В пятницу утром было созвано экстренное заседание университета и колледжа «Колумбия», на котором единогласно было решено командировать делегацию на ближайший спектакль для того, чтобы иметь суждение о новой пьесе м-ра Харлей. Примеру университета последовали Metropolitan Museum of Art и еще 112 других ученых и художественных обществ и корпораций. На чрезвычайном совещаний Консульского Корпуса было постановлено срочно запросить инструкции у соответствующих правительств об отношении к пьесе. Лучшие инженеры города устанавливали в театре радиоприбор, чтобы связать его с другими городами, где публика, не мечтавшая даже о том, чтобы быть зрителем, хотела быть только слушателем. В 12 часов инженеры донесли, что завтра к 1 ч. дня работа будет закончена, при условии перерыва только во время сегодняшнего спектакля. Городские рестораторы объединились, чтобы организовать кафе-рестораны вблизи театра. К 12-и часам утра был открыт ресторан с пропускною способностью в 50 т. человек в пятнадцать минут. Для различных финансовых и биржевых тузов попасть первым в театр стало соревнованием. Во многих семьях происходили тяжкие драмы из-за невозможности попасть в театр Самуэльса. За один день было расторгнуто 208 браков; по приблизительному подсчету 184 невесты отказали своим женихам. Уголовной хроникой было зарегистрировано 11 убийств и 52 тяжелых ранения, так или иначе связанных с пьесой м-ра Харлей. На углу West-Houston Str., где жил Самуэльс, в промежуток между часом и двумя подобрали ^самоубийц, воспользовавшихся в своем настойчивом желании умереть самыми разнообразными средствами, вплоть до полета с крыши. Еще раньше, на соединенном заседании всех медицинских школ, видный профессор психиатрии сделал доклад о новой и очень остро протекающей психической болезни, которую он назвал харлеомания. Восемь летних театров и 44 мюзикхолла лопнули из-за отсутствия публики. Комиссионные бюро, несмотря на то, что вели беспрерывную запись заказов, принуждены были прекратить работу, т. к. часть посыльных объявила забастовку на почве желания самой попасть в театр, другая — была совершенно перегружена работой. Суфражистки никак не могли выработать общую позицию по отношению к вопросу, а тем временем хорошенькие женщины сорганизовались, чтобы просить у Самуэльса билетов, но скандалы с мужьями и женихами испортили дело. Весть о самоубийцах была встречена с энтузиазмом, и тотчас было решено похоронить их на счет желавших попасть в театр. Каждая подписка дала такие цифры, что можно было-бы похоронить обитателей целого швейцарского кантона. Толпа густыми колоннами валила к театру, гаражи и извозчичьи биржи совершенно опустели, все перевозочные средства были заняты обезумевшей публикой. Автомобильные заводы повышали каждый час производительность на 100 %, однако, ничто не могло удовлетворить все более безумевшую толпу. Ровно в 1 ч. 30 минут над театром Самуэльса взвился громадный флаг с надписью: «На сегодня все билеты проданы. Открыта предварительная продажа на последнее шестое представление. Цены местам значительно повышены. Вследствие коллосального наплыва публики, касса, чтоб не задерживать очередь, сдачи давать не будет». В ту же минуту тысяча дневных газет отпечатала этот плакат, чем еще больше увеличили число чающих попасть. Во все го-города Соедин. Штатов были посланы 102 агентствами и разнообразными газетами самые красноречивые срочные телеграммы о пьесе Харлей. Городские самоуправления городов Запада и Востока решили немедленно делегировать представителей на «национальное торжество», новую пьесу м-ра Харлей. Парламентские группы посылали делегатов, чтобы засвидетельствовать «борцу за идею Вильяму Харлей глубокое почтение, признательность и товарищеский привет». Из Вальпарайсо, где якобы когда-то жил в течение 7 дней Харлей, пришла срочная телеграмма, что главная улица города переименована в Харлей Стрит, И письма будут доставляться только по новому адресу. Вечерние и ночные экспрессы приходили переполненными; город усиленно освещался колоссальными прожекторами, чтобы не произошло столкновении бесчисленных летательных машин, паривших над городом. Люди в каком-то диком экстазе неслись к театру Самуэльса. Пятьдесят касс предварительной продажи работали с ошеломляющей быстротой. За место в очереди платили сотни тысяч долларов; были выпущены специальные 2-часовые акции на положение относительно касс. Ночью никто не думал уезжать домой: все с ужасом следили за кассами: вдруг появится ужасный плакат?! Предприимчивые люди устроили тотализатор — кто успеет получить билет, кто нет. Экстренные выпуски ночных газет в блестящих статьях говорили не только о небывалом значении пьесы, но и о связи искусства с экономической жизнью страны, о том необычайном оживлении, которое внесла пьеса м-ра Харлей во все области человеческого существования: «Даже на бирже труда число безработных сократилось до минимума», писали газеты.

