О, потаенные страданья,
о, мука, сдержанная мной,
о, заглушенные рыданья
и мерный голос, ледяной.
К своей груди, мечтаний полной,
я человека рад прижать, чтоб,
заключив его в объятья,
хоть иногда все рассказать.
Но я не пощажу и брата
и яд в вине ему подам,
чтоб о моих слезах минутных
он рассказать не смог бы вам.
Мое сердце, как осеннее ненастье,
Как вершина, где одна трава сухая.
Вдалеке страна, где молодые страсти,
А вокруг блуждает только ночь глухая.
Ты прости меня, что лгал о жгучем счастье,
Что тебя разжег, ответно не пылая.
Сам я верил, что любовь еще возможна,
Сам не ведал, что иссякла песнь былая.
Я украл богатства сердца молодого,
Не кори меня случившейся напастью,
Лгал без умысла и воровал невольно,
Не по злобе это вышло – по несчастью.
Пришла любовь и с попрошайничеством милым
Так робко у моей стучалась двери!
Но я холодным взглядом деву смерил
И ей ответил: «Позже!»
Прошли года и с попрошайничеством жалким,
Надежды взором гаснущим измерив,
Я постучался сам у милой двери
И тут услышал: «Поздно!»
«Богов» мне наших жаль,- ужасный рок:
Быть совершенством – сущее несчастье!
Их ровен путь, в душе покой, бесстрастье…
Как счастлив я, блуждая без дорог!
Все хвалят их – и «боги» это знают.
Меня с ума свело б такое зло.
И, я клянусь, еще им повезло,
Что люди все ж порой их проклинают!
Как неоперившийся птенец,
Сердце мое наго.
Сразу видно – каково ему:
Худо или благо.
Словно щеки девы молодой,
Сердце мое ало,
Ибо к человечеству любовь
В нем не угасала.
Рад бы я несчастному народу
Новой буйной песнею ответить,
Только звуки замирают в горле,
Словно не родившиеся дети.
Спел бы я, чтоб медленную вашу,
Братья, кровь огнем воспламенило;
Лишь начну – и как могильным камнем
Сердце мне тоскою придавило.
Что запеть мне? Может быть, поможет
Нам сегодня дедовская слава?
Дни, когда народ не поскупился
Кровь пролить за попранное право?
Но не смею вспомнить эти дни я,
Как бы ни был век тот достославен;
Мы другим народам дали волю,
А на свой надели тесный саван.
Прошлое – тяжелый ржавый панцирь.
Матери детишек в нем качают;
Подрастут они – падут пред теми,
От кого подачку получают.
Лучше не бывать бы этой славе:
И она повинна в нашем сраме.
Если б с глаз туман ее рассеять -
Легче было б справиться с делами.
Иль мне запеть про современность,
Воспевать весну и обновленье?
Только как же это сделать, если
Звон кандальный слышен в нашем пенье?
Нам дышать позволено, но молча,
Говорить – но на чужом наречье,
Смеем жить – но только по указке,
Даже драться – но в какой же сече?
Петь о будущем? Но дальний берег
В плотной мгле не различают вежды,
И потоки слез, как злое море,
Затопляют берега надежды.
Все твои мечты, народ, убиты,
Будущее – под измены прахом,
Тех же, кто о будущем мечтает,
Ожидают палачи да плаха.
О народ мой, славный и любимый,
Я бы умер с песней лебединой,
Если б мог крылами этой песни
Оживить надежд твоих руины.
О народ, народ мой несчастливый,
Прошлое твое гниет в закутах,
Будущее – под мечом разящим,
Нынешнее – в тяжких, подлых путах.
Как наша чернь жалка! И вы хотите с нею
Осуществить великую идею?
Вы думаете – так же, как когда-то,
Мужчины наши силою богаты?!
О, мысль, что прежде здесь парила смело,
И целый мир перевернуть хотела,
И наделила жен такою силой,
Что мужу каждая героев подарила
И дочерей дала, которым тоже
Свет времени подкрасил кровью кожу,-
Погибла эта мысль, нет в людях единенья
И нет для дел великих вдохновенья!
И на головы падают проклятья
За то, что позабыты наши братья,
Что каждый думает: «Как мне прожить бы сутки?»
И что в цене не головы – желудки,
Что мы от бурь, шумящих временами,
Спасаемся спокойно под зонтами!
Мужчины наши женственны и слабы,
Мужеподобные даны нам в жены бабы.
Как эта чернь жалка! И вы хотите с нею
Осуществить великую идею?!
Нет, умирать еще мы не умеем
За наш народ, за родину, свободу,
И по-торгашески мы все печемся
О личной выгоде в ущерб народу.
Нет, умирать еще мы не умеем,
И на мужей еще мы не похожи,
Но если наша родина погибнет,
То разве без нее прожить мы сможем?
Если хочешь, рок жестокий,
Жертвы жалкой искупленья,
За народную свободу,-
Мучь меня без сожаленья!
Жизнь возьми мою, коль хочешь,
Обреки меня на муки
И в моем открытом сердце
Алой кровью вымой руки!
Мать преследуй, надругайся
Над моим отцом в могиле,-
Лишь свободу, да, свободу
Братья бы скорей добыли!
Мы били мир в лицо не раз,
По головам он бил и нас,
Уже мы многих погребли,
Похоронить могли бы нас.
Болели мы, но пробил час
Здоровы мы, сильны сейчас.
Ура, герои, мы еще живем,
И бить себя другим мы не даем!
