Древнейшее достоверное упоминание самого слова «Русь» в форме «рос» (Rhos) относится к 839 году. Оно зафиксировано в так называемых Вертинских анналах — официальной хронике Франкского государства. Автор той их части, где оно упомянуто, капеллан императора Людовика Благочестивого Пруденций, был очевидцем описываемых событий. Ко двору Людовика прибыло посольство от византийского императора Феофила, вместе с которым приехали некие люди, утверждавшие, что «они, то есть народ их, называются рос и что король их, именуемый хаканом, направил их к нему (Феофилу. — Е. П.) ради дружбы». Византийский император просил Людовика способствовать возвращению этих людей через его земли, «так как путь, которым они прибыли к нему в Константинополь, пролегал по землям варварских и в своей чрезвычайной дикости исключительно свирепых народов, и он не желал, чтобы они возвращались этим путём, дабы не подверглись при случае какой-либо опасности». Людовик предпринял расследование и, вероятно, по внешнему виду и языку, на котором говорили послы хакана, определил, что они принадлежат к народу свеев, то есть шведов[2].
То есть скандинавы-варяги были послами народа росов (и сами таковыми являлись), а их правитель носил титул кагана. Это сообщение послужило основанием для большой историографической дискуссии о так называемом «каганате росов» (Русском каганате), хотя высказывалось мнение и о том, что упомянутый в тексте хакан — на самом деле каган Хазарии, который и направил посольство в Константинополь. Тем не менее применение титула «каган» по отношению к варяжскому правителю зафиксировано и в послании франкского императора Людовика II византийскому императору Василию I, датируемом 871 годом[3], то есть временем, когда, по хронологии летописи, на Руси княжил Рюрик. В этом документе упоминается «хаган норманнов», в котором не без основания усматривают древнерусского князя варяжского происхождения (титул «хакан-рус» фиксируют в конце IX века и арабские авторы)[4]. Поскольку титул «каган» применительно к древнерусским князьям употреблялся и в более поздний период, высказывалось предположение, что именно этот титул мог носить правитель Руси в IX веке[5], сопоставляя его с высокими титулами восточных государей. Если всё-таки некий Русский каганат существовал, то возникает вопрос, где он мог находиться и каким путём его посланцы прибыли к грекам. Исследователи по-разному локализуют это государственное образование — от Ладоги и Волховско-Ильменского региона на севере до Киева на юге. В «диких народах» обычно усматривают угров (венгров), хотя послы не обязательно говорили правду. Как бы то ни было, они намеревались вернуться на родину через Западную Европу, кружным путём, а значит, могли двигаться изначально именно с севера. Не исключено, что они прошли в Византию по Пути из варяг в греки, и это было одно из первых известных нам путешествий в этом направлении.
На арене византийской истории русь (пишу это слово с маленькой буквы, как этноним или политоним) масштабно появилась в 860 году. В этот год русы осуществили внезапное нападение на саму столицу империи Константинополь, взяв город в осаду. Поход закончился неудачей для них, после чего какая-то часть русов приняла крещение от посланных по их просьбе из Византии миссионеров. Все эти события нашли отражение в византийских и иных иностранных источниках, в том числе в двух проповедях константинопольского патриарха Фотия, который сам был свидетелем похода русов. В Повести временных лет, которая заимствовала сведение о походе из византийского источника, это событие было датировано неверно — 866 годом. А поскольку по летописной хронологии в этом году в Киеве уже княжили Аскольд и Дир, то летописцы приписали поход именно этим князьям. Между тем, откуда именно исходила угроза для Византии, строго говоря, неизвестно. Наиболее логичным выглядит предположение о том, что поход исходил из Приднепровья. В этом случае мы получаем ещё одно подтверждение раннего функционирования Пути из варяг в греки.
Наконец, сама Повесть временных лет рассказывает о неких соратниках Рюрика, «не племени его, но боярина», носивших скандинавские имена Аскольд и Дир. Они «испросистася ко Царюгороду с родом своим». Заметим, что целью варягов летопись называет как раз Константинополь, что косвенно может указывать на северный «источник» похода 860 года, хотя, возможно, эти слова как раз относятся к приписанному этим князьям походу. Как бы то ни было, Аскольд и Дир спустились по Днепру на юг и увидели на горе небольшой город («градок»). Этим городом оказался Киев, жители которого платили дань хазарам. «Аскольд же и Дир остались в этом городе, собрали у себя много варягов и стали владеть землёю полян. Рюрик же княжил в Новгороде». Ясно, что Аскольд и Дир двигались на юг по Пути из варяг в греки. Следует признать справедливой точку зрения Е. А. Мельниковой о том, что постепенное и поэтапное освоение торговых путей занимает длительный промежуток времени (100 и более лет), отделяющий начало освоения пути от возникновения на нём крупных торгово-ремесленных центров[6].