В 4 часа утра в театр выехала специальная комиссия инженеров и архитекторов, дабы выяснить, сколько народу может вместить зрительный зал. Цены местам дошли до необычайной высоты. За место в театре платили столько, что можно было купить любую голландскую колонию. В вестибюле было вывешено объявление, что самоубийц просят для отправления на тот свет выходить за пределы театра, чтобы не мешать остальной публике. Король двигателей внутреннего сгорания, м-р Клейтон отдал треть своего громадного состояния за литерную ложу, но когда он садился в свой огненнокрасный авто, его лицо сияло радостью и упоением победы. И когда на всю улицу он крикнул — «к мисс Бреверин»! всякий понял, что маленькая, узенькая, красная бумажка называемая билетом, в некоторых случаях может дать самые разнообразные наслаждения.

Несмотря на принятые полицией меры, толпа судила судом Линча нескольких подделывателей билетов. Страсти достигали крайней остроты.

В 7 часов утра, в субботу, кассы закрылись: «на сегодня все билеты проданы». Двадцать шесть тысяч счастливцев (в то время, как нормально театр был рассчитан только на 8000 человек!) гордо разъезжались по домам, бесчисленное число непопавших устраивали шумные митинги, на которых единогласно принимались резолюции о том, чтобы низко просить «нашу гордость, гениального м-ра Харлей остаться еще на несколько дней в Соединенных Штатах».

С утра на бирже царила какая-то вакханалия. Пронырливые маклера продавали билеты на сегодняшний спектакль по совершенно немыслимым ценам. Билеты с пометкой театра Самуэльса ходили, как чеки, и принимались к уплате в самых крупных сделках.

Телефонные провода в квартире м-ра Самуэльса, уже давно перерезанные, были соединены снова, но только с шефом полиции, так как Самуэльс решительно хотел предотвратить эксцессы. Около дома его дежурила кучка решительно настроенных молодых людей, во что бы то ни стало желавших достать билеты своим дамам. Чтобы предотвратить неприятности и недоразумения, было отдано приказание пожарным окатить ожидавших водою с краской. Это несколько очистило дорогу около дома. Все цветочные магазины уже к 12-ти часам распродали весь товар; из всех ближайших городов приходили поезда, наполненные цветами. Ювелиры продавали уже не только свои изделия, но и все, что имелось ценного у их жен и дочерей. Непродажа цветов или золотых вещей из магазинов, где продажа обычно производится, была объявлена государственным преступлением.

В помещении Публичной библиотеки один из зрителей, бывших на первом представлении пьесы, читал о ней доклад, привлекший несметное количество публики и вызвавший целый взрыв энтузиазма. Мерия решила после спектакля чествовать м-ра Харлей и всех артистов устройством раута, на который получили приглашение представители всех министерств и иностранных государств.

Уже с пяти часов вечера нельзя было пробиться к театру. Фыркающие авто, нагруженные самыми разнообразными королями и их дамами. тысячи кэбов и собственных выездов, грузные моторы городского самоуправления, легкие и кокетливые фиакры властительниц сердец, блестящие велосипеды и рявкающие мотоциклы всех существующих систем, — все это сплошной цепью тянулось к театру Самуэльса. Наверху трещали аэропланы, а по тротуарам, давя и тесня друг друга, в одном порыве неслись сотни, тысячи любопытных, неслись Есе к тем же ярко освещенным дверям театра, чтобы посмотреть, как входят счастливчики. Метрополитэн, автобусы и трамваи прекратили работу, т. к. публика совершенно не желала считаться с вместимостью вагонов и заполняла не только все проходы, но даже предохранительные сетки и буфера. Для поддержания порядка были вызваны полицейские части из Чикаго, т. к. местные уже падали от усталости.