И вдруг перед ними возникла высокая железнодорожная насыпь.
— Вот, — сказал Санчо и остановился.
— Что теперь будет? — спросила Рита.
— Вот, — сказал снова Санчо и протянул руку с банкой манго. — Ты любишь манго?
— При чем здесь манго? — спросила девочка, не понимая, что происходит с Санчо.
Вместо ответа мальчик стал карабкаться по заснеженной железнодорожной насыпи. Он срывался, скатывался вниз и лез снова.
— Зачем? Куда ты? — кричала вслед Рита, но не получала ответа.
Наконец Санчо вскарабкался на насыпь. Он огляделся и поставил на рельс банку с яркой наклейкой.
— Будем ждать поезд! — крикнул Санчо. — Я покажу, что я не трус. Я покажу…
Где-то совсем близко забасил локомотивный гудок. Приближался поезд. А Санчо стоял рядом с рельсом, на котором ярким столбиком возвышалась банка с заморским соком.
Что задумал маленький иностранец? При чем здесь банка с манго и надвигающийся поезд? Может быть, надо остановить Санчо, пока еще есть время? Рита бросила портфель на снег и стала карабкаться за Санчо. Следы мальчика превратились в ступеньки, по которым она поднималась все выше. Когда же она очутилась рядом с Санчо, поезд был уже близко. Густой протяжный гудок звучал глухо, словно облепленный хлопьями снега. Земля вздрагивала, как от подземных толчков.
— Санчо!
Рита уцепилась за рукав мальчика и стала его тянуть. Он упирался и, стараясь пересилить надвигающийся грохот поезда, кричал:
— Нет! Нет! Я не трус!.. Ты должна знать!.. Я не трус!
Непрерывный гудок захлестнул все звуки тяжелой волной. Девочка попятилась. И в то же мгновение из-под самых колес локомотива Санчо выхватил банку с яркой наклейкой и упал на снег в трех шагах от грохочущего состава. Все вокруг гремело и сотрясалось. Но сквозь железный грохот Санчо услышал тихий голос Риты:
— Ты не трус!
Рельсы пели, как огромные басовые струны. Белый грохот дробно вылетал из-под колес, словно кто-то бил в огромный барабан, но сильнее всех громов в мире звучал тихий голос девочки:
— Ты не трус… Ты не трус…
А в это время отец провожал сеньора Крэдо. В пальто гость был еще круглее. А его глаза металлически поблескивали из-под широкополой шляпы.
— Желаю успехов, сеньор Родригес, — говорил он, задерживая руку Па в своей холодной пухлой руке. — От вашей деятельности зависит процветание компании!
— Вы преувеличиваете мою скромную роль, — ответил Па.
— Нет, нет. Пускайте глубже корни. Изучайте спрос. Для коммерсанта очень важно не упустить момента… Я еще побываю у вас в скором времени.
Отец закрыл за гостем дверь. А когда вернулся в столовую, Ма убирала со стола. Из открытой форточки валили мягкие клубы морозного пара.
— Тебе не показались странными глаза нашего гостя? — спросила Ма.
— Какое значение имеют его глаза? — пожал плечами Па. — Никакого значения.
Раздался звонок.
— Это Санчо! — Ма быстро пошла к двери.
Стоя у открытого окна с сигарой, которая успела погаснуть, Па слышал, как она расспрашивала сына.
— Что с тобой? — говорила она. — Ты весь взъерошенный, весь в снегу. Что ты делал?
— Я играл в снежки, — запинаясь отвечал Санчо. — Это такая игра, в которую играют смелые мальчики.
— Тебе здорово досталось?
— Как всем… Я просто не кланялся пулям.
— Скорей раздевайся, согрейся, прими ванну. Ты есть хочешь?
— Нет, Ма.
— Рите понравился сок манго?
— Очень… понравился.
— У тебя мокрые ноги. Раздевайся скорее.
Над городом плыла глухая зимняя ночь. Утихли машины. Безмолвным стадом замерли троллейбусы. Пропали прохожие. В окнах погас свет. Казалось, весь город уснул, накрывшись с головой белой простыней.
