— Золотая, — Кай говорит. — Я сам долго сомневался. А она вон что учудила — не почесалась… На, глянь. — И ноут ко мне развернул. — «Анатомист» — это я. А она — «Хомура».
Я в экран впялился.
— Но… ту… га?
Кай аж коньяком поперхнулся.
— Сам ты «нотуга»! «Хомура» это слово читается. Хотя я тоже — пока допер, что за ник, чуть мозги не вывихнул. Слава богу, угадал, а то бы неизвестно еще, как сложилось. Девчонка пуганая, просто так в руки не пошла бы.
Ну, хрен с ней, Хмура так Хмура. Я в экран уставился.
Homura:
Я пробовала лазить по вашим тэгам. Замануха хорошая, но основной текст вы прячете. А если его не могу добыть я, следовательно, его пока вовсе не существует. Мне кажется, я догадываюсь, что происходит.
Anatomist:
Ты права. Назваться странным может каждый. Прости, но это вынужденная мера.
Homura:
Я поняла, не извиняйтесь. Кого попало вы к себе не принимаете. Что я должна сделать?
Anatomist:
Что ж, давай начнем с приятного. У тебя и твоих одноклассников есть электронные дневники?
Homura:
Они у всех есть.
Anatomist:
Отлично. Ты можешь ставить любые оценки. Развернись от души!
Homura:
Смешно… А давайте, я переведу оценки в двоичный код? Интересно, хоть один из этих уродов сообразит, что вообще означают эти нули с единичками?
Anatomist:
Смешно! Да будет так. Я приготовился к шоу.
Прочитал я — раз, другой. Ни хрена не догнал, в чем прикол.
— Ну и че? — спрашиваю. — Шоу-то где?
— Шоу дальше понеслось, — Кай говорит. — Вот, новости посмотри, я специально ссылку сохранил.
Смотрю. Ни фига никаких шоу не показывают, просто объява в две строчки:
В этот раз хакерская атака затронула Красноярский край. В средней школе г. Назарово оценки учеников сменились рядами непонятных символов.
— Кай, — говорю, — тебе оно, может, и по приколу, а у меня от твоих заморочек того гляди чайник выкипит. Ты можешь по-человечески объяснить?
Кай смотрит ласково, как на дауна, и говорит:
— В школе у детей сейчас электронные дневники. Не «бананы» рисуют красной ручкой, как тебе когда-то, а в специальную базу оценки заносят. Пароль от дневника — у родителей. Открыл в компьютере страницу и сразу видишь, что твое чадо за день наполучало, а заодно — что ему на дом задали. Никакие «контрольная была» или «училка заболела» не прокатывают.
— Во жесть-то! — говорю. Аж взгрустнулось. Школьные годы сразу во всей красе вспомнились.
То есть, у меня-то два дневника было, это Кай придумал. Один я на уроках давал, чтоб оценки ставили, а второй дома показывал, если мамка разорется. В нем мне Кай троебаны самолично изображал и расписывался, за каждого учителя другим почерком. Любо-дорого посмотреть было! А сейчас, выходит, хрен бы я так проехал. Хотя Кай — ушлый, он бы и с электронным дневником придумал, что начудить, уж в этом я не сомневаюсь.
— Это точно, — Кай говорит. — В наше время все было куда проще. Система образования смотрела на мир широко распахнутыми глазами, грех было в них не наплевать… Хотя и сейчас, видишь, встречаются уникумы.
— Что?
— Вундеркинды. Самородки. Талантливые дети, блин — понятно?
— Понятно, — говорю, — чего орешь? Так бы и сказал, что талантливые.
Кай вздохнул, коньяка отхлебнул. Успокоился.
— Так вот. Наша Хомура — из таких. Она взломала школьную компьютерную систему. Легко, посвистывая, будто дверной шпингалет отодвинула. Заменила оценки учеников двоичным кодом… блин. Вместо троек-пятерок ряды из нулей и единичек нарисовала!
— Каждому нарисовала? Это ж сколько парилась?
— Трех минут не прошло, я засекал. Красиво получилось.
Я задумался. И так прикинул, и этак. Я-то насчет чего напечатать — не шибко быстрый, в телефоне сообщение набрать, и то употею весь. А тут — каждую отметку заново… Охренеть, конечно, скорость, ничего не скажешь. Только Каю-то она на кой ляд сдалась, такая шустрая? Он и сам по части печатать — не дурак, как за клавиши возьмется, так только и слышно «тррррр» сплошной.
— И че? — говорю. — Ты ее, что ли, в секретарши к кому пристроить собрался? Так не возьмут — буферами не вышла. И даже после, как подрастет, не выйдет — точно тебе говорю. У меня на это дело глаз наметанный.
Кай ржет.
— Весело, — говорит, — с тобой, Витек. Никакого цирка не надо. Ты самое главное вообще не услышал, что ли? Повторяю еще раз: она — взломала — компьютерную — систему. Вскрыла пароли, будто семечки пощелкала, и наворотила в школьной базе что хотела. Ясно?
Тут до меня дошло.
— Ух, блин…
— Вот тебе и «блин». Если она справилась с этой системой, значит, и с другой может справиться. Я это проверил, кстати. Вот, читай. — И снова ноут ко мне развернул.
Homura:
Вам понравилось?
Anatomist:
Еще как! Спасибо за потеху. «Непонятные символы», Карл! Каково?
Homura:
Не стоит благодарности. Это было несложно.
