Нетрудно заметить, что оба эти аргумента совершенно несостоятельны. Имя родоначальника не всегда может стать популярным в роду его потомков, а его появлению могут способствовать какие-то особые обстоятельства. Таким было как раз династическое положение князя Ростислава Владимировича, представителя старшей ветви потомков Ярослава Мудрого. Эта ветвь оказалась по сути «изгойской», оттеснённой Ярославичами на периферию династической жизни Руси. Неудивительно, что Ростислав стремился всячески подчеркнуть свою легитимность и принадлежность к общему княжескому роду. Этим и объясняется выбор имён для его сыновей. Все они — Рюрик, Володарь и Василько — отсылали как к основателю всей династии, Рюрику, так и к родоначальнику её христианской линии, общему предку всех последующих Рюриковичей князю Владимиру Святославичу, в крещении носившему имя Василий. Таким образом, по крайней мере в середине XI века Рюрик уже считался общим предком древнерусских князей.
Второй довод и того слабее — это, по существу, аргумент «от умолчания», который сам по себе нуждается в очень серьёзном обосновании. Произведения Иакова Мниха и митрополита Илариона представляют собой церковные тексты с соответствующей риторикой, которая совершенно не предполагала пространных экскурсов в историю или генеалогию их героев. Да и трёхчленная структура таких перечислений, когда называются только отец и дед, была абсолютно типичной для древнерусской литературы. Это не исландские саги, где перечисление предков может охватывать значительное число поколений.
Ну и, конечно, ни одна из летописей не приводит никаких иных версий, кроме прямого родства Игоря с Рюриком. Если уж создателю Повести временных лет было необходимо сконструировать линию прямой преемственности и прямой генеалогии, он мог бы легко сделать Игоря сыном Олега, а Олега — сыном Рюрика, и не пришлось бы прибегать к каким-либо натяжкам. Нет, безусловно, летописец пользовался устной традицией, в которой совершенно однозначно объяснялись родственные отношения между первыми древнерусскими князьями — Рюриком, Олегом и Игорем[8].
Но если нет никаких оснований усомниться в родстве Игоря и Рюрика, а также какой-то родственной связи с Рюриком Олега, то как быть с «растянутой» хронологией Повести временных лет? Здесь нужно иметь в виду, что хронологическая сетка, привязка тех или иных событий к тем или иным датам была создана летописцем искусственно, что называется «задним числом», когда он «накладывал» рассказ о первых князьях на определённую временную шкалу. Ясно, что первоначально в этих сказаниях (или более-менее едином сказании) точных дат не было, но могли быть условные хронологические соотношения (кто сколько правил, сколько прошло лет с тех пор и т. п.). В руках у составителя Повести были также византийские источники летописного типа (прежде всего, хроника Георгия Амартола и её продолжение) и подлинные документы X века — тексты русско-византийских договоров 911, 944 и 971 годов. Они и дали (в соотношении с возможными хронологическими указаниями устной традиции) возможность представить начальную историю Руси в виде последовательности датированных статей с теми или иными событиями. Из договоров Руси с Византией летописец узнал, что Олег был современником византийского императора Льва VI Мудрого, а Игорь — императора Романа I Лакапина. Соответственно, конец княжения Олега он сопоставил с концом правления Льва, а конец княжения Игоря — с концом правления Романа. Получалось, что оба князя скончались вскоре после заключения мирных договоров. Продолжительность княжения Игоря, таким образом, оказалась равна тридцати трём годам. Такой же срок правления летописец отмерил и Олегу, «назначив» датой смерти Рюрика 879 год[9]. На самом деле все эти даты достаточно условны.
