Я поблагодарил и повесил трубку. Все, о чем мы говорили, завтра окажется в ее рапорте, включая сведения о том, что заявка поступила от инспектора Хенрехена и была передана по телефону инспектором Санчесом.
Я вздохнул. Потому что отдал себя в руки противника, так сказать, сам положил свою головушку под топор. Этот образ наверняка понравился бы Хенрехену. Я еще ухудшил положение, отдав список Кемельману. Кемельман сержант, он начинал службу вместе со мной. К несчастью, его сбила машина, когда он регулировал движение на перекрестке. С тех пор стальная пластина в коленке не позволяет ему свободно передвигаться. Он был переведен в службу связи и уже потерял надежду получить следующий чин. Было от чего затаить в душе горечь.
- Привет, Санчес.
- Как дела, Харви?
- Так себе. Что новенького?
Я передал ему список. Он задумчиво почмокал губами:
- Ну и?…
Наши отношения оставались прохладными. Он завидовал мне. Необходимо было убедить его оказать мне эту услугу и пообещать прикрытие в случае ответного удара. А ответный удар будет достаточно мощным, чтобы покалечить всех виновных.
- Нужно позвонить по каждому телефону, - сказал я, и он аж присвистнул. - Ты должен поговорить со всеми лекторами медицинских университетов, с редакторами газет, директорами медицинских фирм, интендантами госпиталей, с теми, кто отвечает за прием пациентов в психушки, с главными психиатрами отделений и пригласить их от имени комиссара завтра в девять часов утра в аудиторию Полицейской академии.
- Чей же это приказ?
Если бы я ответил: «Мой», он бы сказал: «Отлично, но этого недостаточно». И все.
Если бы я ответил: «Хенрехена», он бы выдал что-нибудь вроде: «Хорошо, пусть он мне позвонит».
- Хенрехена, - сказал я.
- Хенрехена?
Он внимательно осмотрел каждую страницу.
Я взял список и написал на каждой страничке: «Хенрехен. Старший инспектор. Исполнено Санчесом, инспектором первого класса».
Теперь Кемельман был прикрыт. В случае грозы ему будет достаточно показать мою подпись. А гроза непременно разразится!
Вообще-то не принято приглашать двести человек в центр Манхэттена, предупредив их лишь накануне вечером. Многим придется выехать из дома в шесть утра, чтобы прибыть к установленному часу. Ну а встать придется в пять, когда все цивилизованные люди еще спокойно посапывают в своих постелях.
Я взял последний листок и написал: «Дорожные расходы будут оплачены полицией Нью-Йорка по предъявлении соответствующих документов».
- Скажи им об этом, - попросил я.
Кемельман был сломлен. Недоверчивое выражение исчезло с его лица.
Я подумал, что это немного успокоит людей, вынужденных добираться из отдаленных районов, например, из Филадельфии или Бриджпорта.
- Я сейчас же займусь этим, - заявил Кемельман.
Я вышел через служебный ход и очутился на Маркет Плейс, маленькой улочке, расположенной как раз за Центральным комиссариатом.
Открывая дверцу своего автомобиля, я увидел Маккартни, который выходил из подвала, где находилась фотолаборатория.
У него был ужасно довольный вид.
- Подойдя ко мне, он спросил:
- Что новенького?
Я колебался, но мне хотелось выговориться:
- Это останется между нами?
- О чем ты говоришь!
Я рассказал ему о том, что мы затеяли с Кемельманом, и объявил, что расписался на каждой странице за Хенрехена.
Маккартни засунул в рот две жевательные резинки и выдал следующий блестящий комментарий:
- Ты, брат, сильно рискуешь.
Я смерил его взглядом, открыл дверцу машины и сказал:
- Спасибо.
- Ты не думаешь, что у тебя не все в порядке с головой?
- А тебе не говорили, что у тебя жирная морда?
- В данном случае злиться совсем не обязательно. Конечно. Но не обязательно и выслушивать тебя.
Он сорвал обертки еще с двух пластинок жевательной резинки и сунул их в рот. Нервишки и у него начинали пошаливать. Это успокаивало. Я сел в машину. Маккартни с силой захлопнул дверцу. С некоторых пор за моей спиной частенько хлопали дверью.
Я был в прекрасном расположении духа. Выехав на Хустон-стрит, я подумал, какую же свинью подложил девушке из Полицейской академии, да и Кемельману. Но все же я их обоих прикрыл, назвав свое имя и подписав страницы. Нужно идти до конца. Как в мультфильме, я собирался пилить сук, на котором сидел.
XII
Вернувшись домой, я первым делом наполнил ванну. В моей жизни ванна играет первостепенную роль, в ней мне хорошо думается. А моя ванна - это старинная модель, на ножках в форме львиных лап и с отверстием для слива на самом верху, прямо под краном.
Не успел я раздеться и опустить одну ногу в горячую воду, как зазвонил телефон. Пришлось снять трубку.
- Алло?
Ответа не было. Тот самый случай, когда в трубку только дышат. Кто-то пытается либо запугать вас, либо вывести из себя. Остается только соблюдать спокойствие.
Послышался легкий шум, природу которого я не смог определить.
- До свидания, - ласково проговорил я и повесил трубку.
Был соблазн швырнуть трубку на рычажки, но звонивший подонок обрадовался бы этому.
Я вернулся в ванную и медленно погрузился в обжигающую воду. Бинты на руке были отвратительны. Я снял повязку и швырнул в помойное ведро. Ладонь сильно напоминала розовую бейсбольную перчатку с торчащими из нее концами ниток.
Зрелище не из приятных. Я погрузился в воду, оставив на воздухе лишь изуродованную кисть руки. Должно быть, я напоминал аллигатора, выслеживающего добычу. Телефон зазвонил снова, в самый неподходящий момент.
Пусть звонит. На десятом звонке я вылез из ванной и, оставляя на полу мокрый след, потащился снимать трубку. На другом конце провода продолжали дышать, не говоря ни слова. Вновь до меня донесся слабый звук. Будто что-то постукивало. И вдруг я понял. Кусочки льда в большом стакане. Кто из моих знакомых любит наполнять свой высокий стакан кубиками льда?
Я высказал ей все, что о ней думал.
- Именно этого я и добивалась, - сказала она. - Я хотела, чтобы вы разозлились на меня.
Я предложил ей прогуляться в очень далекие края.
- Не бросайте трубку, - сказала она, - а то я буду названивать вам всю ночь.
Что оставалось делать? Пожаловаться в полицию, что меня преследует герцогиня?
- А что, если я к вам заскочу, а вы предложите мне выпить?
- Нет.
- А если бы я вам предложила выпить?
- Женщины, которые пьют, как вы…
- Не надо грубить. Кажется, вы ищете женский пальчик? - сказала она.
- Именно женский пальчик я и ищу. - Я посмотрел на лужу, образовавшуюся у меня под ногами. - Откуда вы знаете?
- Я жду вас у Шрафта через четверть часа, - сказала она и повесила трубку.
Ресторан находился на углу. Я вытащил пробку из ванны и оделся. В ресторане я заказал себе гамбургер с жареным луком и бутылку пива. Мне не мешало бы побриться, а руку приходилось держать под столом. Не стоило слишком выделяться в таком шикарном ресторане, как «У Шрафта», тем более что могло возникнуть желание туда вернуться.
Я жевал свой сандвич и просматривал газету в надежде узнать, появилось ли что-нибудь о моем деле, когда увидел прямо перед собой зеленое платье. Взгляд мой остановился на глубоком декольте. Ее волосы были перехвачены на затылке оранжевой лентой и волнами струились по спине.
