерти ради жизни,
И всякий бьет, покуда цел.
Что ни гора – то груда тел.
Песками их заносит ветер,
И снова вспыхивает плуг -
Кто б мог подумать, что на белом свете
Так много слез и мук!
А человек? Была щедра рука,
Которая огонь ему вручила,
Но чувства стали мукой на века,
А мысли – человечества могилой.
Прогресс! Движенье! Сквозь туман и снег
В крови идет к вершине человек.
Но раньше, чем он встанет на вершине,
Его Земля потухшая остынет.
И что любовь? Сожженье мертвеца!
Лишь день единый счастливы сердца.
Лишь день любовь их радует, и вдруг –
Два сердца в пропасти… Так листья ветер
Сметает в яму, оголяя луг…
Кто б мог подумать, что на белом свете
Так много слез и мук!
