— А когда народ больше ходит? Днем, наверно?
— В любое время, сэр, пока не стемнеет. Но уж как солнце зайдет, ни одной души не увидишь у этой могилы.
— Ну, а вы как, на всю ночь здесь остаетесь?
— Упаси боже! Чтоб я оставался здесь ночью? Нет, ваша честь, в семь часов привязываю лодку и оставляю ее на попечение Адского Билли, господи помилуй!
— Когда-нибудь ее у вас угонят.
— Да что вы, не то что угнать, и подойти побоятся. Я сам раза два подумаю, прежде чем пойду сюда ночью. Благослови вас господь. Пошли вам господь долгой жизни. — Это в благодарность за шестипенсовую монету.
Я направился к могиле грешника и остановился там, глядя на озаренное закатом вечернее небо. Мы в Англии привыкли к высоким деревьям, широким лугам и внушительной архитектуре, и здешний пейзаж казался мне диким и неприютным. Паромщик уже тянул канат, направляясь обратно; я сказал ему, что возвращусь другим путем. Через минуту-другую он пришвартовал свое суденышко, надел куртку и зашагал домой. Я стал разглядывать могилу. Те, кто закапывал Адского Билли, работали наспех в неурочный час, опасаясь к тому же, что им помешают. Поэтому они даже не вырыли толком могилы, а лишь выгребли немного земли, чтобы было куда упрятать гроб. Бродячие козы раскопали холмик с одной стороны, и оттуда выглядывала доска. Я снял сверху несколько камней, чтобы завалить отверстие, и подумал, что, если бы сотворить чудо поручили людям, им проще было бы перенести на новое место одинокую могилу Билли, чем перетаскивать целое кладбище. Даже с небесной точки зрения было бы остроумнее, если бы праведники изгнали грешника, а не наоборот. Их было гораздо больше, и им ничего не стоило от него избавиться.
Когда я двинулся в обратный путь, уже почти стемнело. Прошагав с милю, я перешел реку по мосту и направился к крестьянскому домику, где меня поселили. Здесь я почувствовал, что нуждаюсь в компании, и, выпив чашку чая, проследовал к коттеджу отца Хики.
Я застал Кейт одну. Она быстро подняла глаза, когда я вошел, но, узнав меня, разочарованно отвернулась.
— Будьте милы со мной хоть раз, — сказал я. — Долгие часы бродил я без всякой цели, один, только для того, чтобы не отравлять вам этот прекрасный вечер своим присутствием. Когда солнце светит, я не позволяю даже тени своей омрачить вашу дорогу. Сейчас настала ночь, озарите же мой путь. Разрешите посидеть у вас полчаса?
— Можете сидеть сколько вам угодно. Дядя скоро вернется. Он достаточно образован, чтобы поддерживать с вами беседу.
— Как! Опять насмешки? Не надо, мисс Хики. От вас зависит, будет ли сегодняшний вечер счастливым для меня. Для этого вам нужно всего лишь улыбнуться. Мне так грустно сегодня. Фор Майл Уотер, конечно, земной рай, но без вас я чувствовал бы себя здесь одиноким.
— Тогда вы должны чувствовать себя очень одиноким. Не понимаю, зачем вы приехали сюда.
— Я услышал, что все девушки здесь Церлины, как вы, а мужчины— Мазетто, подобно мистеру Филу… Куда же вы убегаете?..
— Пустите меня, мистер Легге. После того, что вы сегодня наговорили о мистере Лэнгене, я решила больше с вами не знаться. Я так и поступила бы, но дядя просил меня не обращать внимания на ваши слова, потому что вы… впрочем, это неважно. Теперь я вижу, что была права.
— Не уходите. Клянусь, я больше не назову его имени. Я прошу прощения за свои слова. Больше я вас ничем не рассержу. Ну, вы прощаете меня?
Она снова села, видимо недовольная моей покорностью. Я взял стул и подсел к ней. Она нетерпеливо постукивала ногой по полу. Я понял, что ее раздражает каждое мое движение, каждый взгляд, каждое слово.
— Вы упомянули, — сказал я, — что ваш дядя просил вас не обращать внимания на мои слова, потому что…
Она сжала губы и ничего не ответила.
— Я не хочу докучать вам своими расспросами. Если ваш дядя велел скрывать это от меня…
— Ничего не велел он мне скрывать от вас!.. И если вы хотите знать…
— Нет, прошу прощения. Я ничего не хочу знать. Я огорчен, что задал этот вопрос.