33 года правления обоих князей заставляют, конечно, задуматься над символическим значением этого числа. 33 года — это срок царствования библейского царя Давида в Иерусалиме и срок земной жизни Иисуса Христа, что заставляет исследователей говорить о некоем сакральном 33-летнем цикле[10]. Впрочем, если 33 года царствования Давида могли как-то соотноситься с княжениями Олега и Игоря, то срок жизни Христа по отношению к языческим правителям вряд ли мог иметь значение. Важнее другое — тридцатилетний срок мирного договора с Византией, который, видимо, и определил поход Игоря на Константинополь в 941 году, спустя 30 лет после заключения договора Олегом[11]. Однако летописец мог ориентироваться и на какие-то сохранившиеся в устной традиции сведения о продолжительности правлений князей — так он определяет продолжительность киевского княжения Олега в 31 год, с 882-го по 912-й, по принятому «включающему» счёту, в который включались и первый, и последний годы правления. От 913-го, первого года княжения Игоря, до 945-го, под которым обозначена его гибель, время правления Игоря определено в 33 года. А открывается этот хронологический перечень, помещённый в летописной статье под 852 годом — с которого устанавливается хронологическая сетка («с этой поры начнём и числа положим»), — указанием на период от первого года царствования императора Михаила (начало его царствования ошибочно отнесено летописцем к 852 году) до «первого года княжения Олега, русского князя», и этот период равен двадцати девяти годам. Любопытно, что, отсчитав от 852 года 29 лет по включающему счёту, мы получаем 880 год — действительно первый год правления Олега в Новгороде после смерти Рюрика. Дальнейший отсчёт идёт от начала не новгородского, а киевского княжения Олега, отнесённого летописцем к третьему году после вокняжения в Новгороде. Как видим, именно правление Олега являлось точкой отсчёта для последующих правлений древнерусских князей, что легко объяснить — для летописца-киевлянина главным было именно вокняжение в Киеве. Олег, таким образом, оказался во главе дальнейшей преемственности княжеской власти на Руси.
Между тем вызывающие вопросы хронологические указания летописи не выглядят абсолютно нереальными. В истории довольно много случаев рождения поздних детей (так, у литовского князя Ольгерда сыновья рождались, когда ему было около семидесяти лет, и в чуть меньшем возрасте был один из них, Ягайло, когда у него родился наследник Казимир Ягеллончик). Применительно к раннему Средневековью нередки случаи активной деятельности князей в возрасте шестидесяти лет и более. Ярослав Мудрый ходил в походы до 1047 года, когда ему было не меньше шестидесяти, Владимир Мономах вступил на киевский стол в том же возрасте, а участвовал в военных походах до шестидесяти четырёх лет[12]. Так что возраст Игоря и наличие у него малолетнего сына не столь уж экстраординарны для X века, как может показаться на первый взгляд (то же самое относится и к Рюрику).
Что, конечно, совершенно нереально — так это датировка брака Игоря и Ольги 903 годом. Ясно, что Ольга не могла быть пожилой к моменту рождения у нее сына, и Игорь женился на ней не в период правления Олега, а значительно позже. В летописной статье под 903 годом сказано следующее: «Игореви же взрастошю, и хожаше по Олзе и слушаша его, и приведоша ему жену от Пьскова, именем Олгу» (Повесть временных лет по Лаврентьевской летописи). В Ипатьевской летописи: «…и хожаше по Олзе и слушаше его, и прививедоша ему жену от Плескова, именем Ольгу»[13]. В Новгородской первой летописи младшего извода и вовсе говорится: «И пакы приведе себе жену от Плескова, именем Олгу, и бе мудра и смыслена, от нея же родися сын Святослав»[14].
Здесь Игорь вообще выступает в качестве самостоятельного князя (Олег является его воеводой), а известие о его женитьбе не имеет датировки. Объединение в одной статье Повести временных лет имён Олега и Ольги дало основания и для соединения их образов в интерпретации этого текста. Параллелизм кажется очевидным, ведь и Олег, и Ольга отличаются особенной мудростью (правда, эта мудрость в определённом смысле противоположна, ведь Ольга становится христианкой), оба выступают в качестве своеобразных регентов при малолетних наследниках, сходны и их имена (Ольга — женская форма имени Олег). Всё это даже привело в позднем летописании, начиная с XV века, к появлению фантазийных генеалогий, в которых Ольга выступает дочерью Олега[15].
Однако о чём же говорится в этой статье Повести временных лет? В классическом переводе Д. С. Лихачёва этот текст звучит так: «Когда Игорь вырос, то сопровождал Олега и слушал его, и привели ему жену из Пскова, именем Ольгу». Если же учесть вариант Лаврентьевской летописи, то точный перевод будет таким: «…и ходил за Олегом, и слушались его, и привели ему жену из Пскова, именем Ольгу». Иными словами, связь Ольги с Олегом в этом отрывке абсолютно опосредованна — летопись просто сообщает, что Игорю привели жену, когда он вырос, а была ли это инициатива Олега — информации нет. Всё это лишний раз показывает, что Ольга, скорее всего, появилась уже после Олега и стала женой Игоря не столь уж задолго до его гибели.