Только по одной из улиц медленно двигалась снегоуборочная машина. Она подгребала снег большим совком, который толкала перед собой. И снег вскипал белой волной, которая чудом докатилась сюда с далекого моря. Сама же машина, со всех сторон облепленная хлопьями снега, казалась существом одушевленным. Она тяжело дышала и медленно ползла по спящему городу.
Эта ночь была тревожной для Санчо. Он метался в постели, вскрикивал и снова затихал. Ему снилось, что он стоит на рельсах, а на него надвигается белый поезд. Нет, не поезд, а огромный снежок, который он у подъезда школы принял за белый камень. Теперь этот снежок гремит и гудит долго и густо, мчится прямо на Санчо, чтобы раздавить его вместе с банкой манго, которая ярким пятном застыла на рельсе. Огромный снежок надвигается, растет и грохочет. А Санчо стоит на рельсах и кричит ему: «Я не трус!»
Этот крик вырвался из сна. Услышав его, мама бесшумно вошла в комнату сына и села на краешек постели.
«Я не трус!» — повторил во сне Санчо.
— Ты не трус, — тихо сказала мама.
Ее голос проник в сон, и снежный ком сразу распался. Санчо открыл глаза.
— Что тебе снилось, сынок?
— Мне снился белый поезд, — ответил Санчо, — но я не испугался его.
— Как громко стучит твое сердце, — сказала Ма.
Санчо прислушался и почувствовал, что сердце его билось учащенно, как после бега.
Наверное, оно разбудило маму.
Ведь только Ма может проснуться от громких ударов его сердца.
— Поворачивайся на бок, — сказала она, — и засни. Думай о чем-нибудь хорошем…
— О чем, Ма?
— Вспомни, как мы с тобой ловили в море креветок и к нам подплыл дельфин. Ты закричал: «Кит!» А дельфин кувыркался в волнах, как настоящий артист. Он играл и звал поиграть тебя. Помнишь?
Санчо ничего не ответил. Он уже спал. Может быть, ему снилось продолжение маминого рассказа?
Не только Санчо спал тревожно в эту ночь. В большом доме с булочной, на третьем этаже, Рита видела такой же сон, что и Санчо. Ей снилось, что надвигается страшный белый поезд, а Санчо стоит на путях и в руках у него банка с соком манго. Поезд все ближе, а Санчо не уходит, стоит как маленький бесстрашный боец. Что же он медлит? Что застыл неподвижно, разве ему не страшны белые колеса?
И тогда Рита не выдерживает и кричит:
«Манго!»
Это слово как военная команда. Мальчик размахивается и запускает банку с манго в белый поезд. Банка оказывается гранатой. Она взрывается, и белый поезд летит под откос.
— Манго, — облегченно шепчет девочка.
И тут рядом с ее постелью оказывается мама.
— Манго? — спрашивает она. — Ты хочешь манго?
Девочка приоткрывает глаза.
— Он не трус, — говорит она и тут же засыпает.
А белая снегоуборочная машина плыла по городу, как маленький ледокол, выбравшийся из воды на сушу. Но и здесь, на суше, как в море, перед его носом поднимался высокий пенистый бурун.
Очень редко корабли плывут по суше, а двум разным людям снится один и тот же сон.
Перед уроком ребята сидели на партах, поставив ноги на скамейки. И Шурик — в очках со сломанной дужкой — рассказывал о своей собаке Деге:
— Я вчера катался на лыжах с Дегой… Она хорошо ходит в упряжке. Мчится как ветер. У меня даже шапку сорвало. Пришлось возвращаться…
— Все брешешь, — сказал Абрикос, потирая ладонью нос. — Не может твоя Дега…
— Может! Я же катался…
— Во сне, — стоял на своем Абрикос, — во сне катался.
— Ты, Абрикос, вообще ничему не веришь, — сердито сказала Рита.