— Ах, вот как! Вы огорчитесь еще больше, когда услышите мой ответ. Я не договорила только из жалости к вам.
— Значит, ваш дядя отзывался обо мне дурно за моей спиной. Если так, то в Ирландии нет человека, на которого можно положиться. Никогда не поверил бы этому со слов женщины, вам же не могу не верить.
— Можете быть спокойны, мой дядя никогда не злословит. Если же хотите знать, что он о вас думает, то пожалуйста, хоть это вам может и не понравиться. Дядя сказал мне: «Не обращай внимания на его слова, потому что он помешанный и родные отослали его, беднягу, в деревню, подальше от беды».
— Мисс Хики!..
— Что ж, вы хотели знать и добились своего. Лучше бы я откусила себе язык. Мне кажется иногда — спаси меня боже и помилуй! — что в вас живет злой гений.
— Я рад, что вы мне сказали это, — возразил я спокойно. — Не упрекайте себя, прошу вас. Вашего дядю ввели в заблуждение слухи о помешательстве в нашей семье. Действительно, мои родные по большей части сумасшедшие. Что касается меня, я не только не помешан, я — единственный разумный человек в Великобритании, носящий фамилию Легге. Сейчас я, в виде доказательства, расскажу вам то, чего не должен был бы рассказывать, и тем самым сравняюсь с вами в искренности. Я живу здесь не для поправки здоровья, не в качестве праздного туриста. Я приехал сюда обследовать чудо. Кардинал — человек проницательный, хоть и не лишенный некоторых предрассудков, — выбрал меня из всех своих советчиков, чтобы проверить на месте сообщение отца Хики. Как вы думаете, поручил бы он столь важное дело сумасшедшему?
— Проверить сообщение?!. А кто смеет не верить словам моего дяди? Значит, вы просто шпион, грязный доносчик!
Я вздрогнул. Быть может, в Ирландии эти выражения могли бы сойти за обычную брань, но для английского самолюбия они были непереносимы.
— Мисс Хики, — сказал я, — вы только что сказали, что во мне живет злой гений. Не изгоняйте же из моего сердца доброго гения воспитанности и вкуса, ибо тогда злой гений останется единственным моим владыкой. Прислушайтесь! Колокол призывает к вечерней молитве. Звон его смягчает тьму ночи, смягчите же и вы свою ненависть к тому, кто очарован вами.
— Вы не даете мне даже молиться! — сказала она и истерически зарыдала. В ту же минуту за дверью послышались голоса. Вошли Лэнген и священник.
— Фил! — вскричала она, бросаясь к Лэнгену. — Убери от меня этого человека. Я больше не в силах терпеть…
Я обернулся и с фальшивой улыбкой посмотрел на Лэнгена. Он сбил меня с ног одним ударом, как срубил бы тополь.
— Караул! — крикнул священник. — Что ты делаешь, Фил?
— Он доносчик, — всхлипывала Кейт. — Дядя, он приехал сюда шпионить за вами, он хочет доказать, что святое чудо — дело ваших рук. Я давно это поняла, он такой нахальный. Он ухаживал за мной…
Я с трудом вылез из-под стола и поднялся на ноги.
— Милостивый государь, — сказал я, — мне несколько не по себе в результате действий мистера Лэнгена, которого, кстати, попрошу, когда он следующий раз снова пожелает выступить в роли сукновальной машины, избрать объект, более соответствующий ему по физическим данным. То, о чем говорит ваша племянница, отчасти правда. Да, я шпион кардинала, и в этом качестве уже направил ему доклад, подтверждающий истинность происшедшего у вас чуда. Завтра утром сюда, в согласии с моим проектом, приедет комиссия, которая и вынесет соответствующее решение. Я полагал, что выводы комиссии будут выглядеть более убедительными, если она приедет внезапно. Мисс Хики, я восхищаюсь всем, что есть восхитительного в вас, это лишь доказывает, что во мне живет чувство прекрасного. Сказать, что я люблю вас, было бы кощунством. Мистер Лэнген, у меня в кармане заряженный револьвер, я ношу его из-за глупого английского недоверия к вашим соотечественникам. Полагаю, что, будь деревенским Геркулесом я, а вы на моем месте, я был бы сейчас мертв. Не волнуйтесь, поскольку это зависит от меня, вы в безопасности.
