Рукамахатель подошел к этому окну, за которым другой мужик одетый в костюм и белоснежный халат стоял и за всем творившимся в лаборатории наблюдал, и начал ему, я так понял, про меня рассказывать.
— Первый дар у него уже окончательно закрепился и вскоре можно переходить ко второй стадии эксперимента.
— Изменений никаких? — Сосредоточил всё своё внимание на мне тот, что за стеклом стоял.
— Нет! Как я и говорил раньше, он — целитель.
— Так что, при нормальном обучении, он станет таким же как и ты — знахарем?
Черт, куда я попал? Что те броненосцы, что меня сюда привели, что этот — голосом вообще никаких эмоций не выражают. Биороботы. Вся заинтересованность, что перестал на меня пялиться своими рыбьими глазами и уставился на, как оказалось, знахаря.
— Нет, — отрицательно мотнул головой знахарь. — Он — целитель! Я с таким даром уже сталкивался. Сам себя вылечит, что, впрочем, он уже пусть и неосознанно, но делает. После утренних процедур и укола снотворного, он довольно быстро очнулся и даже сам передвигаться смог.
«Вот падлы! Это получается, что и сегодня утром они меня отбуцкали, обозвав это дело процедурами? То–то мне так погано было».
— Так же, — продолжал тем временем отчитываться знахарь, — он сможет и других лечить, только уже наложением рук. Но лечить сможет только тело, с дарами разбираться ему не дано. Он их не увидит просто. Ну и еще интересный момент, который, впрочем, нужно будет еще проверить. Если дар такой, как я думаю, то он сможет заряжать воду, делая ее целебной. В память воды прописываются те же свойства, что и у спека, но без наркотической зависимости. Я бы даже сказал — как лайт–спек она будет. И единственный минус этой воды в том, что недолго она целебными свойствами обладать будет. Дня два- три максимум, а потом снова простой водой станет.
— Очень интересно! — У мужика за стеклом во взгляде, который он на меня перевел, действительно проблески интереса прорезались. — Можно ли сказать, что дар его благодаря нашим усилиям проявился?
— Не факт, — снова отрицательно мотнул головой знахарь. — Его уже избитого нашли, поэтому и продолжили в критическом состоянии его тело держать. Но вот другие подопытные, кто подвергся тем же процедурам, совсем другие способности заимели. Так что…
— Понятно, — сразу потерял ко мне интерес застекольщик, не став дослушивать объяснения знахаря до конца. — Значит будем вести статистику. Когда он будет готов ко второму этапу эксперимента?
— Здоров он уже завтра будет, но переходить ко второму этапу лучше всего дней через десять. Это минимум, для того чтоб он нормально акклиматизировался и уверенно мог второй дар заиметь. Потом паузы нужно будет более продолжительные делать.
— Хорошо! Десять дней, так десять дней…
— Профессор! — подскочил к застекольщику суетящийся и почему–то кланяющийся лаборант. — Извините что перебиваю, но у № 18 очень, очень интересные анализы. Вам обязательно нужно глянуть.
— Сейчас подойду, — даже голову не повернул в сторону лаборанта профессор. А тот и рад, снова поклонился и так же шустро, как и подскочил, улетучился. — Через десять дней продолжим, — уже не таким размеренным голосом продолжил говорит профессор знахарю. Хоть внешне этого и не показал, но видимо лаборант всё же сумел его заинтересовать и тот торопится посмотреть на те интересные анализы. — Но всё это время… — задумался он на миг. — Снотворное прекращаем колоть, раз оно на него стало слабо действовать, начинаем эмоционально подготавливать его ко второму этапу.
А вот это мне не понравилось. Это что, все десять дней я буду звиздюлей выхватывать?
Что там еще сказал профессор узнать не суждено было — ко мне подскочили два лаборанта, освободили от ремней голову, грудь, живот и чуть приподняв, шустро защелкнули на моей шее ошейник.
— Проверка! — скомандовал левый, повернув голову куда–то в сторону.
— Ах, мать вашу! — аж подскочил я на столе, шею прострелил приличный такой электрический разряд. — Да вы вообще охренели!
Но на мои возмущенные вопли они никакого внимания не обратили. Посмотрели на именно в этот момент вошедших в лабораторию броненосцев и кивнули им:
— Можете его забирать, — отстегивая при этом оставшиеся ремни с моих ног и рук.
— Не советую этого делать, — заговорил вдруг один из броненосцев, когда я за ошейник схватился. — Если ты его повредишь, то сразу головы лишишься. Сработает заряд и шею тебе как гильотиной срежет.
От такой перспективы руки сами разжались и бессильно повисли вдоль тела. И я уже не сопротивлялся, когда меня довольно грубо со стола сдернули и толчком в спину направили на выход. Так, изредка подталкивая, до камеры меня и довели, куда уже пинком поторопили войти, лязгнув замком на прощание.
Даже не думал что надетый на мою шею ошейник на меня столь оглушающе подействует. Как до камеры дошел почти не помню, в себя пришел от пинка под зад. Вот тут я и очнулся.
Апатия сменилась бешенством.
«Думаете ошейник нацелили, на поводок невидимый посадили и теперь всё, меня как собаку можно будет электрическими разрядами выдрессировать. Хер вам, большой, винтом закрученный!»
Снова за ошейник схватился и ощупал его более тщательно: в меру широкий, около сантиметра толщиной, из непонятного гладкого материала. Электроника, наверное, вся внутрь спрятана, так как никаких выступающих частей не нащупал. В том числе и замка не обнаружил.
Самостоятельно фиг снимешь.
Как только это осознал, довольно быстро успокоился, начал более конструктивно думать.
«Родителей, если они не здесь, то скорее всего… — на глазах выступили слезы, защипав синяки. Чуть снова не расклеился, но вовремя одернул себя: — Не время по ним горевать! — Сделал несколько глубоких вдохов–выдохов, успокаиваясь. — Пока не узнаю точно, что с ними случилось, рано их хоронить. Буду надеяться, что они уцелели. А сейчас, нужно сосредоточиться на происходящем, дословно вспомнить кто и что говорил. Что там знахарь профессору тому втирал? Типа я целитель, могу сам себя и других наложением рук лечить? — Даже хохотнул от этого бреда. — Но вообще хорошо бы было. До других мне дела нет, а вот себя не мешало бы подлечить».