— Верю глазам. И у меня на плечах голова. Это ездовые собаки могут. Дега — что? Ездовая собака? Она лайка?
— Она овчарка! — крикнул Шурик. — А овчарки все могут. Главное, научить…
Санчо с живым интересом прислушивался к разговору ребят. Он не успевал схватывать все слова. Но главное понимал. Неожиданно он соскочил с парты и подбежал к доске. Он взял мел и стал рисовать воздушный змей. Это был не обычный змей с двумя скрещенными щепочками, — большой корпус, широкие крылья, хвост. Змей, который возник на школьной доске, напоминал какое-то странное доисторическое существо с перепончатыми крыльями и глазастой мордой.
— Что это за страшилище? — спросил Абрикос.
— Змей! — сказал Санчо. — Можно собака… можно змей…
Ребята окружили Санчо.
— Со змеем? На лыжах? — усмехнулся Абрикос.
— Да, да… я видал… Только лыжи по воде… У нас нет снега.
— Брехня! — отрезал Абрикос.
Санчо непонимающе посмотрел на него.
— Что есть… брехня?
— Если можно на воде, можно и на снегу, — сказал Шурик, так и не дав Абрикосу объяснить непонятное слово «брехня».
— На змее можно даже летать! — воодушевленный поддержкой Шурика, сказал Санчо. — Но сперва… лыжи.
— Сперва лыжи! — сказал Шурик.
Ребята так увлеклись воздушным змеем, что не заметили, как прозвенел звонок и в класс вошла Мария Павловна.
— Что это за дракон?
— Воздушный змей, — отозвался Санчо и только потом сообразил, что спрашивает его не кто-нибудь из ребят, а учительница. — Мы будем строить… потом кататься… лыжи. Вы поедете с нами, сеньорита Мария?
Некоторое время Мария Павловна с любопытством рассматривала змея, изображенного на доске. Потом она сказала:
— Я поеду с тобой, Санчо. А ты умеешь кататься на лыжах?
— Он научится, — ответила за мальчика Рита.
— Научится! — подтвердил Санчо.
— А пока придется стереть твоего змея! А то он будет мешать правописанию глаголов.
Начался урок.
Санчо поражало, что ослепительно яркое солнце не дает тепла. Когда у него на родине светило такое солнце, люди прятались от его лучей в тени. Здесь же, над белым заснеженным полем, солнце не грело, словно работало вхолостую. И было морозно. И снег не таял.
Но Санчо не было холодно. Вместо солнца его грели лыжи. Рита шла впереди. Санчо скользил по ее следу.
У него это получалось неловко, он поминутно терял равновесие и от напряжения не чувствовал ни усталости, ни мятного духа зимнего дня. Еще на родине, где снег лежит высоко в горах, а в долинах стоит вечнозеленое лето, Санчо мечтал о заснеженном поле, которое его воображение рисовало белым морем. Он видел себя на лыжах с огромным змеем, который мчит его так стремительно, что белая пена разлетается в стороны… Размечтавшись, Санчо оступился и потерял равновесие.
— Только не оглядывайся! — успел он крикнуть Рите, чтобы она не видела его позора.
Рита остановилась. И пока Санчо, неловко путаясь в длинных лыжах, пытался подняться, Рита советовала:
— Не торопись! Выноси корпус вперед!
А Санчо в это время с неимоверными усилиями — лыжи мешали — отрывался от земли. Наконец ему удалось встать на ноги, и он неловко, на негнущихся неумелых ногах, сделал шаг.
Девочка оглянулась. Санчо остановился.
— Ты действительно построишь змей? — спросила она.
— Я уже строю! Шурик… помогает мне… Мне бы научиться не падать… Пошли! Только не оглядывайся!
…Комната Санчо превратилась в настоящую мастерскую. Она была завалена какими-то планками, рулонами бумаги, банками с клеем. На полу кудрявились стружки и валялись обрывки проволоки. А посреди комнаты стоял остов таинственного сооружения. Санчо строил змей, который должен будет помчать его по белому снежному морю.