Anatomist:
По поводу «стоит». Понимаю, что сейчас удивлю, но в этом несправедливом мире многое решают деньги. Мне кажется, некая сумма и тебе пригодилась бы. Давай считать это платой за веселье, которое ты для меня устроила.
Homura:
Ну… Думаю, вы можете перевести деньги маме на карточку. Я знаю ПИН-код, мама меня с ней в магазин иногда отправляет.
Anatomist:
Это зарплатная карта?
Homura:
Нет, другая, на нее дедушка деньги переводит. Мы на них, в общем-то, и живем.
Anatomist:
И ты можешь сделать так, чтобы на эту карточку поступили деньги из другого источника? Не от дедушки?
Homura:
Да запросто. И я бы тогда ноутбук купила. Не люблю в мамин компьютер лазить, а с телефона неудобно. Честно говоря, с вами я из интернет-кафе общаюсь.
Anatomist:
Боже мой. Ты бы еще по модему звонила… А мама не начнет задавать ненужные вопросы, если у тебя появится ноутбук?
Homura:
Я совсем дура, по-вашему?
… Ой. Извините. Я хотела сказать, что спрячу его в шкафу, мама туда не лазит. И буду пользоваться, когда ее дома нет, или по ночам.
Anatomist:
Что ж, это действительно удобнее, чем сидеть в интернет-кафе… Говори номер карточки.
Homura:
Я его не знаю.
Anatomist:
А как же я отправлю деньги?
Homura:
У вас есть яндекс-кошелек? Или тоже карточка, например?
Anatomist:
Конечно.
Homura:
Скажите мне номер, и я заберу один рубль. Вам придет оповещение, и вы увидите, куда ушли деньги!
Anatomist:
Пожалуйста, вот номер карты. Забирай.
Я от натуги аж сморщился весь.
— Кай, — говорю, — пожалей ты меня! Хватит уже загадки загадывать, не девку кадришь! На хрена ты ей номер карты сказал? Что бы он ей дал, если она твою карту в глаза не видала?
Кай аж расплылся:
— Вот именно! В корень зришь. Кому угодно номер скажи, а саму карту не давай — что он с этим номером делать будет?
— Ничего не будет. То есть, кабы на бумажке написали, то в сортир сходить можно. А так-то…
— Вот! А мне через минуту пришло оповещение, что с карты сняли один рубль. Карту я потом пробил, куда деньги ушли — все верно, на мамашу нашей красавицы зарегистрирована. Дошло теперь, кто у нас в руках?
— Охереть, — говорю. — И ты ей вот так запросто номер дал?! А кабы она все бабло свистнула?
Кай ухмыльнулся, за бокал взялся:
— По себе, Витек, людей не судят. Хотя я подстраховался, конечно, на карте сто рублей оставил. Из которых она только рубль забрала.
— Точно чокнутая.
— Именно. В этом я и хотел убедиться… Давай, Витек. — Кай бокалом салютнул. — За мегаудачу нашей жизни. За Хомуру Акэми!
— А что это за памятник?
— Угадай.
Мы ехали по широченному проспекту. Два потока машин — навстречу друг другу. Откуда-то ведь все они берутся и куда-то потом деваются… Я не ожидала, что Москва такая большая.
А памятник красивый, жалко, что уже проехали. Мне бы хотелось получше его рассмотреть.
— Человек устремлен ввысь, — продолжил Саша. — У подножия — шарик с изображениями земных континентов. Кому могли поставить такой памятник?
Я подумала.
— Циолковскому?
Саша зааплодировал:
— Браво! Ассоциация хорошая. И Циолковский — фигура достойная. Но памятник не ему. Гагарину.
— Ну и глупо. Гагарин ведь ничего такого не сделал! Сел в ракету, которую спроектировали другие люди, и полетел маршрутом, который они задали. Это все равно, что не повара хвалить за то, как блюдо приготовил, а того, кто съел — за то, что не обляпался.
Саша улыбнулся:
— Интересная мысль. И правильная… Утешить могу лишь тем, что памятник Циолковскому тоже есть — не такой красивый, правда. В Калуге стоит, на родине Константина Эдуардовича.
— А сам ты откуда?
— Местный… Был когда-то.
Витек за рулем хмыкнул. Он часто хмыкает непонятно чему.
— А сейчас?
— Сейчас — гражданин мира. Сам решаю, в какой стране жить и каким богам молиться.
— Ты верующий?
Витек заржал уже в голос:
— Недоверяющий! И рад бы в рай, да грехи не пускают.
Я не очень знаю, как должны шоферы разговаривать с теми, кого они возят, но, по-моему, совсем не так. Саша, впрочем, не обиделся. У них с Витьком вообще своеобразные отношения.
— Он прав, — кивнул Саша. — Вот куда ни за какие коврижки не подамся, так это в рай.
— Почему?
— Компания нудновата. Одни праведники кругом, что мне там делать? Только по второму разу помереть — со скуки. И сады я не очень жалую, желудок слаб на экзотические фрукты… Я горы люблю. Витек, ты на дорогу смотришь? Нам направо!
— Батю своего поучи детишек делать, — огрызнулся Витек. — Направо сейчас пробища будет — не протолкнуться. Я переулками проползу.
Я смотрела в окно на «переулки». Думая о том, что они тут — не хуже центральных улиц, а то и получше. Интереснее. Дома все разные — и по два-три этажа встречаются, солидные такие, видно, что на века строили, и современные высотки. Деревьев полно, на газонах тюльпаны. Красиво… Только поворотов много, трех домов не проедешь — улица поворачивает.