Чем торговала Русь? Восточные источники в качестве предметов экспорта указывают, прежде всего, меха различных пушных зверей и мечи (франкские или каролингские, производившиеся в Западной Европе, откуда они сначала попадали в земли западных славян, а потом на Русь), а также мёд, воск и рабов. О тех же товарах говорит и Повесть временных лет — это «скора» (шкура, то есть меха), воск, мёд и челядь (то есть рабы). «Раффельштеттенский таможенный устав» начала X века в качестве товаров, которыми торгуют русские купцы в Баварском Подунавье, также называет воск, рабов и лошадей[7]. Всё это заставляет признать, что на Руси в IX–X веках, наряду с торговлей мехами, воском и мёдом, существовала также и работорговля. Из земель халифата по торговым путям на север двигалась арабская серебряная монета — дирхемы, которые выполняли роль международной валюты того времени для Восточной Европы. Клады дирхемов встречаются как на территории Древней Руси, так и в Скандинавии.
Вдоль этих торговых путей постепенно происходило сложение древнерусской государственности. Постепенное продвижение Олега на юг шло как раз по Пути из варяг в греки. К моменту начала его правления на Руси существовало «княжество» Рюрика на севере, охватывающее земли словен, кривичей, мери, чуди, веси и муромы с Ладогой, Новгородом (Рюриковым городищем), Изборском, Белоозером, Полоцком, Ростовом и Муромом. Видимо, оно было не вполне устойчивым — Полоцк в какой-то момент ушёл из-под власти преемников Рюрика. Помимо этого, имелись «княжество» Аскольда и Дира в Киеве и племена (или племенные княжения), платившие дань хазарам (северяне, радимичи, вятичи) или же сохранявшие независимость, подобно древлянам. С этой диспозиции и началась роль «великана исторического сумрака».
В. С. Калинников.
Увертюра «Былина»
«В лето 6387. Умершю Рюрикови предасть княженье свое Олгови, от рода ему суща, вдав ему сын свой на руце, Игоря, бе бо детеск вельми», — сообщает Повесть временных лет под 879 годом. То есть, в переводе Д. С. Лихачёва, «умер Рюрик и передал княжение своё Олегу — родичу своему, отдав ему на руки сына Игоря, ибо был тот ещё очень мал». Это первое летописное упоминание об Олеге, которое объясняет, почему он стал преемником Рюрика в качестве князя. Сын Рюрика, Игорь, был малолетним, и потому Олег стал своего рода его опекуном-воспитателем, а поскольку Игорь править самостоятельно не мог, то функции князя выполнял Олег.
В этом сообщении, особенно если рассматривать его в контексте всего летописного рассказа, сразу возникает хронологический вопрос. Рюрик умер в 879 году, оставив Игоря малолетним. Повесть временных лет датирует смерть Олега 912 годом, или, вернее, осенью 911-го (если считать, что она произошла осенью того же года, в котором был заключён договор с Византией). Следовательно, Игорю в тот момент было никак не меньше тридцати двух лет, а, скорее всего, больше. В той же Повести женитьба Игоря на Ольге датируется 903 годом, когда Игорю было 24 года. Игорь погибает во время полюдья в земле древлян поздней осенью 944 года. Если принимать летописную хронологию на веру, ему в этот момент было никак не меньше шестидесяти пяти лет. Ольга была, очевидно, немногим его младше, и у них остался малолетний сын Святослав (подобно тому как Игорь остался малолетним после смерти Рюрика). Такая растянутость хронологии жизни преемников Рюрика кажется, конечно, более чем странной. «Регентство» Олега явно затянулось, продлившись до его смерти, когда Игорь был уже вполне зрелым мужчиной и, конечно, мог править самостоятельно.
Все эти неувязки заставляли историков по-разному решать эту проблему. Самым простым выводом, который напрашивался, было признание искусственности родственной связи Игоря с Рюриком. Летописец, выстраивая единую княжескую генеалогию, якобы просто сделал Игоря сыном Рюрика, приписав ему тем самым происхождение от первого варяжского князя, призванного на Русь. Действительно, между Игорем и Рюриком было пропущено какое-то поколение или же Игорь вовсе не имел никакого отношения к Рюрику и не являлся его потомком. Помимо чисто логических доводов, в пользу этой версии (прибавим к этому появившиеся в XX веке попытки представить древнерусскую княжескую династию местной, то есть славянской, в духе тогдашнего антинорманизма) приводились следующие косвенные аргументы. Во-первых, имя Рюрик сравнительно редко встречается в роду потомков Игоря и появляется только на рубеже 1050–1060 годов (так звали одного из трёх сыновей волынского, а затем тмутараканского князя Ростислава Владимировича, внука Ярослава Мудрого). Во-вторых, в некоторых источниках XI века, таких как «Память и похвала князю русскому Владимиру» Иакова Мниха и «Слово о законе и благодати» киевского митрополита Илариона, где перечисляются предки князя Владимира Святославича, названы его отец Святослав и дед Игорь, а Рюрик не упоминается.
